Михал Тымовский - История Польши

• Название: История Польши
• Автор: Михал Тымовский
• Издательство: Весь Мир
• Жанр: История
• Год: 2004
• ISBN: 5-7777-0294-5

В книге известных польских историков изложена история Польши, начиная с X в. и до наших дней. Выйдя в свет впервые во второй половине 80-х годов, книга стала доступна самим полякам лишь в 1991 г. С тех пор она выдержала несколько изданий. Авторы обновили и дополнили текст книги специально для читателей России, чья историческая судьба на протяжении веков была тесно переплетена с польской историей. Книга снабжена картами и иллюстрациями[1].

На первой сторонке обложки: вид Кракова.

---

Глава X

НЕЗАВЕРШЕННАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

В последнее двадцатилетие существования Речи Посполитой, когда ей постоянно угрожала опасность, в политической жизни продолжали соперничать между собой элементы реформы в духе эпохи Просвещения и элементы старого порядка. Данную эпоху можно разделить на следующие периоды: годы правления Постоянного совета (1775–1788), период Четырехлетнего сейма (1788–1792) и разделы 1793 и 1795 гг. Правомерно утверждение о том, что 1775 и 1789–1790 гг. подготовили в Польше революционный перелом. При всех проявлениях слабости и декаданса в Речи Посполитой в этот период наметились и позитивные перемены.

Самые значительные изменения происходили в сфере сознания. Не все участники кризиса 1772–1775 гг. в полной мере понимали смысл происходящего. Связи шляхты с государством были настолько слабыми, что она не считала необходимым взваливать на себя бремя преобразований. Чувства безучастности к судьбе государства не удалось преодолеть и во время Четырехлетнего сейма; не помогли и более радикальные события, например восстание 1794 г. И лишь навязанная захватчиками власть заставила шляхту смириться с необходимостью регулярно платить довольно высокие налоги.

Помня об этом, необходимо с осторожностью оценивать влияние получивших распространение консервативных взглядов, а также популярность реформаторских проектов. От провозглашения государственно-политических реформ до готовности взять на себя груз их реализации путь был неблизким. Круг лиц, которые вдохновляли и осуществляли преобразования, был поначалу очень узок, но основная часть общества, как представлялось, оказалась готовой последовать за ними. Однако как далеко? Можно ли события 90-х годов считать революцией? Ведь именно такое значение имела эта попытка осуществить перемены как в государстве, так и в обществе.

После первого раздела положение Польши было крайне неблагоприятным, но трагический конец еще не был неотвратим. Речь Посполитая потеряла 30 % своей территории и 35 % населения, были нарушены внутренние экономические связи. Особенно ощутимым оказался удар, нанесенный Пруссией, которая ввела таможенные пошлины за транспортировку по Висле польского зерна. В результате экспорт зерна через Гданьск сократился за это время на 60 %, что привело к уменьшению доходов с земельных владений. Так как спрос на хлеб со стороны городов был недостаточным, все большее количество зерна уходило на производство водки. Скотоводство развивалось медленно, потребление мяса не увеличивалось, недооценивалась роль удобрения почвы. Наметившиеся в экономике позитивные тенденции не привели к значительным переменам. Темпы естественного прироста населения оставались высокими, хотя Польша уступала Франции и Англии. Возросшая плотность населения и увеличение урожайности позволили восстанавливать города, которые все еще не могли оправиться после бедствий начала столетия. Стремительно расширялась Варшава, развивалась Познань. Столица, в которой была сосредоточена политическая жизнь, притягивала людей, потерявших свое место в обществе. Это относилось как к шляхте, так и к крестьянству. Формировалось новое городское сословие, состоявшее из интеллигенции, первых польских буржуа и наемных рабочих. Важной для многих оставалась проблема крепостничества, которое тормозило социальное развитие значительной части населения.

Более 75 % всех жителей страны были заняты в сельском хозяйстве; из них 85–90 % составляли крепостные крестьяне. Только в Великой Польше, которая значительно опережала по развитию другие земли, около 30 % крестьян платили оброк вместо барщинных отработок; также здесь проходила самая интенсивная колонизация земель свободными крестьянами (прежде всего, немцами). Появление оброчной системы свидетельствует, прежде всего, о масштабе проблем, с которыми сталкивались землевладельцы, не находившие достаточного рынка сбыта для своей продукции. Однако ситуация не являлась столь безнадежной, иначе крестьяне не справлялись бы с новыми податями. На территориях, где связь с рынком была традиционно более слабой, шляхта в меньшей степени ощущала ухудшение экономической конъюнктуры: она старалась компенсировать свои потери, увеличивая крестьянские повинности и нормы барщины.

Характерной чертой экономических инициатив (особенно магнатских) было подражание моде эпохи Просвещения. Экономические реформы предпринимались для увеличения доходов, но зачастую были простым подражанием модным веяниям, что выражалось, например, в перестройке дворцов и устройстве парков. Особенно дорогими оказались инновации в несельскохозяйственных сферах. Возникло большое число мануфактур, где использовались иностранные технологии и специалисты и одновременно с этим крепостная рабочая сила. Слабостью этих инициатив, которые обычно терпели крах уже спустя несколько лет, было, в первую очередь, отсутствие реальной экономической мотивации. Мануфактуры производили экипажи, игральные карты, фарфор, оружие и десятки других видов изделий, которые были предметами роскоши. Хозяева больших владений пытались принудительным образом создать внутренний рынок, посредством которого осуществлялось бы выкачивание денежных средств у сельского населения. Экономические инициативы магнатов опирались на ресурсы их земельных владений, что позволяло обойтись вложением минимальных наличных средств, а потому магнаты при создании мануфактур несли меньшие затраты, чем мещане. Мануфактуры магнатов были более эффективными и более централизованными, а мещане часто вынуждены были использовать надомных рабочих. Отсутствие необходимой мотивации также являлось источником слабости компаний, в которые, как, например, в Компанию шерстяных мануфактур, вкладывались как магнатские, так и купеческие капиталы.

Интеллектуальное, политическое и экономическое оживление в обществе способствовало росту товарооборота. Уровень кредитных отношений не соответствовал потребностям. Создавались новые банки, но большая часть шляхты обращалась к традиционным источникам кредитования (например, к евреям-ростовщикам) и полученные средства использовала на цели потребления. Очевидным было укрепление городского элемента, но буржуазия еще не сложилась как сословие. По-прежнему за пределами городского и деревенского сообщества проживала фактически повсюду присутствовавшая еврейская община. С ростом экономических трудностей ее представители усиливали свое значение, используя эти трудности для расширения своих прав.

Позитивные явления в экономике, забота о сфере образования и развитии искусства все же не могли предотвратить надвигавшуюся катастрофу. Новые границы Речи Посполитой носили искусственный характер, что подталкивало ее соседей к дальнейшим разделам. Великая и Малая Польша оказалась фактически в тисках, под угрозой оказалась ось развития с северо-запада на юго-восток. Для своего дальнейшего развития Пруссия считала необходимым поглощение Гданьска и Великой Польши. Австрия и Пруссия наряду с экономическими выгодами рассчитывали также и на получение рекрутов, столь необходимых в войнах с Францией. Поэтому Пруссия была заинтересована в уничтожении Речи Посполитой, в то время как Россия все еще надеялась добиться большего, сохраняя систему протектората. Но система протектората таила в себе большие опасности: само существование польского государства все сильнее зависело от воли или каприза императрицы, от личных интересов или страстей влиятельных людей при ее дворе. Насколько в прусской политике ощущалось последовательное осуществление государственного интереса, а в австрийской — преобладание зависти и алчности, настолько интересы и политика России были непоследовательны, ибо могли меняться под влиянием чьей-то личной прихоти.

Политика российского посланника Штакельберга была нацелена на поддержание антагонизма между магнатскими группировками и королевским двором. Проекты усиления Речи Посполитой в качестве союзницы России всерьез не рассматривались. Дело было в том, чтобы оставаясь слабой, Польша не смогла стать ни для кого партнером. Зависимость короля от России отталкивала от него сторонников из числа аристократии. Его противниками были также традиционалисты. В этих условиях попытки Станислава Августа освободиться от внешнего диктата были очень несмелыми, а зачастую просто показными. Поэтому Штакельберга не беспокоили незначительные личные успехи короля; российский посланник считал, что, несмотря на все старания короля и его окружения, зависимость Речи Посполитой будет только усиливаться. Сохранялась и невыгодная для страны международная конъюнктура. Европа надеялась, что державы-захватчицы ограничатся только польскими землями, поэтому никакого интереса к Польше не проявляла. В самом же государстве политические силы, стоявшие на страже прежнего порядка, не считали, что насилие по отношению к Речи Посполитой разрушает принятые нормы жизни. Французская революция, нанося удар по основам старого режима, унаследовала по отношению к Польше прежние стереотипы и предубеждения и не понимала смысла происходивших в ней перемен. Не вызывали у европейских политиков беспокойства и перспективы, возникшие в результате непомерного усиления России и Пруссии. Сложно, однако, предъявлять претензии Европе, коль скоро в самой Речи Посполитой сохранялся различным образом мотивируемый, но всегда малообоснованный оптимизм.