Татьяна Апраксина - Башня вавилонская

• Название: Башня вавилонская
• Автор: Татьяна Апраксина
• Жанр: Альтернативная история

Корпорация «Sforza C.B.» в кои-то веки хотела совершить бескорыстное внеполитическое доброе дело: поспособствовать наведению порядка в довольно популярном высшем учебном заведении. Но у популярного высшего учебного заведения — другие планы.

«Если вдруг слон на кита напрыгнет», правильный вопрос не «кто кого сборет?», а «где прятаться?»

---

Но это — Винланд. А в корпорации Сфорца люди как-то умудряются играть за обе стороны. Сначала создадут кризис во-от такой ширины, потом решают.

Дайте уже человеку хотя бы выспаться, я не себя имею в виду. Дайте выспаться моему мужу, пока я не взялась искать в вас не совесть, но инстинкт самосохранения.

На этой мысли зубная щетка завершила цикл и Кейс поняла, что успела встать, принять душ и вообще поводов не выходить наружу более нет.

В офисе «спецотдела», он же «обособленное подразделение специальных мероприятий», он же «terror inenarrable» по выражению уже пострадавших, все штатные сотрудники «невыразимого ужаса» — Максим и его банда, — а также господин владелец, Джастина и замминистра синекуры и вакуума Лим столпились вокруг экрана. Ряд циферблатов на стене на сей раз показывал время во Флориде, Лионе и Новгороде. Ну понятно. Продолжение вчерашнего банкета.

Банда сидит по местам, работает, делает вид, что не вслушивается. Значит, занимаются контрабандой… хотя бы для виду. Большой прогресс по сравнению с тем, что было полгода назад. Еще несколько лет, и их даже проверять нужно будет не дважды в день, а только один раз. Так что драгоценный муж может себе позволить отвлечься. Да и вообще, господин полковник Моран — лишнее явление природы. A fossil liability, как шутит Джастина.

Входа Кейс никто не заметил, как галдели, так и продолжали галдеть. Тут можно прийти с гранатометом, никто не заметит, и на том свете треск продолжат. Через слово поминали Морана. Через два — мистера иезуита. Совет, университет, ответ. Банкет. Привет. Сока на столе пакет, стопка свежайших газет.

Да-а, такого даже все население Винланда хором не выдумает. Поскольку практичны, прагматичны и реалистичны, и в целом добропорядочны и приличны.

— Раньше на него можно было бы натравить Личфилда. — Кто это у нас задумчивый такой? Анольери?

— Я каюсь, — это Максим, — я посыпаю голову пеплом.

— Посыпай. Огород разведем. Ничего не понимаю я. — Это госпожа жена владельца в обличье Горгоны, волосы дыбом, уши торчком. — Зачем им карантин? Они воевать собрались? Мы им такой выход оставили, там армия пройдет.

Выход они оставили!.. Вслух бы она выругалась так, что у всех, включая замминистра, уши бы заполыхали. Про себя браниться смысла не было. Если вот эта лазейка — «такой хороший человек, только перегнул с рвением, в нем все и дело» — выход, то тут никто не понимает, с кем и с чем имеет дело.

Полковника Морана Кейс отрисовала вчера днем, после инцидента. В основном, для себя: знать, кого закапывать, насколько глубоко, как медленно. Что-то из портрета пригодилось для вчерашнего плана, но потом прилетел Одуванчик и пророс со скоростью и силой, подобающим одуванчикам. Чума перелетная.

Но слона-то они не приметили. Никто. Хотя эту стратегию наверняка сотворили в пять утра, на коленке и наитии, и где ж там смотреть в разработку, и зачем в нее смотреть, и зачем корпорации штатный специалист, которого они так долго уговаривали, заманивали и прельщали? Спать подольше и купаться, не иначе. Правда, господа?

— Эулалио говорит, будет заявление. Наверняка. Вот и посмотрим…

— Заявление? — черт с ними, с идиотами, но тут же любимый муж в эпицентре. И в майке. И он же первый полезет под танк, когда танк на горизонте появится. И все равно не простит себе, если танк хоть кого-нибудь задавит. — Вы, банда тупиц, вы бестолочь мировая… Вы когда запомните, что у людей бывают не только интересы и идеи?

Забыла, совсем забыла… главное, года же не прошло. Они оборачиваются на крик как подсолнухи на светило. Все. Конечно же. Если человек кричит, так он знает, чего кричит…

— Где просчет? — спрашивает господин хозяин всего. В Винланд бы его с такой обучаемостью, там это любят, учат этому. Конструктивная реакция. Даже по лбу дать не за что: обезоруживает. Для того ведь и придумано.

— У вас? Где всегда, в хромосомах. Скажите, вы будете сопротивляться насильнику? — Отдельное наслаждение наблюдать, как поэтапно до мужчины доходит, что да, да-да, это именно его и именно об этом спросили, он не ослышался, нет. — Вы согласитесь на… компромисс? Не пятеро, а один?

Первым понимает, кажется, старая ящерица Анольери. Ну да, этот берет опытом там, где остальным нужно все разжевать и выложить на блюдечко.

— Да, Моран воспринимает свое учреждение как… продолжение личности и тела. Попытку вторжения — соответственно. И указанный ему выход — догадайтесь, как? А уж взять ответственность на себя…

— Я-а… — Это он не растерян, это он опять слова ищет. — Так и думал, что он защищается, да. Не хочет отдавать. Я бы не отдал, — господин Сфорца вспоминает, при каких обстоятельствах в мире сменилась власть, и поправляется. — Я не отдал. Но я мог не отдать.

Вот это называется хорошо развитая мания величия. Корпорант. Ну, крупный корпорант. Ну государство, считай. Но «не отдать» он хотел не кому-нибудь, а Мировому Совету Управления, тому самому. Но как же сравнить себя — и какого-то сумасшедшего Морана. Тем более, что он и в самом деле сумасшедший.

— У вас силой отбирать ничего не надо. Вам достаточно правильно кое-что объяснить, и вы все отдадите сами. У Морана такой кнопки нет. Это моллюск…

— Я? Сам?

— Сам, сам, — это Джастина. — Если тебе показать, что с тобой все погибнет, а без тебя многое выживет. Ты бы и тогда ушел, если бы не было ясно, что и у нас ни ячменя не выживет, и вокруг все рухнет. Это вы поэтому про идеи заговорили? Эй, Лим, тебе воды дать?

Идиот-сорняк-диверсант сполз на пол по стене, сидит там как подстреленный и трясется.

— Дать, — говорит, — только лучше не внутрь, а сверху. Я тут с вами расистом стал и не заметил даже.

— Дайте ему лучше пинка, — говорит Кейс. — Мне обходить далеко. Да, очень смешно. Не приметил единомышленника, партизан хренов. Да, синьор Сфорца, именно. Если убедить вас, что ваши имманентные качества смертельно опасны. А Моран сейчас займет оборону. Именно потому, что вы ему предложили выход. Пасть в бою, знаете ли, не так стыдно, как самому согласиться… И учтите, он себе ни в чем отчета не отдает.

— Новости! — поднимает руку Джастина, и, разумеется, после короткого предисловия на экране во всю ширь образуется физиономия господина полковника Морана.

По отцу господин полковник тамил, по матери — соплеменник любимого супруга, и смесь вышла внушительная. Красив, как актер, породист, подтянут… экран вот-вот прогнется под напором харизмы. Герой войны, защитник свобод, отец родной солдатам и курсантам. Суров, но справедлив. Патерналистский идеал.

Открывает рот и выдает восхитительную, убедительную в своей целостности речь.

Никакой теории заговора, ну что вы. Никаких предрассудков, куда там. Цифры, факты, имена. Понятные схемы. Вот что было до предыдущей реформы. Вот каким позором и кровью это обернулось. Неприятно вспоминать Кубу? Нам, поверьте, тоже. А вот что сделали мы. И теперь мы — единственное независимое учебное заведение в мире. Независимое вообще. От всех группировок. В том числе и от одной ныне совершенно легальной христианской церковной организации. До сих пор Совет это устраивало. Сейчас почему-то перестало. Конечно, независимое не значит идеальное. Часть нынешних недостатков — обратная сторона достоинств. Часть, возможно — продукт чрезмерной бдительности и инерции мышления. Это поправимо. Но аллергию не лечат гильотиной.

— Ах, чтоб тебя, — восхищенно выдыхает Джастина.

Выводы стремительны, как натиск какой-нибудь там кавалерии. Сограждане, мы — светское учебное заведение, и мы хотели бы таковым оставаться. Решительно невозможно понять, почему на нас посягает не Совет, не легально выбранный представитель любого региона, класса, объединения, а сугубо религиозное объединение одной из конфессий одной из мировых религий. Посягает на учебное заведение МСУ. Господин полковник Моран, как исполняющий обязанности ректора, хотел бы обратить внимание общественности на положение дел. А более ему сказать нечего — у него ежегодные учения. Спасибо за внимание, рассчитываем на поддержку.

— Уф, — говорит Кейс. — Дуракам везет. Он до вашего выхода просто не досмотрел. А теперь, даже если досмотрит, не отреагирует. У него уже карты сданы другие и игра пошла.

— Госпожа штатный психолог, примите мою благодарность и извинения.

Я его точно сейчас убью… Ну трудно сказать просто «Спасибо!», трудно, да?

— Не взорвались, — констатирует Джастина. — Опять. Значит, работаем.

* * *

Кто-то за работой поет, кто-то бормочет, кто-то губами шевелит, кто-то по комнате ходит, жестикулирует — или, наоборот, замирает. А мистер Грин в рабочем состоянии — исчезает. Вот сидит человек, глаза его видят, уши слышат, прикоснуться можно, хотя и не стоит… а самого его нет. Поначалу всех это беспокоило, потом привыкли. Ну нет… утекает по кабелю куда-то туда, где у него дом. Там ему думать удобнее. А тело не отключает из вежливости. В конце концов, что тут странного? Скажи кто два года назад: у нас реорганизацией государства будет руководить иезуит — вот это была бы фантастика из фантастик. А что он, кажется, полуэлектронный — это уже мелочи, местная экзотика.