Евгений Сухов - Я — вор в законе: Мафия и власть

• Название: Я — вор в законе: Мафия и власть
• Автор: Евгений Сухов
• Жанр: Боевик
• Год: 2001
• ISBN: 5-7805-0543-8

Законный вор, держатель воровского общака Варяг фактически подчиняет себе гигантский бизнес по торговле оружием. Но нео­жиданно его интересы сталкиваются с интересами мощной кор­румпированной чиновничьей машины, тайно окружившей себя не только молодыми бандитскими вожаками, но и сотрудниками раз­личных спецслужб, польстившихся на грязные деньги. Начинается беспощадная война законных воров против беспредела власти и беспредела новой мафии. В кровавой разборке наступает момент, когда Варягу кажется, что нет больше сил для борьбы. Он теряет жену, сына и остается один на один с оголтелой сворой свирепых врагов, жаждущих расправы над ним.

---

Следующий выстрел Коляна раздробил парню тазобедренный сустав.

— А-а-а-а! — завывал, обезумев от боли, Стас, пытаясь приподняться на локтях. Слезы на его лице смешались с кровью. Глаза умоляюще смотрели на палача.

Но Колян лишь усмехался:

— Ага, достал я тебя, пацан! А ты, гнида, тоже ведь меня достал, когда в сральник по ночам не хотел водить. Ну полежи, отдохни маленько теперь, а я подожду твоего третьего дружка. Скоро он подойдет. Я с ним тоже душевно поговорю, можешь не сомневаться.

Колян пнул свою жертву прямо в кровоточащую рану, и Стас, издав отчаянный хриплый вопль, потерял сознание. Колян присел на подлокотник кресла:

— Ничего, сейчас очухаешься.

Через полчаса он услышал, как в подъезде загудел лифт. Вообще-то Серега-рыжий должен был явиться на смену утром, но Колян привык доверять своим предчувствиям — он поднялся и неторопливо направился в прихожую.

Было слышно, как на лестничной площадке с шумом отворились двери лифта, по ступеням послышались шаги, и в квартире раздался звонок. В ответ из гостиной прозвучал страдальческий стон очнувшегося Стаса. Колян почти неслышно пробежал обратно в гостиную и, не раздумывая, ударил Стаса рукояткой пистолета по голове. Тут же одним прыжком вернулся к двери и припал к глазку. Перед дверью и впрямь стоял Серега-рыжий. Никаких звуков в квартире, судя по всему, он не слышал. Колян приоткрыл дверь и отступил в сторону. Серега шагнул в прихожую со словами:

— Решил тут заночевать, только сейчас освободился, а домой в Красногорск неохота ехать…

К груди Серега прижимал пакет с покупками. Он не успел ничего понять, не успел даже посмотреть на Коляна.

— Заходи, заходи, гость дорогой, — злобно произнес тот и со всей силы ударил охранника в висок рукояткой пистолета. Серега осекся на полуслове, ноги у него подкосились, и он, выронив пакет, ничком рухнул на пол. Звонко хрустнула разбитая бутылка, и вокруг лежащего стала растекаться лужа пива и крови. Колян приподнял Серегу за шиворот и заглянул в его бессмысленные глаза. — Что, пивка захотелось? — прорычал он. — Ну, тогда лакай!

И он с силой швырнул охранника лицом в лужу. Тот застонал от удара и сделал попытку приподняться. По его лицу, порезанному бутылочными осколками, и из виска струилась кровь.

— Неужели расхотелось пива, браток? — ухмыльнулся Радченко. Он обошел лежащего, выбирая позицию поудобнее, и встал у изголовья. — Погляди на меня, сучонок! Запомни, как я выгляжу, чтоб узнать на том свете!

Серега приподнял залитое кровью лицо, и в ту же секунду Колян провел свой коронный удар пяткой в подбородок. Хрустнула раздробленная челюсть, рот Сереги перекосился, он закашлялся, выплевывая сгустки крови и выбитые зубы. Колян не спеша примерился и другой пяткой нанес удар в правый висок. Голова жертвы затрещала, резко мотнулась в сторону и затем безвольно брякнулась в лужу пива и крови. Колян подождал немного, но парень не подавал признаков жизни. Заметив поползшую из уха струйку крови, Колян пожалел, что перестарался. Можно было бы и еще побаловаться. Он склонился над лежащим и потрогал пальцами его шею. Пульс был, но слабый. Колян выпрямился и вздохнул — продолжать экзекуцию над бесчувственной жертвой не было смысла. Он перевернул Серегу на спину и, оставляя мокрый след, выволок его на середину гостиной, где было посветлее. Глаза у парня закатились, по изрезанному лицу и из углов приоткрытого рта текла кровь. Колян пошел на кухню и там в ящике стола нашел тяжелый секач для рубки мяса. Вернувшись в гостиную, он присел на корточки, взял жертву за волосы, провел ладонью по шее с торчащим кадыком. И медленно поднял секач…

ГЛАВА 3

В последнее время Варяг нечасто ездил за город к семье, предпочитая ночевать либо в своей московской квартире, либо прямо в офисе. Нет, он не отдалился от жены — отношения у них были по-прежнему очень теплые, они по-прежнему любили друг друга. И тем не менее Варяг физически ощущал исходившие от Светланы волны тоски и депрессии. Консультаций с психологами ему не требовалось — он и без того понимал, что Светлана просто устала от всего, что происходило вокруг их семьи, устала настолько, что даже не хочет больше выяснять с мужем отношения и требовать каких-то перемен в их совместной жизни. Кажется, совсем еще недавно ей довелось пережить страшные события в США, когда ее с сыном похитил итальянский мафиози. Потом то же самое она пережила уже в России, пробыв вместе с маленьким сыном несколько месяцев в заложниках у Шрама. А буквально пару недель назад ей пришлось бежать ночью из собственного дома в лес по подземному ходу. Могла ли она после всего этого обрести покой, живя с постоянным ощущением витающей вокруг опасности? Высокий забор, пуленепробиваемые стекла, телекамеры наружного слежения, повсюду охрана… А ведь Олежке в сентябре предстояло пойти в школу — как он будет выглядеть среди товарищей в окружении мордоворотов с пистолетами под мышкой? Да и сама Светлана — ради чего она должна хоронить себя в крепости, воздвигнутой ее мужем для защиты от бесчисленных врагов? Однако даже себе она уже не задавала этих вопросов — подавленная атмосферой страха и вражды, в которой ей постоянно приходилось пребывать в последние годы, она погрузилась в какое-то странное оцепенение, когда человек живет словно по привычке. Она не перестала следить за собой и заниматься сыном, однако бросила читать книги, слушать музыку, уходила от всяких серьезных разговоров и вообще старалась избегать всякого душевного напряжения. Варяг не сразу заметил, что с женой творится неладное, а когда заметил, то с горечью ощутил собственное бессилие. Ситуация вокруг него складывалась таким образом, что он не мог изменить свой образ жизни, так угнетавший Светлану. Он не мог избавить жену и сына от утомительной повседневной и всечасной защиты и опеки, потому что слишком любил их и опасался за их жизнь. Если бы его семья оказалась недостаточно надежно защищена, он и сам чувствовал бы себя беззащитным. Допусти он сейчас ослабление мер предосторожности, и ему вскоре пришлось бы спасать семью из рук новых похитителей- убийц, вместо того чтобы заниматься делом. Поэтому, сочувствуя жене, он не мог в то же время ничего изменить, и в этом вопросе он в очередной раз решил положиться на судьбу…

Но была и еще одна причина, которая не давала покоя Владиславу и накладывала серьезный отпечаток на его отношения с супругой. Возможно, Светлана о чем-то догадывалась, хотя он никогда не давал ей ни малейшего повода узнать о том, что у него помимо сына Олежки есть еще дочь Лиза от Вики, дочери академика Нестеренко. Вика погибла из-за него, Варяга, два года назад. Ее он не смог уберечь. Светлана ни разу в жизни не видела эту женщину. Но вместе с тем Владислав понимал, что, обладая таким тонким женским чутьем, Светлана не могла не подозревать о какой-то его тайне. Но, безумно любя своего мужа, будучи всемерно ему преданной, она прощала ему эту неискренность и никогда, ни при каких обстоятельствах не задавала ему лишних вопросов, не заставляла его откровенничать на эту тему.

Сегодня, впервые за два последних месяца, Владислав решил съездить повидаться с Лизонькой. И хотя он не был сентиментальным человеком, обычно в таких поездках он вел машину сам, желая побыть наедине с самим собой, подумать о столь сложных, порой непостижимых, жизненных тонкостях, вспомнить о погибшей Вике, его любимой женщине, которую он так и не смог сделать счастливой. О поездках Варяга на Никитину гору обычно не знал никто, даже охрана.

Но сегодня Варяг счел такой риск неоправданным и ехал в сопровождении «джипа» с вооруженными до зубов телохранителями. У поворота на Никитину гору жемчужно-серый «мерседес» сбавил скорость, свернул с шоссе и неторопливо покатил по узкой асфальтированной дороге между двумя рядами старых тополей к видневшемуся в отдалении дачному поселку.

Старая советская элита начала строить в подмосковном лесу дачи на Никитиной горе еще в начале тридцатых годов, и теперь железные крыши и краснокирпичные стены с трудом можно было разглядеть среди мощных разросшихся елей и берез. И хотя оставленным на участках лесом многие обитатели поселка втихаря пользовались для постройки разных подсобных помещений — бань, сараев, беседок, — однако лес, казалось, и не думал редеть.

Здесь в поселке всегда было свежо, как в самом настоящем лесу. Варяг въехал на главную аллею. Его глазам предстали один другого краше за другим старые деревянные особняки, скрытые лесом от тех, кто обычно проезжал поселок стороной по трассе. Время, казалось, не имело власти над этими домами: дерево, из которого они были сработаны, оставалось звонким, сухим и не подверженным гниению, их печи и камины упорно не желали засоряться и дымить, а крыши — ржаветь и протекать. Умела строиться старая советская номенклатура. Однако время все равно всегда берет свое. Поселок сохранился, но о прежних могучих его обитателях теперь напоминали лишь несколько громких фамилий владельцев дач. Правда, потомки былых гигантов являлись зачастую ничем не примечательными гражданами. Большинство отпрысков славных предков вели отнюдь не роскошный образ жизни: кое-кто из них просто вдрызг спился и обнищал, а некоторые промышляли лишь тем, что брали к себе на лето постояльцев за деньги. Уже с конца пятидесятых начался медленный процесс смены обитателей знаменитого поселка: первоначальные владельцы дач один за другим умирали, их наследники вступали в браки и производили на свет многочисленное потомство, жадное до собственности. Получив дачу в наследство, они неустанно дробили ее, чаще всего с целью последующей продажи и дележа вырученных денег. Особенно быстро этот процесс пошел с наступлением эры «дикого капитализма», к которой избалованные отпрыски именитых родителей приспособиться не смогли. Учиться чему-либо смолоду у них не возникало ни нужды, ни желания. Бороться за свое существование их жизнь не научила. И они вдруг оказались абсолютно не приспособленными к жизни, стоящими на ее обочине.