Евгений Лотош - Равные звездам

• Название: Равные звездам
• Автор: Евгений Лотош
• Жанр: Научная Фантастика

Время идет, и гадкие утята взрослеют, превращаясь в белых лебедей. Им больше нет нужды прятаться от чужих взглядов, и скрываются от посторонних они разве что по старой привычке. Мир огромен, и в нем много дорог, и главное — выбрать ту, что тебе по душе и по силам. И тогда никакие жизненные невзгоды больше не сумеют тебя сломать — всегда найдутся те, кто подставит плечо в трудную минуту, из благодарности ли, из корысти ли, но подставят. Если у тебя есть любимая работа, если ты спасаешь жизни и делишься с другими своими знаниями, если тебя ценят и уважают сотни людей, зачастую тебе даже неведомых — чего еще пожелать?

Но на каждого лебедя найдется свой охотник. Далеко не всем бандитам в мире известно о существовании досье «Камигами», и для некоторых из них выдающийся хирург и мастер Пути Карина Мураций — всего лишь разменная монета в грязной игре. Заложница, которую можно использовать для достижения своих целей. Приманка на не особо скрываемом стальном крючке, привязанном к ниточке старой и почти забытой истории. Дракон Сураграша ценит только силу и честь — так, как он ее понимает. И далеко не каждый девиант в этом мире белый и пушистый. Сила означает ответственность, но не всякому дано это вовремя осознать.

Есть в жизни дороги, которые нас выбирают. Дороги, что хватают нас за пятки и тащат вперед даже против нашей воли. Но есть и дороги, которые выбираем мы — и есть такие, что прокладываем мы сами, сходя с утоптанных другими тропинок и торя собственный путь сквозь бездорожье. Выжить в диких джунглях Сураграша на другом краю света, где женщина второсортна, а синомэ — отверженна, завоевать любовь незнакомых людей и превратить врагов в друзей — не каждому дано пройти по такому пути, пусть даже при помощи верных товарищей. Но если не знаешь, что делать, делай то, что должно, в надежде, что свершится судьба. И тогда однажды звезды приветствуют тебя как равного.

---

Взметнулся радужный вихрь — и фея Фи зависла перед Кансой, трепеща стрекозиными крыльями.

— Палек едет, — пропищала она звенящим хрустальным голоском. — Палек едет.

И тут же исчезла, взметнувшись радужной пылью.

— Ну нифига себе! — ошарашенно проговорила Яна, растерянно хлопая глазами. — Он что, докопался, как Фи говорить заставить? И мне не рассказал? Ну, я ему устрою…

Она покачала головой и вернулась к книжке.

Полминуты спустя за окном тихо заурчал мотор автомобиля, и Канса, вскочив на ноги, стремительно выскочила из кухни и бросилась к крыльцу. Студеный ночной воздух заставил ее вздрогнуть и поежиться в своем тонком коротком платье, но она заставила себя успокоиться и выпрямилась под неярко горящим фонарем. Только не ругаться, напомнила она себе. Мама говорила, что жена ни за что не должна ругать мужа с порога, пусть даже он страшно разозлил ее. Дом для него должен оставаться местом, где не ругают, а ждут, куда хочется вернуться.

Скрипнула калитка, и Палек нетвердой походкой вошел во двор, потирая глаза кулаками. Подойдя к крыльцу, он вздрогнул и удивленно уставился на Кансу и вышедшую за ней Яну.

— Вы еще не спите? — удивленно спросил он. — Я-то думал, вы уже завалились.

— С возвращением домой, Лика, — тихо сказала Канса. — Я тебя ждала.

— И вся извелась при том! — язвительно добавила Яна. — Лика, ты бестолочь! Вы с Каси еще даже контракт не зарегистрировали, а ты ее уже изводишь по пустякам! В следующий раз с самого начала шарахну тебя форсированным вызовом, чтобы знал! Ты что, позвонить не мог? Или меня позвать? Почему пелефон выключил?

— Выключил? — еще сильнее изумился Палек. Он выхватил из кобуры на поясе пелефон и уставился на его экран. — Действительно, выключил. А я еще радовался, что никто не вызывает и не отвлекает. Каси, ты действительно волновалась?

— Ну… — девушка смутилась. — Да. Немножко.

— Так немножко, что чуть инфаркт не схлопотала! — фыркнула Яна. — Слушайте, вы так и намерены на крыльце ночевать? Холодно, между прочим. Вы как хотите, а я в дом пошла.

Она развернулась и, вздернув нос, пошла в дом. Палек поднялся на крыльцо и увлек Кансу в дом. Закрыв за собой дверь, он сбросил сандалии, поднялся на высокий пол и обнял девушку. Та со вздохом облегчения приникла к нему, наслаждаясь теплом тела, пробивавшегося по не по сезону легкую рубашку.

— Прости, Каси, — глухо сказал он. — Не подумал. Ну, зато одну проблему мы решили.

— Правда? — спросила Канса, отстраняясь. — Тебе заплатили деньги?

— Пошли в столовую, расскажу тебе и Яни сразу. А то она все равно заставит повторять.

В столовой он тяжело плюхнулся на стул и сладко потянулся. В свете люстры Канса с тревогой заметила, что под его глазами залегли тени, а лицо, кажется, даже слегка осунулось. Впрочем, на его лице заиграла обычная озорная полуулыбка, и она расслабилась. Кажется, все на самом деле хорошо.

— Ну и как? — Яна, подперев локтем голову, взглянула на него. — У тебя выражение физиономии, словно ты все-таки банк ограбил. И внутри все соответствует. Ну, братик, сколько заплатили?

— Двести, — торжественно заявил Палек, в качестве доказательства поднимая пелефон. — Все тут, взял электронной наличкой. Надо завтра в банк забежать, в бумагу перевести — мало ли какие в Граше с обменом электроники проблемы нарисуются.

— Двести?! — охнула Канса. — За один рисунок? Лика, покажи!

— За один, — кивнул тот. — Правда, сил я на него потратил, как на десяток обычных. Прямо какой-то запой: начал работать — и оторваться не смог. Госпожа Мэдэра сначала позировала, потом к подруге уехала, потом вернулась и грязно приставать начала — покажи да покажи, что выходит, еле отбился. В общем, закончил все за один присест. Вот…

Он вытащил из поясной сумки мольберт, поставил на стол и поманипулировал стилом. В воздухе вспыхнули линии, очерчивающие овальную раму холста. А между ними…

Канса еще ни разу не видела, чтобы Палек работал в цвете. Обычно он рисовал карандашом на бумаге или карандашной кистью на мольберте, создавая быстрые черно-белые наброски в своей любимой воздушно-летящей манере. Но на этой картине светились пастельные краски — синие, зеленые, золотые, бирюзовые… Фигурка молодой женщины, в лице которой без труда угадывались черты госпожи Мэдэры, стояла на краю высокого обрыва, далеко внизу под которым волновался пронизанный солнцем океан. Стан женщины туго облегало тонкое платье до пят в древнем придворном стиле, с буфами и фалбалой, ветер развевал подол, рвал из рук кружевной зонтик от солнца, трепетал в побегах молодого тикурина. Солнца на картине видно не было — оно оставалось где-то за границей холста, бросая блики на ковер весенней травы, усеянной белыми бусинами судзурана, на далекую морскую поверхность, на плечи и грудь женщины. Картина казалась безмятежной и спокойной, но чувствовалось в ней какое-то странное напряжение, ожидание грядущей бури, а на морской поверхности в углу холста виднелся край чего-то, что вполне могло оказаться гребнем растущей на мелководье волны цунами.

— Ох, Лика… — прошептала Канса. — Как красиво!

— Тебе в самом деле нравится? — искоса, со странной неуверенностью глянул на нее Палек. — Серьезно?

— Конечно! — искренне ответила та. — Это… это просто замечательно!

— Не так уж и замечательно на самом-то деле, — вздохнул Палек. — Сейчас, когда отдохнувшим взглядом смотрю, вижу кучу огрехов. В море с цветом напортачил, ветер в разных частях холста, получается, по разным векторам дует, и солнце, похоже, на небе сразу в трех точках расположено… В общем, недаром я госпоже Мэдэре сказал, что еще дорабатывать придется. Пожрать есть чего? Я бы перекусил и еще пару часиков поработал.

— Ну еще чего! — возмутилась Яна. — Его жена заждалась, а он — поработал бы! Завтра с утра закончишь.

Она обошла стол и еще раз внимательно осмотрела картину.

— Да… — наконец сказала она. — Лика, поздравляю — наконец-то ты сделал что-то стоящее.

Неожиданно она склонилась к нему и нежно поцеловала его в щеку.

— Молодец, братишка! — сказала она. — Одобряю. А меня нарисуешь? У меня двухсот тысяч нет, но я за тебя лишний раз подежурю.

— Два раза! — быстро сказал Палек, подмигивая Кансе. — За меня и за Каси.

— Ну ты жук! — возмутилась Яна. — Целых два раза — за одну картинку? Ну ладно, я сегодня почему-то добрая. Обещать второй раз не обещаю, посмотрим по результатам.

— Заметано! — согласился Палек. — Имей в виду, если что, у меня свидетель есть.

— Жена права свидетельствовать против мужа не имеет! — усмехнулась Яна. — Лика, но все-таки — та госпожа… Мэдэра в самом деле тебе за одну картину двести тысяч заплатила?

— Двести тысяч? — переспросил Саматта, вместе с Дентором входя в столовую. — Богатенькая тетушка. Она на картине? Лика, ты, случайно, вторую жену заводить не решил?

— Она в два раза меня старше! — фыркнул парень. — Не она мне жена получится, а я ей бесплатная сиделка на смертном одре. И потом, у меня принцип — я с клиентами не трахаюсь. И с клиентками тоже.

— Да у тебя и клиентов-то раньше не водилось! — подозрительно прищурилась Яна. — Когда ты успел какие-то принципы выработать? Или ты просто помалкивал?

— Ну, не водилось, — легкомысленно пожал плечами Палек. — Мэдэра первая. Вот как появился повод, так сразу и завел принцип. Вы, девочки и мальчики, станете смеяться, но тетушка и в самом деле заплатила две сотни. До нее в конечном итоге дошло, что Карина Мураций — моя сестра. А Кара брату ее мужа пять лет назад в позвоночнике какую-то неоперабельную опухоль откромсала, и тот с тех пор цветет и пахнет, что твоя орхидея. Так что ее муж не то что не возражал, а даже пытался еще денег подбросить. Но нам лишнего не надо, ага?

— Лишнего нам не надо, — нахмурился Дентор. — Только, надеюсь, ты не разболтал, для чего конкретно нам деньги нужны?

— Вот еще! — обиделся Палек. — Я что, дурак? Они думают, мы на выкуп собираем.

— Ну, иногда ты действительно головой пользоваться умеешь, — усмехнулся полицейский. — Не всегда, правда. Иногда ведешь себя совсем как типичный художник, куча экспрессии и никакой логики. Ты вообще сплошной парадокс. Сколько лет на тебя смотрю, но все понять не могу — вроде бы ты и технарь до мозга костей, а рисовать все-таки умеешь не хуже профессионально-патлатых и бородатых личностей с пузом до колен.

— Да нет никакого противоречия, дядя Дор, — неожиданно серьезно откликнулся Палек. — Технари, гуманитарии — выдумки болтунов и лентяев, которым где бы ни работать, лишь бы не работать. Те, кто себя гуманитариями зовет, не потому в технике ничего не понимают, что возвышенными материями занимаются, а потому, что лень учиться. Потому что мышление им не поставили правильно, не научили думать системно, не приучили правильно информацию запоминать и и по полочкам раскладывать. Вполне можно работать инженером, математиком, физиком — и при том являться поэтом, художником или артистом. Дай Варра — астроном, но какие книги писал! Цуцума Хосё — летчик и поэт, его даже в старшей школе изучают. Ацука Масий — бард и инженер-строитель. Да если покопаться, то кучу народа вспомнить можно. «Я — гуманитарий» заявляют обычно, когда гвоздь в стену забить ленятся, отмазку придумать нужно.