А. Спасский - Лекции по истории западно–европейского Средневековья

• Название: Лекции по истории западно–европейского Средневековья
• Автор: А. Спасский
• Издательство: «Издательство Олега Абышко»
• Жанр: Религия
• Год: 2009
• ISBN: ISBN 978–5-903525–33–1

Анатолий Алексеевич Спасский (1866–1916) — замечательный русский историк древней Церкви, профессор Московской Духовной академии, ученик и преемник по кафедре знаменитого А П. Лебедева. «Лекции по истории западно–европейского Средневековья тематически охватывают период истории Римской империи от начала IV в. до возникновения крупных городских центров в эпоху феодализма (вплоть до XII в.). Подробно рассмотрены быт и союзы германских племен, возникновение варварских королевств в эпоху Великого переселения народов, история Франкского королевства и монархии Карла Великого. В книге убедительно показано что только Церковь могла быть и в конечном итоге стала и опорой, и основой нового государственного строя Европы после разрушения Римской империи в результате нашествия варваров.

Как и все работы, вышедшие из‑под пера А А Спасского, данные «Лекции» обладают всеми своими обычными достоинствами: высоким научным уровнем, интересным содержанием и прекрасным изложением. Для всех интересующихся историей Церкви.

---

IV. Приступая к характеристике феодального строя, я говорил, что простым элементом, первичной частицей феодализма являлась сеньория, т. е. известных размеров территория, принадлежавшая одному сеньору вместе со всем ее населением. Каждая сеньория представляла собой нечто целое, замкнутое в себе, была как бы маленьким самостоятельным государством, имевшим своего государя, своих подданных и свои законы. К этой отрешенности от всего остального мира, к этой самостоятельности стремился каждый феодал, но не каждый мог на самом деле достигнуть полной обособленности. В том порядке вещей, какой был создан феодализмом, уничтожившим всякую общую, публичную власть, единственная гарантия безопасности, единственное обеспечение личности, собственности и семейства лежало в частной силе каждого. Чтобы стоять особняком, совершенно выделиться из общего строя, надо было иметь в своих •: руках военную силу, достаточную для поддержания и охранения своих прав. Понятно, что такой силой не могли располагать не только мелкие, но и крупные бароны, и потому те и другие одинаково нуждались во взаимной помощи и услугах; мелкие феодалы искали -покровительства у более могущественных феодалов.

В свою очередь, большие феодальные владельцы для защиты своих обширных территорий должны были опираться на постоянную военную помощь, которую они и находили у мелких сеньоров. Таким образом, самый строй феодальной жизни делал необходимыми известного рода союзы, добровольные ассоциации между феодалами и через это порождал новые явления, выражавшие собой взаимные отношения и связь феодального общества. В чем же состояли эти явления?

К числу этих явлений принадлежит прежде всего ленная связь. Ленная зависимость, как мы знаем, указывала на земельную связь между вассалом и сюзереном — на ту связь, в которую вступал вассал как землевладелец к своему сюзерену как тоже землевладельцу. Эта связь состояла в том, что хотя вассал на своем — часто весьма обширном — поместье был таким же полновластным сеньором, как и его господин, т. е. распоряжался и кормился поместьем по своему произволу, имел подданное ему население и т. д., однако не он считался юридическим собственником своего поместья; ему принадлежало только dominium utile, т. е. право владеть и эксплуатировать поместье; dominium же directum или право собственника на землю находилось в руках сюзерена. В отношении к своему поместью вассал был как бы вечным и наследственным арендатором своего сюзерена, причем вместо арендной платы на нем лежали разного рода обязательства — не повинности и не подати, как у несвободного населения сеньории, а именно обязательства, основывающиеся на добровольном соглашении двух свободных лиц. Существовали особые формы, особые обряды и факты, в которых выражалось это зависимое в отношении к земле положение вассала; наследник ленного участка не прямо и не безмолвно делался владетелем земельной собственности своего отца: он должен был, так сказать, возобновить договор, прекратившийся за смертью его отца, заявить о своем вассальном подданстве и получить инвеституру.

В эпоху окончательного развития и полного господства феодализма этот обычай имел уже только формальное значение, ничего не изменял и ничего не устанавливал; вассал часто обладал такой военной силой, что мог с успехом противиться своему сюзерену и /потому в действительности был совершенно независим от него. История знает даже такие случаи, когда обряд изъявления вассального подданства обращался намеренно в комедию со стороны непослушных вассалов. Так, А. Тьери в своей «Истории завоевания Англии норманнами» рассказывает, что когда норманнский герцог, Ролла при свидании с Карлом Простым получил от него в качестве лена всю уже ранее завоеванную им землю на севере Франции от; реки Эпты до Бретани и дал ему присягу в верности стоя, то французы сказали: «Прилично получающему такие дары преклонить колени пред королем и поцеловать ему ногу», как это было в обычае во Франции. Норманн отвечал: «Никогда ни перед каким человеком не преклоню колена и не поцелую ноги никакому человечку». Бароны настаивали на своем, и Ролла с лукавой простотой велел одному из своих вождей подойти и поцеловать вместо него ногу короля. Норманнский воин подошел, нагнулся, не склоняя колен, взял короля за ногу и поднял ее для целования так высоко, что Карл Простой опрокинулся и упал. Непривычные к условиям режливости норманны разразились громким хохотом; произошло кратковременное смятение, но дальнейших дурных последствий ртого странного происшествия не было.

Рассказанный у Тьери случай нужно, однако, признать исключением из общего правила; в ту эпоху, когда не было никакого общеобязательного писаного закона, люди свято хранили обычаи, Заменявшие для них закон, и соблюдали их строже закона даже в ром случае, когда они не имели никакого практического значения.»Подобным образом соблюдался и обычай изъявления вассального родданства и инвеституры; всякого практического смысла он был ришен, тем не менее каждому новому вассалу он напоминал об особенных отношениях его к сюзерену, о земельной его зависимости от последнего. Были и другие, кроме рассмотренного обряда, факты, которые говорили вассалу, что он не есть полный собственник своего поместья и не может свободно располагать землей. Так, если он хочет продать свою землю, то должен спросить позволения у сеньора, и хотя в некоторых случаях это позволение давалось обязательно, однако за него существовала определенная плата. Когда вассал умирал, не оставив совершеннолетних наследников, опекуном обязательно признавался сеньор, помимо и родственников. Это право сеньора было очень выгодно для него, потому что доходы с имения, за незначительным исключением в пользу опекаемых, шли опекуну; если же опекать приходилось дочь, то он имел влияние и на выдачу ее замуж, так как ему было небезразлично, кто будет служить на его земле. В исключительных случаях ему предоставлялось право лично наблюдать за ведением хозяйства, контролировать вассала даже в его поместье, и если он оказывался плохим хозяином, то по некоторым правилам сеньору предоставляется право штрафа и даже конфискации. Нельзя сказать, чтобы эти положения применялись везде, но все они вытекали из одного основного начала — из дробления идеи собственности, из земельной зависимости вассала от сеньора.

С ленной зависимостью необходимо соединялась зависимость вассальная, хотя и не была тождественна с нею. Вассальная зависимость простиралась не на землю, а на личность вассала и выражалась со стороны сеньора в покровительстве вассалу, а со стороны вассала — в верности сеньору. Вассалитет есть личное условие, результат известного, закрепленного признанием и оформленного обрядом отношения верности, сначала обращенной к лицу, а потом перенесенной и на землю. Эта верность не есть подданство, а отношение частного характера, видоизменение понятия службы; она вводит вассала не в положение равноправного, а в положение покровительствуемого, причем вассал сохраняет за собой самостоятельность и возможность переходить от одного покровителя к другому. В соответствие этому понятию личной верности в феодальном обществе является особый обряд, обряд hommagium'a, получивший начал о еще в древнегерманской дружине. Там дружинник, провозглашая себе вождя, говорил: «Я становлюсь твоим человеком»; здесь, в феодализме, вассал преклонялся перед сеньором, становился на колени и протягивал свои руки; тогда сеньор или покровитель брал его руки в свои, «брал его в свою руку», как выражались тогда, и таким образом обещал свое покровительство. Затем следовала присяга на верность: держа свою правую руку на Евангелии, вассал говорил: «Слушай, господин мой, я обещаю, что останусь верен тебе и предан и что по чести и совести буду исполнять обычаи и службу, какую должен нести на определенных условиях, в чем да помогут мне Бог и все святые». Очевидно, вассальная связь есть связь добровольная, предполагающая согласие и сверху, и снизу. Поэтому в применении к вассальным отношениям не может быть и речи о какой‑нибудь государственной власти сеньора над вассалами, подобной той, которая рассматривает теперь нас как подданных, как не имеющих по отношению к ней юридического самостоятельного положения. Подданный как член государства, следовательно, как часть государственной власти может оказывать на нее давление известного рода, но как подданный он не имеет никакого права на государственную власть; он — частное лицо, подчиняющееся решению государственной власти; это — общий принцип, применяющийся как в абсолютных, так и в свободных государствах. Вот этого‑то отношения подданства и не было в феодальном вассалитете: он есть частный договор, при котором одна сторона оказывается выше другой, но при которой обе имеют свои взаимные обязанности, обусловливающие их договор. В чем же состояли эти обязанности?