Алан Холлингхёрст - Линия красоты

• Название: Линия красоты
• Автор: Алан Холлингхёрст
• Издательство: Росмэн-пресс
• Жанр: Современная проза
• Год: 2005
• ISBN: 5-353-02125-8

Ник Гест, молодой человек из небогатой семьи, по приглашению своего университетского приятеля поселяется в его роскошном лондонском доме, в семье члена британского парламента. В Англии царят золотые 80-е, когда наркотики и продажный секс еще не связываются в сознании юных прожигателей жизни с проблемой СПИДа. Ник — ценитель музыки, живописи, словесности, — будучи человеком нетрадиционной сексуальной ориентации, погружается в водоворот опасных любовных приключений. Аристократический блеск и лицемерие, интеллектуальный снобизм и ханжество, нежные чувства и суровые правила социальной игры… Этот роман — о недосягаемости мечты, о хрупкости красоты в мире, где правит успех.

В Великобритании литературные критики ценят Алана Холлингхерста (р. 1954) как мастера тонкой, изысканной прозы. Еще в 1994 году его роман «Неверная звезда» вошел в шорт-лист Букеровской премии. А 10 лет спустя эту премию получила «Линия красоты».

---

Наконец зашла речь о фильме; сам Ник стеснялся об этом заговаривать, поскольку проект принадлежал ему. Несколько месяцев он сочинял сценарий, чувствуя себя при этом так, словно пишет во второй раз саму книгу, и теперь страстно желал и страстно боялся похвалы. Часто он пытался представить, что за фильм у них получится: воображал, как смотрит его в переполненном зале кинотеатра «Керзон», как публика согласно и благодарно ахает в знак признания его таланта; честно сказать, он предпочел бы и съемками заняться сам. Лежа по ночам без сна, он выдумывал рецензию Филиппа Френча.

Не так давно вышел еще один фильм по Джеймсу, «Бостонцы», и главную роль в нем сыграл тот же актер, что играл Супермена.

— Нетрудно представить, — говорил Ник, — иронию, не говоря уж об изумлении, самого Мастера, если бы он об этом узнал…

Однако его слушатели едва ли представляли возможную реакцию Джеймса так же хорошо, как он сам.

— Кстати, нам очень понравились ваши письма, — сказал Трит и снова сжал его руку. — Они такие английские!

— Да, наверное, стоит поговорить о… о нашем фильме, — сказал Брэд.

Принесли десерт — множество разнообразных сладостей на широких бледно-розовых блюдах. Уани смотрел на эти блюда так, словно и десерт, и фильм были для него равно недостижимы.

— Или, может быть, лучше на следующей неделе…

— Думаю, лучше сейчас, — с сильно бьющимся сердцем проговорил Ник.

Ему вдруг показалось невероятным, что исполнение его заветной мечты, воплощение лучшего плода его страсти к Генри Джеймсу, зависит от сотрудничества с этими двумя идиотами. Мелькнула мысль: может быть, еще не поздно отступить?

— Знаете, Ник, ваша работа нам необыкновенно понравилась.

— Да, это что-то потрясающее, — подтвердил Трит.

Брэд поколебался, задумчиво уставившись на стаканчик со слоеным мороженым.

— Видите ли, мы уже обсуждали это в переписке. Нас немного смущает, что история плохо кончается: девушку парень так и не получил, и вся эта меблировка, над которой он так трясся, «трофеи» эти самые, сгорели. Хреновый конец, если честно.

— Правда? — тупо переспросил Ник и, торопливо улыбнувшись, заговорил самым медоточивым голосом: — Да, совсем как в жизни — может быть, даже слишком жизнеподобно для… для традиционного кино. Это история о человеке, который любит вещи больше, чем людей. И в конце концов терпит крах. Это довольно мрачно — но ведь и роман, по сути, весьма мрачен, хотя его обычно и определяют как сатирический.

— Я романа не читал, — признался Трит.

— А… — сказал Ник и покраснел от стыда за него. Мысль провести с ним некоторое время наедине растаяла без следа.

— А ты читал, Антуан? — спросил Трит.

Уани ел мороженое: набирал понемногу на ложечку, всасывал в себя и глотал — медленно, с усилием, словно ребенок с больным горлом. Он ответил:

— Нет, не читал. Читатель у нас Ник, я ему за это плачу.

— А что ты думаешь, — начал Брэд, — о том, чтобы включить в сценарий небольшую любовную сцену между Оуэном и… прости, как ее…

— Флида, — сказал Ник. — Флида Ветч.

— Флида Ветч! — с возмущением повторил Трит. — Да что это за имя? Так могут звать только уродину какую-нибудь!

— По-моему, имя очень красивое, — тихо и твердо ответил Ник.

Брэд покосился на Трита с немым укором, и тот пробормотал:

— Ветч — да это же звучит как «ветошь»! — словно показывая, что согласен заткнуться. Но не заткнулся. — Только представьте, звоню я Мерил Стрип и говорю: «Мисс Стрип, у нас для вас есть отличная роль, пожалуйста, будьте так добры, не хотите ли вы сыграть в нашем фильме прелестную Флиду Ветч?» Да она решит, что я спятил!

Рассмеялись все, кроме Уани; он сказал негромко и надменно, словно речь шла о ком-нибудь из гостей на свадьбе у Ната:

— Ее зовут Флида Ветч.

— Ладно, в конце концов, не важно, как ее зовут, — сказал Брэд. — Но… Оуэн и Флида — у них должна быть страсть! Настоящая страсть!

— Надо, чтобы между ними искра проскакивала, — подтвердил Трит, бросив взгляд на Джейми Сталларда за соседним столом. Затем он подмигнул Нику. — Слушайте, а он… ну, знаете… — понизив голос и смущенно отведя взгляд, — в Оксфорде… говорят, там все этим грешат…

— Он натурал, — сказал Уани.

— Ну да, ну да, конечно, — сразу согласился Трит, кивая так энергично, словно ничего иного и не предполагал.

Однако в тоне Уани слышалось не только нетерпение. Бледный, неподвижный, он устремил остекленевший взгляд на край тарелки, словно настигнутый каким-то внутренним зовом. Он отодвинул стул, и прислоненная к спинке трость клацнула серебряной рукоятью по мраморному полу; Брэд поспешил поднять ее и протянуть Уани. Тот на миг замер, крепко сжав губы; обреченная покорность в его глазах на миг напомнила Нику о постели. Затем встал и торопливой шаткой походкой двинулся прочь.

Несколько секунд спустя Ник последовал за ним: он не поднимал глаз и только кивнул в ответ на холодное: «Синьор?..», донесшееся от Фабио. В черной мраморной уборной было две кабинки: в одной из них, с распахнутой дверью, стоял на коленях, прильнув к унитазу, Уани — его рвало. Ник подошел ближе, мгновение просто стоял рядом, затем положил руку ему на плечо.

— О черт! — прошептал Уани, содрогнулся и снова уронил голову в унитаз.

Рвало его необыкновенно обильно, учитывая, что съел-то он за обедом всего ничего. Ник ласково погладил его по спине, не зная, чем еще может помочь. Закусив губу, заглянул через его плечо в унитаз и увидел там кусочки цыпленка и зелень, плавающую в полупереваренном мороженом. Он оторвал туалетной бумаги, подумал, не протереть ли Уани лицо, но затем решил подождать. Мелькнула полная грустной иронии мысль: за последние несколько месяцев это самая интимная сцена в их совместной жизни. Равнодушно блестели вокруг мраморные стены — свидетели и соучастники того, что творилось в обеих запертых кабинках всего какой-то год назад; Ник уже не помнил подробностей, все тогдашние ночи слились для него в какую-то единую повесть о потерянном рае.

— Ну вот, — проговорил Уани, вцепившись в свою трость и улыбаясь дрожащими губами, — не есть больше Антуану мороженого.

До «Гасто» Уани доехал сам, но обратно, на Лаундс-сквер, его вез Ник.

— Спасибо тебе большое, — задыхающимся шепотом проговорил Уани.

— Не за что, старина, — ответил Ник.

Они припарковались напротив дома, но выходить не спешили. Уани дышал глубоко и часто, словно готовился прыгнуть в воду или бежать кросс. Он никогда ничего не объяснял Нику — ни прежде, ни сейчас; он сам был себе законом или, точнее, беззаконием. Когда Ник спрашивал, как он себя чувствует, Уани отвечал сухо и нетерпеливо, недовольный тем, что Ник пристает к нему с вопросами, а не догадывается сам. Протянув руку, Ник смахнул с черного кожаного покрытия приборной доски тонкий слой пыли. Автомобили, подумалось ему, меняются со временем, как и люди: только что купленные, они кажутся колесницами из страны грез, но проходит год-другой, и сказочная колесница обнаруживает свою хрупкость и неуклюжесть, да к тому же и выходит из моды.

— Пора покупать новую машину, — сказал Уани.

— Да, эта уже устарела.

— Гребаный антиквариат.

Ник оглянулся через плечо на потрепанное заднее сиденье, где много лет назад (а точнее, прошлым летом) сидел, широко расставив ноги, невозмутимый и прекрасный в своей титанической глупости Рики.

— Номерную табличку, думаю, тебе надо сохранить.

— Конечно. Она тысячу фунтов стоит.

— Добрая старая «КТО 6».

— Ага, — сказал Уани; он никогда не любил сантиментов.

Взглянув вверх, Ник увидел в окне кабинета леди Уради, полускрытую белой кружевной занавеской. Ник помахал ей рукой, но она не ответила — просто стояла, устремив взор на рыжеющие листья деревьев под окнами. Должно быть, не заметила их — или, быть может, заметила, но уже унеслась мыслями куда-то далеко в прошлое или в будущее. На ней было строгое шерстяное платье и одинокая нить жемчуга на шее. Ник вдруг понял, что не может представить себе ее на улице: казалось, она, как привидение, навеки прикована к этому дому, и белая занавеска обрамляет ее так же естественно, как рама — картину.

— У тебя с деньгами как? — спросил Уани.

— Милый, у меня все отлично. — Ник повернулся к нему и улыбнулся нежно и игриво — совсем как год назад. — Ты же знаешь, твой подарок принес мне удачу.

Он как бы невзначай положил ладонь на руку Уани, лежащую на колене; мгновение спустя Уани убрал руку и полез в карман за носовым платком.

— Пора тебе съехать от Федденов, — сказал он. — И жить в собственной квартире.

— Знаю, — сказал Ник, — в общем, давно пора. Но мы так сжились друг с другом… Не знаю, что они будут делать без меня.

— Никогда не знаешь… — начал Уани и не договорил. Отвернувшись, он долго смотрел на тротуар, на уродливую бетонную ограду сада, на чей-то пристегнутый к забору велосипед. — Я тут подумал: наверное, оставлю тебе тот дом в Клеркенуэлле.