Николай Князев - Легендарный барон: неизвестные страницы гражданской войны

• Название: Легендарный барон: неизвестные страницы гражданской войны
• Автор: Николай Князев
• Издательство: Товарищество научных изданий KМK
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2004

Впервые в России публикуются мемуары двух белых офицеров, воевавших в гражданскую войну в России и Монголии под командованием барона Р.Ф. фон Сарыл-гун-хурэа:

Н.Н. Князев. Легендарный барон;

М.Г. Торновский. События в Монголии-Халхе в 1920–1921 годах: военно-исторический очерк (воспоминания).

Книга первого из них была опубликована в Харбине в 1942 г. и почти неизвестна, а мемуары второго публикуются впервые. Оба автора живым и ярким языком описывают события, очевидцами которых были. Их воспоминания контрастируют с некоторыми домыслами, существующими вокруг жизни и деятельности барона Унгерна. Вводится в оборот ряд фотографий, имеющих отношение к данной теме. — Книга адресована гуманитариям, в первую очередь историкам, востоковедам, этнографам, политологам, культурологам, а также широкому кругу читателей, интересующихся историей.

С.Л.Кузьмин (сост.)

---

На рассвете загремели выстрелы. К заставе подходили красные. Генерал Резухин приказал полкам занять гребень гор на левом берегу реки Хамней, чтобы задержать противника на один день и этим позволить барону оторваться от нас на переход в 25–30 верст. Со стороны красных наступал полк пехоты. Привыкшие уже к тому, что мы не принимали арьергардного боя, красноармейцы несколько раз бросались в атаку через падь и предпринимали также попытки охвата правого фланга нашей позиции со стороны реки, неся заметные потери. Во время боя прекрасно, безотказно работали батарея поручика Балка и пулеметная команда подъесаула Иванова. Отличились, по обыкновению, казаки оренбуржско-забайкальской сотни, неоднократно бросавшиеся в контратаки. Под вечер подошли к красным какие-то подкрепления и батарея. Но было уже поздно что-нибудь исправить в их положении, потому что к этому времени красноармейский полк понес столь чувствительную убыль в рядах, что утратил боеспособность.

В сумерках бригада Резухина снялась с позиции. Ночью она прошла станицу Цакирскую, а на рассвете, после двадцативерстного перехода переправилась через р. Джиду против пади речки Хайки (правый приток Джиды). За тот короткий промежуток времени, пока полки брели через реку, генерал произвел беглый осмотр местности. Требовалось дать урок вежливости противнику, сделавшемуся до неприличия назойливым, хотя бы для того, чтобы иметь возможность спокойно подняться на Модонкульский голец.

К большому удовольствию генерала, тут же непосредственно у брода возвышалась отвесная сопка, поросшая сосной. На ней генерал расположил 1–й полк, все пулеметы и одно из орудий. 2–му же конному полку он приказал отойти вверх по пади и укрыться от взоров противника. К тому времени, когда все приготовления закончились и люди отведены от винтовок, красные подошли к переправе.

Пятнадцать — восемнадцать конных красноармейцев выехало на левый берег Джиды и долго, минут двадцать, исследовало место переправы. Затем они перешли на нашу сторону, внимательно осмотрели занятую нами сопку и, наконец, вернулись на свой левый берег. В тот же момент сквозь узкую, вырытую специально для дороги к крутому берегу траншею на прибрежный песок хлынуло несколько сот красноармейцев — одни пешком, другие на подводах. Когда вся эта воинская часть сгрудилась у переправы на дистанции не свыше 400–500 шагов от наших пулеметов, генерал подал команду: “Огонь!”

В красноармейской группе поднялась типичная паника. Люди метались в поисках выхода. Но бежать некуда: высокий, обрывистый берег крепко замкнул своих жертв, а единственный выход — дорожная траншея — в первый же момент оказалась плотно забитой повозками. В инстинктивном порыве перебраться через двух-трехсаженный барьер берега живые взгромождались на сраженных соратников с тем, чтобы, в свою очередь, уступить место новым быстро сменившимся фигурам в защитной одежде. Вероятно, лишь незначительной части красноармейцев, попавших в засаду, посчастливилось выскочить из этой переделки. Этот прощальный жест генерала Резухина очень не понравился красноармейскому командованию. После того случая оно остановило преследование, что позволило бригаде беспрепятственно удалиться в пределы Монголии.

ГЛАВА XXIX

После незначительного отдыха, который настоятельно требовался коням перед подъемом на Модонкульский голец, бригада выступила в 12 часов вверх по речке Хайке. В соответствии с одним — другим поворотом горной речки, за нами закрылась навсегда долина р. Джиды, и нельзя уже было в просвете пади видеть темно — зеленые массивы левого берега. Одновременно с тем, в силу привычной военной психологии, утонули в бездне сходных воспоминаний: и только что разыгравшаяся на прибрежном песке трагедия советского батальона, и самое представление о преследовавшем нас противнике. Моя мысль вернулась в колею своих “унгерновских” проблем, которые, как я знал, сильно заботили в те дни многих офицеров дивизии. Я был настолько поглощен вопросом о чрезвычайной сложности положения, создавшегося в дивизии, и об особой пикантности своей собственной позиции, что против обыкновения почти не обращал внимания на подчеркнуто нежную прелесть отдельных уголков на фоне могуче — грубого горного ландшафта, на уют маленьких распадочков и мягкость красок там и сям вкрапленного в картину лиственного леса, чуть обожженного уже ночными холодами.

По следам, протоптанным тысячами ног прошедшего накануне бароновского отряда, бригада свернула от р. Хайки на юго-запад. Длинным и крутым косогором, покрытым редким лесом, мы поднялись на первый хребет. С перевала открылась перспектива постепенно снижающихся хребтиков, уходивших направо, на север, туда, где угадывался кусочек России. Влево же поднялась зеленая стена, столь прочная по виду, что, казалось, сказочный великан держит ее сзади могучим плечом.

За перевалом кормили до 18 часов. Вечерний переход был непродолжительным. Настроение портил мелкий — ну, совсем петербургский дождик, не переставая моросивший весь вечер. Через 4 часа генерал приказал остановиться, потому что к этому времени, следуя вверх по течению реки Долон-Модон, мы подошли вплотную к водораздельному хребту Моднокульских гор, так называемым Монихотовским толгоям, вдоль которых проложена государственная граница. Этот пункт представляет некоторый интерес для географа, так как здесь сходятся границы России, Монголии и Урянхайского края.

В 2 часа 14 августа бригада поползла на хребет. Нелегкий был переход… В том, почти альпийском районе нет иных дорог, кроме чуть приметных в обычное время тропинок, которыми пользуются местные жители для передвижений в охотничьих или контрабандных целях. Но и это подобие дороги исчезало на южном склоне, при спуске в Монголию. Подъем осложнялся тем неприятным обстоятельством, что почва всех верхних падей и склонов гор представляет собой сплошное болото, по которому пара лошадей с трудом тянет пустую провозку.

В 10 часов поднялись на хребет и остановились верстах в полутора от перевала. Монихотовские толгои отходили отсюда на запад. Ближайшая вершина, в форме солидного конуса, отчетливо вырисовывалась темно — серыми деталями на фоне голубого неба. Пологое плато, на котором широко разбросался лагерь, спокойным подъемом уходило на запад, по направлению к конусообразной вершине.

По должности я был до некоторой степени осведомлен о нарастании в дивизии опасных настроений. Чтобы разобраться в сложившейся обстановке, следует возвратиться далеко назад — к рейду генерала Резухина и разгрому барона под Троицкосавском.

В дни похода генерала Резухина впервые в умы офицеров запало сомнение в целесообразности немедленного возобновления борьбы против Советской власти. Думалось: не рано ли мы выступили? Может быть, еще недостаточно болезненно проявила себя перед казаками и крестьянами оборотная сторона большевизма… Далеко не все население встречало нас сочувственно, а именно: после восторженного приема 4 июня в приграничной станице Боссий, в тот же вечер мы получили враждебный привет от крестьянского, кажется, даже старообрядческого населения деревни Энхор. Всего же показательнее, что к нам не примкнуло почти ни одного добровольца. В бою под Троицкосавском трудно было не разглядеть, что безумная отвага должна пасовать перед реальной силой красных и планомерностью их действий. Для кадровых даурцев, пребывавших до того момента под магическим обаянием личности своего вождя, троицкосавское поражение сделало первую брешь в их вере во всемогущество барона.

Далее, за время второго похода по Забайкалью все унгерновцы — коренные и мобилизованные — имели много случаев убедиться в весьма осторожном к себе отношении как крестьянского, так и казачьего населения пройденного района. Каждый, кто в свое время хотя бы и в слабой степени разделял надежду генерала Унгерна зажечь восстание в Забайкалье, имел возможность удостовериться в необоснованности своих мечтаний. Не подтвердились также и усиленно распространявшиеся среди нас перед походом слухи о наступлении белой армии вдоль линии железной дороги Маньчжурия — Чита и об иностранной интервенции в Забайкалье. Уже у Гусиного озера стало нам до трагичности понятно, что здесь, в западном Забайкалье, Унгерн может рассчитывать лишь на свои скромные силы, а почему и все дело его обречено на скорую гибель.

Не оставалось также никаких иллюзий относительно Монголии. В период отступления от Гусиного озера в дивизию поступили достаточные данные для того, чтобы считать Монголию потерянной для белых. Некоторые из нас знали о вводе внутрь этой страны крупных красных сил, исчисляемых, по последним разведывательным данным, в две дивизии пехоты и дивизию (6 полков) конницы. Следовательно, нигде в Монголии красные не позволят барону Унгерну остановиться на сколько-нибудь продолжительный срок. С другой стороны, в Новоселенгинске мы получили информацию о том, что в Приморье произошел антикоммунистический переворот при могущественной поддержке некой державы. Это известие имело исключительно важное значение в жизни дивизии.