Лоренца Гинелли - Пожиратель

• Название: Пожиратель
• Автор: Лоренца Гинелли
• Издательство: Азбука, Азбука-Аттикус
• Жанр: Триллер
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-389-02547-9

Пьетро — мальчик, страдающий аутизмом. Он не в состоянии взаимодействовать с внешним миром, но в его рисунках во всех подробностях запечатлелось все, что он видит… Местные подростки оскорбляют его, издеваются над ним. В тот же вечер один из этой банды совершенно бесследно исчезает. Под мостом у реки осталась лишь стопка аккуратно сложенной одежды. Пару дней спустя странным образом исчезают еще двое, один из них — брат Пьетро. Полиция не в силах понять, что произошло. Алиса, девушка-психолог, замечает одну настораживающую деталь: на рисунке — позади мучителей Пьетро — виден странный старик, сидящий на скамейке. Алиса прекрасно знает этого старика. Это персонаж ее детских кошмаров. Человек из сновидений. Пожиратель…

Мрачная сказка для взрослых, сотканная из ночных кошмаров. Захватывающий триллер, погружающий в темные уголки сознания, где самые зловещие страхи становятся реальностью.

---

«Хорошее название для порноприкола в стиле „Кинжал в душевой кабине“», — подумал он. Но не улыбнулся.

Журналист опубликовал чушь мирового масштаба, и ее тут же все подхватили. Ни о чем другом не говорили. Телевидение, радио, газеты всех политических течений, казалось, только и ждали новостей подобного рода, идеальных для отвлечения внимания от ежедневных кошмаров, намного более объяснимых и понятных.

Команды ныряльщиков прочесывали илистое дно Мареккьи, но единственный достигнутый результат — заключение гинеколога, что одна из трех ныряльщиц во время развлекательных подводных заплывов с трубкой подхватила чудненькую молочницу. Полицейские пустили по следу собак, после того как те обнюхали одежду Филиппо; пожарные разведали все, что можно было разведать, криминальная полиция снова тщательно обследовала все, что можно было обследовать. Но никакого логического объяснения на горизонте не вырисовывалось, поэтому «Секретные материалы под мостом» многих устраивали.

И все-таки исчезновение тринадцатилетнего Филиппо Суччи так и оставалось загадкой, что и говорить.

Франческо стал размышлять так, как размышляли взрослые. Рационально. Он подумал, что, если кто-то раздел Филиппо, если кто-то даже изнасиловал его или убил, тело должно было хоть где-нибудь да найтись. В любом состоянии. Подумал, что никто не терял бы время на складывание одежды, никто не погнул бы диск колеса на его велике, не оставив следов.

Но размышлять, как размышляют взрослые, было мучительно. Никакой спасительной соломинки.

Тогда он стал размышлять, как размышляют дети. Подумал, что единственное, что нашли от Филиппо, — моча. Спросил себя, как мог Филиппо, бесстрашный Филиппо, обмочиться?!

Эта деталь просто сводила его с ума. Наверное, случилось что-то ужасное, наверное, Филиппо увидел что-то такое, чему он не мог сопротивляться.

Абдул Мустафа, обладающий всеми характеристиками, присущими идеальному козлу отпущения, и рискующий подвергнуться всеобщему линчеванию, был в два счета оправдан после изучения дела. Услышав мальчишку, который орал как резаный, он сразу вызвал полицию. Он не подошел ближе положенного, ничего не трогал. И потом, в состоянии, в котором он находился, Абдул не смог бы отличить собственную мать от чайника, разве мог он играть в тетрис с одеждой Филиппо!

Вот почему люди чувствовали страх. Потому что монстр был воздушно-бестелесным инкогнито. Поэтому каждый наделил его собственными страхами. Кто-то вспомнил даже НЛО, кто-нибудь всегда вспоминает НЛО.

В этот раз обошлось без общего психоза. Единственного происшествия недостаточно.

— Черт, как можно было отпустить сына ночью, одного, под мосты, боже праведный?!

— Лучано, пожалуйста.

Но отец был прав, и мать это знала. Тела не нашли, а Филиппо был мертв. Во всяком случае, никто его больше не видел. Все это понимали, даже если никто не произносил вслух. Франческо вздрогнул, отодвинул тарелку с пасхальными яйцами: они вызывали у него тошноту. Кроме того, он не мог забыть Пьетро, вчерашний день, когда они в последний раз гуляли все вместе. Мать встала и пошла на кухню, отец заговорил типичным тоном человека, собирающегося взять на себя важные воспитательные функции:

— Мы с мамой решили, что тебе не следует выходить сегодня на улицу. Завтра — пожалуйста, встречайся с Лукой, если хочешь. Только днем.

— Папа.

— Да.

Разумеется, это до смерти давило на него. Даже если на девяносто девять процентов было тут ни при чем. Нет, на сто. Но все же в такой печальный час у Франческо возникла острая необходимость в сочувствии и понимании, едва ли не в прощении. Сейчас, когда Филиппо больше не было, он, как никогда, ощущал необходимость в любви и поддержке. И если Филиппо принимал Франческо таким, какой он есть, и принимал бы его всегда, каким бы он ни стал, все остальные, особенно родители, любили его просто потому, что не могли не любить: ведь Франческо был хорошим мальчиком.

Все считали его хорошим мальчиком. Вероятно, он таким и был, но иногда в нем перевешивал страх не оправдать ожиданий. Иногда он горел желанием сломать нормы и выяснить, что в них такого ценного и хрупкого, чего нельзя ломать.

Франческо хотел понять, какой он. А если бы он понял и не понравился себе? И главное, если бы он не понравился другим? Или нет, если бы он разонравился другим? Или еще точнее: если бы другим нравилось только представление о нем, а не он сам? От этой мысли ему становилось плохо. А если бы он выяснил, что похож на Филиппо? Конечно, он не походил на Луку. И если не был похож на Филиппо, так только потому, что они выросли в разных семьях, но вдруг души их были в какой-то степени родственными?

Проблема решалась просто: у Франческо иногда возникали жестокие мысли.

Он никогда не рассказывал родителям об их с Филиппо и Лукой хулиганских выходках, никогда не делился своими самыми тревожными мыслями. А особенно одной: вчера он не заступился за Пьетро. Самооправданием послужило то, что он твердо знал: Филиппо остановится, насилие не выльется ни во что другое. Оправдываясь, Франческо клялся себе, что в душе не одобрял поступок Филиппо, что даже презирал Филиппо, осуждал его. Но он ведь и Луку не остановил. И сейчас, в свете новых событий, внутри Франческо росла неудобная и смущающая его мысль — мысль, практически неуправляемая. Она шептала Франческо на ухо, что тот поступил (и не поступил) именно так, как хотел: сам он никогда никого бы не тронул, поэтому ужасно любопытно было посмотреть, как кто-то другой сделает то, что он лично не одобрял. Он испытывал на других свои потаенные мысли — пытался понять самого себя, не замарав рук.

Если бы он мог ясно выразить свою тревогу, родители заверили бы его, что некоторые импульсы присущи человеку. Каждому человеку. И разница состоит не в мыслях, а в их выборе. Но Франческо в свои двенадцать лет ограничился только фактами. И грустным голосом рассказал им все, проглатывая слова. Опустил лишь одну небольшую деталь: выступление Луки.

Отец слушал его со строгим лицом, вникая больше в то, что крылось за его словами, чем в их смысл. Именно поэтому, после того как сын признался в случившемся, он понял, что Франческо в состоянии отличить добро от зла. И сказал, что, когда придет полиция и будет задавать вопросы (а она точно придет), Франческо следует рассказать им то же самое, что рассказал ему.

— Но…

— Ты так и сделаешь, не спорь, наверняка синьору Монти зададут вопросы, и тогда ты будешь отвечать за себя.

Тема закрыта. Непонимание, унижение, наказание — вот три давних неразлучных друга.

Пока Франческо вспоминал известный закон физики, по которому сила действия равна силе противодействия, раздался звонок. Отец встал со стула и взял трубку старого телефона «Grillo». Телефон был бордового цвета, его единственным недостатком… или достоинством (смотря каких взглядов придерживаться в споре о пользе прогресса) являлось отсутствие кнопок быстрого набора, вместо них стоял диск, и его надо было крутить, как в старые добрые времена.

Звонил Лука. Отец почувствовал себя обязанным вежливо поздороваться и затем расставить так называемые точки над i. Он отметил, как ужасно все, что произошло, и подчеркнул, что сегодня Франческо не выйдет и Лука тоже не должен. После того, что случилось с Филиппо, и после того, что они сделали с бедным сыном синьоров Монти. Сказал, что их поведение было невежественным. Именно так и сказал — невежественным.

Франческо взглянул на отца со смешанным чувством жалости и разочарования. Впервые он смотрел на него так. Он ощутил себя более свободным (чтобы не говорить — более одиноким, незащищенным и обиженным). Забрал трубку у отца:

— Лука?

— Привет.

— Чего тебе, Лука?

— Хотел встретиться с тобой, но твой отец сказал, что… Какого хрена ты ему все рассказал? Мне надо встретиться с тобой!

В это время отец взял тарелку с яйцами и пошел к жене на кухню.

— Сейчас об этом и речи быть не может, мои весь день дома. Приходи вечером, влезешь ко мне через окно.

— Нет… вечером нет.

— …

— Ну, Франческо, после того, что случилось, я с места не сдвинусь.

— Тогда я приду.

— Можем и завтра встретиться.

— Ты меня слышал, нет? После ужина, где-то около половины одиннадцатого, я — у тебя, подожди меня хотя бы у подъезда. Если меня увидят твои, я в дерьме.

Отец вернулся с кухни, и Франческо положил трубку, даже не попрощавшись с другом. Потому что он не считал его своим другом. И уж точно не был с ним на равных. С Филиппо — да, но Филиппо теперь нет. Вот что действительно жгло его. Филиппо был ему как брат: опытнее, сильнее, ранимее. Теперь Филиппо нет. Франческо почувствовал, как мурашки поползли вверх по спине и схватили его за загривок. Он подумал отдаленно и как-то вскользь, не занять ли его место? В память о нем. Франческо был убежден: что бы он ни сделал, Филиппо никогда бы его не осудил. В отличие от всего остального мира и в отличие от того, как вчера поступил с ним сам Франческо.