Зоя Гулинская - Антонин Дворжак

• Название: Антонин Дворжак
• Автор: Зоя Гулинская
• Издательство: Музыка
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1973

Автор в популярной форме рассказывает о жизненном и творческом пути замечательного чешского композитора и дирижера Антонина Дворжака, подробно останавливаясь на разборе отдельных его произведений.

Книга рассчитана на массового читателя.

---

12[Andante sostenuto]

Она полна затаенной грусти, томления и не имеет даже налета таинственности, словно Русалка не фантастический персонаж, а реально чувствующее и страдающее существо.

Особенное лирическое обаяние получает эта тема в той сцене, когда Русалка, преображенная чарами Бабы-Яги, выходит из хижины:

13 Andante

В дальнейшем развитии тема эта приобретает драматическую окраску. В звучании кларнетов, возникающих на колеблющемся фоне струнных, которые изображают как бы мерное качание волн, слышны вздохи томленья бедной Русалочки. Глубокая грусть звучит в мелодии, построенной на этой теме тогда, когда Русалка видит, что Принц охладевает к ней:

14 Allegro moderato

Наконец, в последней сцене, когда умирает Принц, вновь возникает «тема русалки», звучащая здесь трагически, как тема погибших мечтаний о счастье:

15 [Andante]

Грусть и лиризм основной темы набрасывают тонкую дымку какой-то мечтательности на всю музыку оперы. Ею приглушены охотничьи фанфары, возвещающие о появлении Принца. Ею окрашены картины природы, образы леса, озера и населяющих их существ. Но это не лишает музыку оперы редкой красоты и богатства. Музыкальные образы, контрастирующие с основной «русалочьей» темой, своеобразны и выразительны. Вот тема водных глубин, темной, властной силы, призывающей Русалочку в конце концов в пучину озера:

16 Andante sostenuto

Она появляется в первых тактах вступления и с нею связывается образ Водяного. В соответствии с поэтической безыскусственностью образов народных сказок, Водяной не только грозен и страшен. Он справедлив и даже чуточку добр. Он жалеет Русалочку, тронутый ее любовью: «Беда, беда, бедная Русалка бледна!» — стонет он в пруду.

Тема Бабы-Яги близка по характеру к теме Водяного:

17 [Vivace]

Это — тоже представительница «темного царства», и хоть она зла, но все-таки уступает просьбам Русалки и дает ей возможность приблизиться к любимому, испытать свое счастье.

А вот все окружение Принца (разлучница-княжна, слуги, почти буффонадные персонажи — лесничий и поваренок, «празднующие труса» при появлении Водяного) вовсе не наделено привлекательными чертами. Это отрицательный полюс конфликта.

Что касается образа Принца, то вначале он охарактеризован романтически мужественной темой:

18 Moderate

Но очень скоро рыцарский блеск меркнет: чувство его не выдержало испытания, и далеким воспоминанием о нем звучит тусклый наигрыш флейт в последней сцене на берегу озера:

19 [Meno mosso]

Песни и хороводы лесных фей, так же как и основная «тема русалки», тесно примыкают к интонационной сфере чешской народной песенности.

Сочетание в музыке «Русалки» бытовых и фантастических элементов, построенных на реалистической самобытно-национальной песенной основе невольно заставляет вспомнить сказочные оперы Римского-Корсакова. В то же время музыка Дворжака близка к той лирической задушевности Чайковского, к той мечтательности, которой отличаются все женские образы в его операх. Речь идет не о каких-то заимствованиях или влияниях. Просто разбирая «Русалку», которую по праву считают вершиной оперного творчества Дворжака, хочется еще раз подчеркнуть, что и в музыкально-сценическом жанре у славянских художественных культур существует большая общность. Сочетание поэтической звукописи с выражением глубоких чувств, преломляемых через образы природы или сказочные образы, созданные богатой народной фантазией — одинаково свойственны русскому, польскому, чешскому музыкальному искусству.

Сцена из оперы «Русалка». Прага, 1963

Дворжак сочинял «Русалку» с 21 апреля по 27 ноября 1900 года. Как только партитура и клавир были закончены, Национальный театр приступил к репетициям. В начале февраля почти все уже было готово, но в театре вдруг начались неурядицы, открытые выступления против главного дирижера. Всего год прошел, как в результате критических замечаний некоторых музыкальных деятелей сменилось руководство Национального театра. Тридцатисемилетний дирижер Карел Коваржовиц, назначенный главным дирижером театра, казалось бы неплохо справлялся со своими обязанностями. Публике он нравился, и спектакли под его управлением проходили с большим успехом. Но в оркестре и среди артистов хора существовала против него оппозиция. И вот, без видимой причины, подчиняясь только законам какого-то внутреннего брожения, совсем накануне премьеры «Русалки» оркестр и хор объявили забастовку и отказались выступать под управлением Коваржовица. Три недели Национальный театр не давал оперных представлений.

Симпатии Дворжака были, конечно, на стороне Коваржовица, и он очень сердился на музыкантов, срывавших уже совсем подготовленную постановку его «Русалки». К счастью, Коваржовиц оказался достаточно энергичным и сумел быстро собрать новый оркестр (из остатков старого оркестра театра организовался потом самостоятельный оркестр Чешской филармонии). А хор, увидя это, вернулся с повинной. Репетиции возобновились.

31 марта 1901 года премьера «Русалки» прошла с успехом, превзошедшим все ожидания. Особенно хороша была певица Ружена Матурова, исполнявшая заглавную роль. Начиная с этого дня «Русалка» прочно стоит в репертуаре Национального театра.

Так Дворжак, приближаясь к концу жизни, создал одну из лучших чешских опер, одержав победу и в той области музыкального творчества, в которой у него было так мало удач.

Через месяц Дворжак получил письмо от Малера, в котором тот сообщал, что хочет эту оперу поставить в Вене. С согласия Дворжака писательнице Йозе Вилл, известной под псевдонимом Йозефус Вилден, было поручено сделать немецкий перевод текста оперы. Генеральный интендант театра расщедрился и обещал выплатить Дворжаку небывало высокий гонорар. В Прагу на подпись композитору выслали соответствующее соглашение, но Дворжак почему-то не спешил его подписывать.

Малер распределил партии. На роль Русалки намечено было пригласить чешскую певицу Берту Ферстер-Лаутерер — «наилучшую из всех Татьян», как назвал ее Чайковский после пражской премьеры «Евгения Онегина». В Вене говорили о том, что премьера должна состояться в день рождения-императора. А Дворжак не возвращал подписанное соглашение.

1 мая 1902 года Йоза Вилл писала Дворжаку: «…руководство придворной оперы удивлено и пребывает в нетерпении по поводу того, что подписание соглашения так необычайно затягивается — нельзя ли это быстрее привести к завершению?»

Дальше история венской постановки «Русалки» продолжения не имеет. Затеянная Малером она почему-то так и не была осуществлена. А роль в ней Дворжака, всегда так мечтавшего о продвижении своих опер на зарубежные сцены, непонятна и загадочна.

При жизни композитора «Русалка» за рубежом нигде не ставилась. Немецкий перевод текста, сделанный Йозой Вилл, тоже был напечатан уже после смерти Дворжака, параллельно с чешским текстом при издании клавира в Праге фирмой Урбанка.

Утром на следующий день после пражской премьеры «Русалки» Дворжак появился в дирекции театра. Он был в очень хорошем настроении, и золотистые искорки сверкали в его темных глазах из-под надвинутого на лоб котелка. Увидев Квапила, он бросился к нему:

— Давайте скорее, скорее какое-нибудь новое либретто!

— У меня нет его, маэстро, — как провинившийся школьник, смущенно ответил Квапил, невольно отступая от надвигавшейся на него массивной фигуры. Но Дворжак не унимался:

— Давайте что-нибудь свеженькое, пока у меня есть желание! С хорошей ролью для Матуровой! — кричал он, прижимая Квапила к стене, и отпустил беднягу только тогда, когда тот пообещал не откладывая приняться за работу.

Закат

14 апреля 1901 года Прагу облетела сенсационная весть: Антонин Дворжак и Эмиль Фрида (Ярослав Врхлицкий) назначены бессменными членами Верхней палаты австрийского парламента.

Опытные политики понимали, что Габсбурги сделали это лишь для того, чтобы продемонстрировать чехам свою добрую волю, показать, как высоко они ценят чешскую культуру и ее деятелей. На протяжении трех столетий «Габсбургской ночи» уже не раз бывало так, что вместо удовлетворения серьезных требований народа о предоставлении свободы и независимости, австрийские власти старались небольшими знаками внимания и мелкими уступками притушить возникавшее брожение, чтобы все было спокойно и не расшатывались устои империи. Всем хорошо было известно, что Дворжак принимал в общественной жизни весьма незначительное участие, и потому ожидать чего-нибудь существенного от его деятельности в парламенте, конечно, не приходилось.