Грэм Робб - Парижане. История приключений в Париже.

• Название: Парижане. История приключений в Париже.
• Автор: Грэм Робб
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-227-03730-5

Удостоенный наград биограф, историк, страстный франкофил и талантливый рассказчик, Г. Робб приглашает читателя в познавательное путешествие сквозь века парижской истории, начиная с 1750 года и до наших дней. Книга представляет собой серию увлекательных новелл, основанных на реальных событиях из жизни самых разных жителей французской столицы – знаменитостей с мировым именем и людей совсем неизвестных: прелюбодеев, полицейских, убийц, проституток, революционеров, поэтов, солдат, шпионов. Фоном и главным действующим лицом в них является Париж – прославленный город, который автор показывает в непривычных ракурсах, чтобы читатель увидел его по-новому и открыл для себя заново.

---

Но даже Наполеон Бонапарт имел маленькое влияние на «столицу Парижа». Если верить одному английскому путешественнику, Пале-Рояль остался «водоворотом разгульной жизни, затянувшим в себя многих молодых людей». Его слава распространилась по всей империи и за ее пределами. В глубине России казаки говорили о нем как о легендарном месте, и, когда армии с востока пересекли границы рушащейся империи, офицеры вдохновляли своих солдат рассказами о Пале-Рояле, утверждая, что, не увидев этого дворца распутства и не вкусив его радостей, ни один человек не может называть себя мужчиной или считать свое образование законченным.

Человек, который спас Париж

1

Хотя это произошло в городе, каждая извилистая улочка и закрытое ставнями окно которого могли рассказать свою историю, можно было ожидать, что цепочка катастрофических событий, начавшихся 17 декабря 1774 г., оставит долго не стирающийся след в истории Парижа. На протяжении нескольких лет они угрожали затмить все войны, революции, эпидемии чумы и случаи массовой резни, которые когда-либо омрачали двадцать квадратных километров, расположенных между Монмартром и улицей Монтань-Сент-Женевьев. И все же прошло почти двести лет с того момента, когда историк хотя бы упомянул о них. Возможно, это окажется уроком: так много людей предпочли жить в городе, который поэты обычно называли адом, потому что он предлагал бесценный дар забвения. Бесконечная парижская суета унесла с собой все, подобно дождю, который смыл отбросы ста тысяч домов в Сену.

Первый признак чего-то нехорошего появился в субботу днем, за неделю до Рождества 1774 г. Главные таможенные ворота на южной окраине города были, как обычно, запружены транспортом. Париж наполнял свои рынки и магазины для предстоящего праздника, и даже в конце года путешественники вынуждены были долго ждать, прежде чем им удавалось войти в этот ад и начать окончательный спуск к шпилям, скрытым за завесой дыма.

Таможенники взимали плату за все, что попадало в город. Каждое транспортное средство, пассажир и предмет багажа должны были быть обысканы с целью «не пропустить любую вещь, запрещенную указом короля». Торговцы вразнос и молочницы, усталые пешие крестьяне, тянущие ручные тележки, груженные зимними овощами, обляпанные грязью пассажиры из направляющегося на север дилижанса – все они были вынуждены ждать в общей очереди.

Некоторые из них сидели в саду близлежащей мельницы и пили не облагаемое акцизом вино; другие стояли у заграждения и обменивались новостями и сплетнями. В тот день собралась группа людей, чтобы наблюдать за разгрузкой винных бочек с телеги. Колесный мастер нагревал кузнечный горн, чтобы починить сломанную ось. Возчик, который выехал из Орлеана еще до зари, попал в большую яму на дороге на последнем отрезке пути до Парижа. В любом другом месте во Франции выбоина на дороге – даже такая глубокая, что в ней могла бы утонуть лошадь, – осталась бы незамеченной, но эта яма появилась внезапно на большой дороге, ведущей на юг, в Орлеан. В далекие времена, когда Париж был небольшим городом, расположенным на острове посреди реки Сены и застроенным хижинами, по дороге курсировали быстроходные колесницы галлов, и, двигаясь по этой же великолепной улице, легионы Лабиена (Тит Лабиен – древнеримский полководец, легат Юлия Цезаря во время Галльской войны. – Пер.) нанесли сокрушительное поражение армиям племени паризиев в 52 г. до н. э. Теперь, в 1774 г., это был самый оживленный отрезок дороги в королевстве. Иногда, когда движение не задерживалось домашним скотом, более десяти транспортных средств проходили через таможню за час.

Огромное значение для всех очевидцев события имело то, что эту часть дороги называли улицей Денфер, Адовой улицей (Rue d’Enfer). Никто не знает, как эта улица получила свое зловещее название. Возможно, изначально это было галльское слово, означающее «ярмарка», или оставшееся в языке словесное обозначение чего-то сделанного из железа – быть может, ворот, которые отмечали границу города. Многие говорили, что эта улица известна как Адова, потому что в этом квартале раздавалось много криков и ругани, но другие замечали, что тогда такое название должны были бы носить почти все улицы Парижа. Третьи, веря в то, что названия говорят о будущем и прошлом, связывали его с древним пророчеством, которое гласило, что однажды все храмы, таверны, монастыри и еретические школы Латинского квартала поглотит бездна преисподней. Однако образованные люди предпочитали более научное происхождение названия:

«Этимологи утверждают, что во времена римлян улица Сен-Жак называлась Via Superior («верхняя дорога»), тогда как эта улица, располагаясь ниже, носила название Via Inferior или Infera. Путем искажения и сокращения название превратилось в Enfer»[1].

Около трех часов дня толпящиеся у таможенного шлагбаума люди увидели зрелище, которое могло бы решить вопрос раз и навсегда: крыши зданий Парижа слегка изменили угол наклона по отношению к горизонту. Мгновением позже раздался звук, будто делает вздох и потягивается великан. Скот, который проходил через ворота, охватила паника, и животные стали пятиться к шлагбауму. Все увидели бегущего мужчину, на голову которого был натянут капюшон. Позади него на дороге вздымалось облако, а дома, расположенные за улицей Денфер, внезапно стали видны. Вдоль восточной стороны самой улицы Денфер, протянувшись к центру Парижа, как оказалось потом, на четверть мили, разверзлась трещина и поглотила все дома.

Как и ожидалось, расщелина была названа «вратами ада», и ввиду случившегося только самый педантичный этимолог мог бы сомневаться в поистине сатанинском происхождении названия этой улицы.

2

Спустя чуть более двух лет после случая на улице Денфер по улице Гренель через предместья Сен-Жермен двигался, колыхаясь, портшез с роскошной обивкой. Ночью выпал небольшой дождь и превратил песчаные улицы в грязь. Новый инспектор каменоломен спешил на свою первую условленную встречу. Он глядел в окошко заляпанного грязью паланкина, вспоминая дни, когда он ходил по аристократическому предместью пешком. Он изучал эти великолепные фасады, останавливаясь, чтобы зарисовать фриз или круглое окно, поражаясь, как архитектор сумел изогнуть конюшни и служебные помещения в ромбовидную фигуру и создать двор, достаточно широкий для того, чтобы любой гость оробел, прежде чем доберется до парадного входа. Он делал наброски карнизов и портиков, на которые брызгала вода, льющаяся из пастей медных дельфинов, под высокомерными взглядами привратников, одетых по-королевски.

Для Шарля-Акселя Гийомо, взгляды которого нам известны по его многочисленным памфлетам и характер которого является в некоторых отношениях ключом к последующим событиям, Париж всегда был городом закрытых дверей. Его гербом – а это был корабль с девизом, позаимствованным у старинной корпорации лодочников Сены: Fluctuat пес mergitur («Зыблем, но не потопйм») – вполне могли быть ворота вместо корабля: прочная преграда из дуба и железа с девизом из «Ада» Данте: «Оставь надежду, всяк сюда входящий!»

Когда он был молодым архитектором в Риме, его не раз с улицы затаскивал к себе какой-нибудь аристократ, который хотел показать профессиональному взгляду художника сокровища, которые скрывались за осыпающимся фасадом. В Париже человека, который просил разрешения войти, чтобы рассмотреть шедевры домашней архитектуры, но у которого не было необходимого – титула и пары белых манжет, – надменный слуга с благословения своего хозяина без разговоров прогонял. Иногда он видел смешную маску из румян и свинцовых белил, насмешливо улыбающуюся из верхнего окна.

Италия доказала свое превосходство, объявив художественные конкурсы для всех народов Европы и наградив его, Шарля-Акселя Гийомо, призом Рима в области архитектуры, когда ему было всего двадцать лет. Хотя его родители были французами, случайное рождение в Стокгольме, где его отец торговал, лишили его права на любую стипендию, которую могли получать французы. Он был вынужден пробивать себе дорогу из безвестности лишь с помощью таланта и решительности. Его иностранное происхождение, по крайней мере, оградило его от нелепой заносчивости, которая заставляла французов полагать, что собор, который нужно было подпереть, как разваливающийся сарай, не уступает греческому храму. Не было простым совпадением то, что его архитектурные изыскания лучше всех оценил человек, который был вынужден жить в изгнании. «Ваши наблюдения доставляют такое же удовольствие, сколь они поучительны, – написал ему Вольтер в письме. – Мне по-прежнему интересен Париж, как могут быть интересны старые друзья, которых любишь со всеми их недостатками, – город с кривыми улочками, рынками посреди дороги, домами и даже фонтанами без воды! Утешительно знать, что монашеские ордена имеют необходимую для них территорию. Без сомнения, все наладится в течение следующих пяти-шести веков. А тем временем я желаю вам успеха, которого заслуживает ваш огромный талант».