Пол Клив - Чистильщик

• Название: Чистильщик
• Автор: Пол Клив
• Издательство: Мир книги
• Жанр: Маньяки
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-486-02396-5

Джо работает уборщиком в полицейском участке. Он тихий, спокойный, улыбчивый, приветливый… Но в свободное от работы время он убивает женщин. Расчетливый, хладнокровный маньяк — вот кем становится Джо по вечерам. Однако однажды его обводит вокруг пальца прекрасная Мелисса. Кто из них окажется хитрее и изворотливее, и ценой скольких жизней им удастся это выяснить?

---

— Великолепное утро, Джо, не так ли?

— Это точно, констебль Клайд, — отвечаю я, соглашаясь с его удивительной проницательностью. На самом деле великолепно не только утро, но и вся неделя.

Я смотрю в стену, пытаясь не смотреть на его маленький член, пока он испускает продолжительную струю. Застегивая ширинку, он чуть приседает, как будто ему необходимо использовать всю имеющуюся инерцию, чтобы поднять молнию. Руки он не моет.

— Хорошего тебе дня, Джо, — говорит он с улыбкой сочувствия.

Я начинаю наполнять ведро водой.

— Постараюсь.

Он подмигивает, одновременно складывает из пальцев пистолет и выстреливает в меня, издав языком щелчок, после чего уходит. После того как ведро наполнилось и в него добавлено чистящее средство, я начинаю возить туда-сюда тряпкой по полу туалета. Линолеум вскоре начинает блестеть и становится угрозой для здоровья. Я ставлю на пол пластиковый знак, на котором, помимо надписи «Осторожно», есть предупреждение, что пол мокрый, и нарисован красный, поскальзывающийся человечек, который вот-вот упадет и раскроит свою идеально круглую голову.

Я работаю здесь больше четырех лет. До этого я был безработным. Я помню, как кого-то убил, не помню кого именно, но он был первым. По-моему его звали Дон или Дэн, как-то так. «Что в имени твоем?» Когда я совершил первое убийство, мне было двадцать восемь. Это был тот период в моей жизни, когда фантазии на тему, каково это — убить, смешались с желанием, которое превратилось в потребность познать. Фантазии были хуже, чем реальность, а реальность оказалась намного грязнее, но это был опыт, а говорят, что все приходит с опытом. Этот Рон, или Джим, или Дон, или как его там, наверное, был важной шишкой, потому через два месяца после того, как было найдено тело, за поимку убийцы объявили награду в пятьдесят тысяч долларов. Я нашел только пару сотен в его кошельке, поэтому чувствовал себя обманутым. Как будто Бог или судьба надо мной подшутили.

Я начал нервничать. Волноваться. Я должен был знать, как близка полиция к тому, чтобы поймать меня. Я ничего не мог с собой поделать, потребность знать, как продвигается расследование, лишила меня сна на эти два месяца. Я чувствовал, что скоро сломаюсь. Каждое утро я смотрел на опостылевший вид из окна, размышляя о том, не в последний ли раз я его вижу. Начал пить. Потерял аппетит. Докатился до того, что решился на самый отважный поступок в моей жизни: пришел в полицейский участок, чтобы «сознаться».

Со мной работал детектив инспектор Шредер. Мне не было страшно, потому что я слишком умный, чтобы мне было страшно, умнее многих полицейских. Я не оставил никаких улик. Я сжег тело и уничтожил все ДНК, которое мог бы после себя оставить, а река, в которую я выбросил обгорелый труп, смыла все остальное. Я был уверен в своих силах и знал, что я делаю. Пошел бы я на это еще раз? Никогда.

Двое посадили меня в комнату для допросов. В комнате было четыре бетонные стены и не было окон. В центре стоял стол и пара стульев. Там не было цветов в горшках. Не было картин. Только зеркало. Передние ножки стула, на котором я сидел, были чуть короче задних, и я постоянно скатывался вперед. На столе стоял диктофон. Теперь я убираюсь в этой комнате раз в неделю.

Я начал с того, что сказал, что хочу сознаться в убийстве женщины, которую нашли пару месяцев назад.

«Какой женщины, сэр?»

«Ну, знаете, той, что убили, а потом еще награду за нее пообещали».

«Это был мужчина».

«Ну да, я его убил. Можно я получу свои деньги?»

Было нетрудно заставить их усомниться в истинности моей истории, а уж когда я начал настаивать на выплате награды, говоря, что заслужил ее тем, что его убил, когда на вопрос, куда именно я поразил жертву, я ответил «снаружи», полицейские окрестили меня тормозом Джо. В считанные секунды превратившись из Ганнибала Гектора в Форест Гампа, я понял, что у полиции подозреваемых нет вообще. Никакой награды я не получил, зато заслужил бутерброд и чашку кофе. В ту ночь, когда я вернулся домой, я спал как убитый. На следующий день я чувствовал себя другим человеком. Потрясающе себя чувствовал.

Когда я вернулся, чтобы еще раз сознаться в убийстве, на этот раз в том, о котором я действительно ничего не знал, они надо мной сжалились. Они видели, что я был славным парнем, который просто пытается привлечь к себе внимание не совсем так, где следовало бы. Когда один из их уборщиков «вдруг» куда-то исчез, я попросился на работу и получил ее. Из-за постановлений правительства, которое пытается быть как можно более политкорректным, ведомства по всей стране обязаны принимать на работу определенный процент людей, имеющих физические или психические недостатки. В полиции были рады взять меня на работу; они пришли к выводу, что уборщику необязательно знать что-либо, кроме того, как пользоваться тряпкой и пылесосом. Им надо было или брать меня, или обращаться в службу занятости, которая предоставила бы им еще какого-нибудь умственно отсталого.

Так что теперь я безобидный парень, шатающийся по их коридорам с швабрами и половыми тряпками, рабочий с минимальной заработной платой. Зато бессонные ночи остались позади.

Обычно на туалеты у меня уходит час. Сегодняшний день — не исключение. Когда я заканчиваю с мужскими туалетами, то проделываю то же самое с женскими, предварительно вывесив на двери табличку, что идет уборка. Женщины никогда не заходят, когда я убираюсь. Может, они думают, что красненький человечек на знаке какой-нибудь извращенец. Когда я заканчиваю, то выливаю содержимое ведра, потом отношу ведро и тряпку в свой офис. Затем беру веник и размахиваю им туда-сюда по коридору и между панельными перегородками, продвигаясь по направлению к конференц-залу. Когда я захожу внутрь, мне не приходится изображать невидимку, так как в зале никого нет. Рабочий день начался. Найдены новые ниточки. Новые улики ждут расследования. И многим молитвам предстоит остаться неуслышанными.

Я прислоняю веник к двери. Конференц-зал — помещение довольно большое. Справа от меня, из окна шириной во всю стену, открывается вид на город. Слева похожее окно выходит на третий этаж. На данный момент вид из него закрывают тонкие серые жалюзи, которые плотно закрыты. В центре стоит длинный прямоугольный стол, вокруг него — несколько стульев. Раньше эту комнату использовали для допросов, потому что выглядит она мрачновато: по стенам расклеены сотни фотографий, под ними сложены кипы бумаг, и полицейские постоянно ходят мимо окна, иногда неожиданно появляясь в комнате, чтобы прошептать что-то детективу, проводящему допрос. Орудие убийства лежит неподалеку, так чтобы убийца мог его хорошо видеть, и вскоре он чувствует, что на него имеется масса информации, и в конце концов он раскалывается. В углу, у окна, стоит огромное растение в горшке. Когда я поливаю его, я особенно осторожен.

Подхожу к стене с фотографиями — фотографиями жертв и мест преступления, приколотых к пробковому стенду. Фотографии последних жертв — Анжелы, Дарри и Марты Харрис — висят сверху, и в общей сложности получается семь трупов за последние тридцать недель. Семь нераскрытых убийств. Двух было достаточно, чтобы полиция установила между ними связь, несмотря на разные М.О. «Modus Operandi». Способы совершения преступления. М.О. — это то, что есть общего в совершенных преступлениях — одно и то же орудие убийства, или способ взлома, или то, как напали на жертву. Это не то же самое, что почерк. Почерк — это то, что убийце надо проделать, чтобы почувствовать удовлетворение — подрочить над трупом, следовать какому-то определенному сценарию или заставить жертву принять в чем-то участие. М.О. можно совершенствовать. Когда я впервые вломился в дом, то разбил окно. Потом я узнал, что, если заклеить стекло скотчем, оно не разбивается вдребезги и не так шумно бьется. Потом я научился пользоваться отмычками.

А почерк совершенствовать нельзя. В почерке вся суть убийства. Это вознаграждение. У меня нет почерка, потому что я не из тех больных извращенцев, которые убивают женщин ради сексуального удовлетворения. Я делаю это развлечения ради. А это большая разница.

Из семи нераскрытых убийств, мои — только шесть. Седьмое навесили на меня потому, что полиция ни на что не годится. Все-таки странно, как на этом свете все приходит в равновесие: одна женщина, которую я убил, так и не нашлась. Где она?

Долгосрочная парковка. Я запихнул тело в багажник ее машины, доехал до города, купил билет на стоянку в гараже и оставил машину на верхнем этаже. Очень редко парковка заполняется настолько, что машины заезжают на последний этаж. Я завернул ее тело в полиэтилен в надежде, что это приглушит запах на день, может, на два. На три, если повезет. Надеялся, что, если очень повезет, ее целую неделю никто не найдет.

Она была второй из моих семи, и она все еще там, наверху, на ветру, который продувает верхнюю площадку и разгоняет запах. Высока вероятность, что там с тех пор вообще никто не побывал.