Владимир Немцов - Последний полустанок

• Название: Последний полустанок
• Автор: Владимир Немцов
• Жанр: Научная Фантастика

---

- Насколько я понимаю, - вновь заговорил он, - ваша птица может очень точно сесть в любое место Нью-Йорка, Вашингтона или какого-нибудь другого города?

- Да что вы говорите! - не смог сдержать улыбки Набатников. - Соединенные Штаты на одном из первых мест в мире по выработке электроэнергии. Там есть Ниагара, множество других рек, страна богата нефтью. Так неужели Нью-Йорку или любому американскому городу потребуется сравнительно ничтожная энергия нашей птички? К тому же ее никто и не просит.

Мейсон тяжело вздохнул.

- Есть люди, которые очень просят. Их можно видеть в Пентагоне, на Уолл-стрите. Я этого очень не хочу.

Бабкин хоть и плохо понимал по-английски, но в данном случае до него дошел даже подтекст. От себя бы он добавил, что этого не хочет не только владелец маленькой фирмы Мейсон, но и Набатников, Багрецов - никто из честных людей на всей планете.

Неужели это так трудно понять и сделать разумные выводы?

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

В ней снова возникают нерешенные вопросы, и самый

главный из них - могут ли метеориты лететь от Земли в

космос?

В последний вечер перед отлетом Поярков и не предполагал, какое серьезное обязательство он взял на себя. Да, конечно, это все сентиментальная чепуха посмотреть на звездочку, о чем его просила Нюра. Но ведь он обещал. До чего же нелепо складывается жизнь! Первая ничтожная просьба любимой, а выполнить ее он бессилен. В небе оказалось столько звезд, они сидели прямо друг на друге, так что определить, какая здесь Нюрина, было совершенно невозможно. Вот что значит не подумавши обещать. Может быть, именно в эту минуту Нюра смотрит на свою мерцающую звездочку, а он бессмысленно шарит глазами по Вселенной.

Думалось об этом с иронией, а в сердце было тоскливо и холодно. Хоть бы дело какое найти... Впрочем...

- Оказывается, на нашу долю остались еще испытания, - сказал Поярков, обращаясь, к Вадиму.

- Например?

Поярков открыл стенной шкафчик, вытащил оттуда пластмассовую бутылку и поднес остроконечную пробку ко рту. Материал, из которого была сделана бутылка, оказался податливым, как резина, - стоило только надавить, и оттуда брызнула струйка лимонного сока.

- Теперь, говоря научным языком, будем делать глотательные движения, иронизировал над собой Поярков. - И тем самым проверять субъективные ощущения в условиях невесомости... - Он сделал несколько глотков и поперхнулся. Ничего, привыкнуть можно. Запиши, пожалуйста: "Легкое щекотание в горле". Щекотание по телеметрии не передается.

Вадим поймал карандаш и с сомнением посмотрел на Пояркова:

- Как-то неудобно начинать с этого.

- Но ведь ты же отказался от лирики. Происшествий тоже никаких нет. Ничего, ничего, записывай. Врачам это важно.

Волнение мешало Вадиму плотно позавтракать перед отлетом, а сейчас все это прошло и появилось вполне земное и недвусмысленное ощущение пустоты в желудке.

Примитивные приспособления успешно решают задачу питания в космосе, где можно обходиться без ножей и вилок, хотя они и считаются одним из признаков культуры.

Полужидкая пища вроде паштетов заключена в тюбики, какие-нибудь куриные котлеты, похожие на эскимо. Никаких хозяйственных хлопот: не надо резать хлеб, намазывать его маслом... Короче говоря, все было предусмотрено. Вадиму подумалось, что даже гоголевский Пацюк, кому галушки скакали прямо в рот, остался бы доволен.

Несомненно, что в этом деле участвовали не только конструкторы и специалисты,

занимающиеся

вопросами питания космонавтов, но и врачи-диетологи. Они учитывали индивидуальные вкусы как Пояркова, так и Багрецова. Но все же не обошлось без промахов. Димка, по выражению Бабкина, "сладкоежка", и почему-то у него была привязанность к лимонным вафлям. Врачи разрешили взять одну пачку. Психотерапия, то, другое, третье. Пусть берет, если хочет.

И вот после завтрака Багрецову захотелось сладкого. Он вытащил из шкафчика пачку любимых вафель и уничтожил начисто. Обертку Вадим предусмотрительно запихал в автоматически закрывающийся ящик для мусора, но вскоре почувствовал, что у космической невесомости есть еще и мелкие не предусмотренные им неприятности.

Представьте себе, что вы заперты в маленьком чуланчике, которым по существу являлась кабина "Униона", и вдруг в ней оказалось множество мух. Они летают перед глазами, щекочут ноздри, забираются в рот. Всему этому есть абсолютно научное объяснение. Но от него ни Вадиму, ни Пояркову не легче. Сухие вафли рассыпались на мелкие крошки, чего Вадим не замечал, и крошки эти начали плавать в кабине. Ничтожное колебание воздуха - потянешь носом, вздохнешь - и невесомые острые частицы летят к тебе.

Поярков чихал до слез, Вадим ловил крошки ртом. А внизу беспокоились, слали шифрованные радиограммы и спрашивали, что случилось? "Почему, дорогие друзья, у вас ненормальное дыхание?"

Поярков отвечал также шифром, передвигал то один рычажок, то другой, но запас слов и понятий у сигнального аппарата ограничен. Разве объяснишь, что произошло?

Не такая уж это большая беда, но ведь и мухи могут испортить настроение. Вадим хотел было снять рукавицы, чтобы легче выловить крошки, да побоялся, Поярков почему-то не разрешает. Неужели даже сейчас опасается, что космический холод проникнет в кабину?

Колючая крошка попала в глаз. Это уже совсем нехорошо. Вадим спросил разрешения у Пояркова отстегнуть ремень. Отстегнул - и повис в воздухе. Но самое обидное, что это необходимо было не для проверки ощущения невесомости, а для ловли проклятых крошек, причем не руками, а ртом. Летишь - будто ласточка за мошками, ощущение, конечно, необычное, но противное человеческой природе.

Кое-как справившись с летающими крошками, Вадим только сейчас понял, почему перед входом в кабину у него придирчиво осматривали бахилы. В самом деле, а вдруг к подошвам прилипли бы кусочки почвы, песок? Ловить его, когда он станет невесомым, было бы куда как неприятно.

И в то же время без лишней сентиментальности Вадим подумал, что зря не взял с собой щепотку родной земли. Положить бы ее в карманчик у сердца, пусть согревает в дни тягостной разлуки. А ведь прошли всего лишь сутки с момента отлета. Говорят, что на Марс надо лететь многие месяцы. "Нет, такое путешествие не для меня", - решил Вадим и опять с тоской посмотрел на Землю.

Там наступал день. Казалось, что кто-то властной рукой стягивал с планеты черный бархат ночи. Земля светлела, стала полумесяцем, он рос, полнел на глазах и наконец засиял в пустоте, как огромная Луна.

Удивительно короткий день. Если бы он был рабочим, как на Земле, то за это время ничего не сделаешь. На электричке из пригорода дольше ехать. А здесь Багрецов промчался через целое полушарие. Страшно подумать, что если бы на самом деле так мелькали дни и ночи. Только бы и делал, что срывал листики календаря. Оглянулся, а он уже тощий. Год прошел и никакого тебе в жизни удовлетворения - даже месячного плана не выполнил. В данном случае более удаленная орбита имела свои преимущества - не так уж быстро сменялись бы дни и ночи. Сутки нормальные, располагай ими по привычке.

Багрецов точно не знал, но догадывался, что только "Унион", управляемая космическая лаборатория, которой не грозит неизбежное снижение в плотные слои атмосферы, может лететь довольно близко от ее границ. Надо полагать, что именно здесь, где происходят всякие непонятные ионосферные возмущения, которые так досаждают радистам, в этой малоизученной среде, практическое значение "Униона" трудно переоценить.

И не случайно Бориса Захаровича Дерябина, инженера, мечтающего управлять погодой, интересовали эти сравнительно небольшие высоты.

Пояркову тоже хотелось быть поближе к Земле, полюбоваться на нее, красавицу. Самые нежные, самые проникновенные слова мысленно посылал ей Поярков и ждал, когда сможет увидеть не только кусочки океанов и грязно-желтые пятна пустынь, но и заметить следы человечьего труда - новые моря, каналы, а ночью мерцающие огни городов.

В эти минуты на видимой части Земли была ночь. То ли облачность, то ли несовершенство телевизионных устройств или другие какие причины не позволяли Пояркову увидеть огни родной планеты. Однако он думал иначе. Далекие звезды, яркие до необычайности, слепили глаза. Разве при них увидишь слабые огни, зажженные у себя дома Великим человечеством? Какая-нибудь ничтожная звездочка, где пока еще из магмы варится твердь, где, возможно, только через миллиарды лет вырастут розовые или голубые лишайники, - и вдруг она сияет ярче, чем Москва, чем все огни родины, откуда начались дороги в Космос и дорога к ней, звезде-младенцу, из которой неизвестно еще что получится: то ли она превратится в туманность, то ли прольется на старую Землю метеоритным дождем, то ли исчезнет, пронизав пустоту ядовитыми частицами, гибелью всего живого.

Кто знает, не эту ли звезду должен найти Поярков, как об этом просила любимая? На душе стало легче - нашлось оправдание.