Владимир Микушевич - Таков ад. Новые расследования старца Аверьяна

• Название: Таков ад. Новые расследования старца Аверьяна
• Автор: Владимир Микушевич
• Издательство: Энигма
• Жанр: Современная проза
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-94698-096-8

В сборнике новелл поэта и прозаика В.Б.Микушевича предания Древней Руси сочетаются со злободневной современностью, и фантасмагория современной действительности приобретает новые черты наступающего будущего. Странные происшествия, в которых действуют стихийные духи, нечистая сила, наши современники, святые и преступники, расследует старец Аверьян — следователь угрозыска, ставший монахом. Только он, обладающий особым видением действительности, способен разоблачить преступников.

---

— Простите, Христа ради, — сказал он.

Женщины смотрели на него во все глаза.

— Где же ты был? — спросила Лариса. — Тебя доктор Сапс в Трансцедосе вылечил?

— До доктора Сапса меня, слава Богу, не довезли. Он заранее машину за моим телом выслал. Меня по дороге перехватили и потом выходили.

Кто? — спросил Анатолий.

«Летуны», — тихо ответил брат Астерий.

Анатолий вспомнил, что летуны сидели в зрительном зале клуба «Авиатор». Как же они могли перехватить по дороге машину Трансцедоса? Конечно, то были другие летуны.

— На сына взглянуть не хочешь? — спросила Лариса, и в голосе её послышался упрёк.

— Привези его когда-нибудь ко мне сюда… если отец Аверьян благословит. А в мир мне теперь нельзя. Соблазн от меня. Я понимаю… Теперь понимаю. Живу и буду жить. Душа у меня от любви твоей.

Было видно, что каждая из двух женщин относит эти слова к себе одной. Брат Астерий снова попросил благословения у Аверьяна и скрылся в тумане, сквозь который всё отчётливее просвечивали цветы.

На обратном пути Анатолий услышал, что женщины больше не молчат, а вполголоса отрывисто переговариваются.

— Не цвет, не предмет, — повторяла /Хариса, — дальше как?

— Неудержим, но одержим, — вторила ей Валентина, силясь что-то вспомнить.

— А где же там утро утрат? — растерянно спрашивала Лариса, ища помощи у соперницы. Оказывается, они обе пытались вспомнить последнюю песню, которую Сидрик спел в клубе «Авиатор», уходя за сцену.

И тогда Аверьян, не отдавая руля Анатолию, внятно прочитал:

Не цвет, не предмет,
Я лишь аромат,
Я утро утрат,
Я тот, кого нет.
Не цвет, не предмет?
Кто я? Вдохновенье?
Мгновенный привет,
В котором забвенье?
Я неудержим?
Но мной одержим
Заблудший в полёте.
Не цвет, не предмет,
Меж тканей просвет
Заманчивой плоти.

— А как называется стихотворение? — спросил Анатолий.

— «Сильф», — ответил Аверьян.

Анатолий обернулся, ища глазами монастырь, но позади виднелись лишь сияющие клубы тумана, пронизанные всходящим солнцем.

8.03.2004

Школа Таим

Об очередной попытке закрыть школу Таим говорила непременно вся Мочаловка. Точно так же вся Мочаловка говорила о том, что школу Таим закрыть не удалось. Одни говорили об этом с облегчением, другие с негодованием. Духовная жизнь Мочаловки вращалась вокруг школы Таим с тех пор, как школа появилась в посёлке, а появилась она, возможно, гораздо раньше, чем её нынешнее название «Таим». До войны и сразу же после войны школу называли Китова школа или просто Китовка. Название объясняли тем, что её первый директор был то ли Китов, то ли Котов и прозывался «Кот», а так как он был украинского происхождения, что такое кот, если не кгг? Подобное объяснение настораживает как чересчур замысловатое. В Мочаловке ещё не вымерли те, кто помнит: Китов — популярное сокращение имени Китоврас, а Китоврас преподавал в здешней школе-семилетке труд. Проще было бы предположить, что прозвище Китоврас происходило от фамилии Китов, но говорили сперва «Китоврас», а потом уже «Китов». Имя у него тоже было не совсем обыкновенное: Макар Давыдович. Так и вспоминалось: куда Макар телят не гонял. Туда-то и загнал, говорят, Китоврас директора школы, который попробовал прогнать его самого. Китоврас только рукой на него махнул, и директор по прозвищу Фараон, пропал пропадом, а вместо него директорствовал Китоврас. Директор хотел прогнать Китовраса за то, что в школьной мастерской резали стекло для церковных окон, а директора удалили за какие-то злоупотребления, вроде кражи строительных материалов, предназначавшихся для школы. Знали в посёлке и о директорском обыкновении выплачивать учителям зарплату с глазу на глаз, причём некоторая часть зарплаты удерживалась Фараоном в свою пользу. Естественно, при Китоврасе ничего подобного не было и быть не могло. Зато Фараон мастерски преподавал историю и умел вбивать в голову ученикам даты, в особенности даты до Рождества Христова. Так, например, я до сих пор помню, что в 1340 году до нашей эры Мемфис стал столицей Египта вместо Фив.

Среди учителей, получавших зарплату из рук Фараона, была старая учительница русского языка Александра Серафимовна, Она вела литературный кружок, не очень-то вписывающийся в программу подмосковной семилетки. На этом кружке она и рассказала про Китовраса. То был таинственный мудрый зверь, без которого царь Соломон не мог построить Иерусалимского храма, ибо никто, кроме Китовраса, не знал, как резать камень без железа. А Китоврас научил накрыть гнездо птицы Шамир стеклом, и птица принесла то, что режет стекло и камень без железа: алмаз. А когда царь Соломон предложил Китоврасу показать свою силу, тот махнул рукой или крылом, и Соломона занесло на край земли. Пока Соломона не было, царил Китоврас в образе Соломона, и когда Соломон вернулся, он царил только при дневном свете, в ночной же темноте царил Китоврас, старший сын царя Давида, хоть и зверь. «Отродье кошки и кобылы», — проворчала Александра Серафимовна, когда Макар Давыдович, исполнявший обязанности директора, выразил сомнение в том, не зря ли она забивает ученикам головы древними сказаниями. Не отсюда ли пошло ещё одно название нашей легендарной семилетки «Котик»?

Китоврас преподавал, как сказано, труд, и от его уроков повелись мочаловские умельцы, плотники, водопроводчики и, естественно, стекольщики, Мочаловский завод искусственных алмазов тоже связывают с деятельностью Китовраса, и алмазы там были не просто искусственные.

Китова школа, она же Котик, была давно уже закрыта. Здание признали аварийным. Одно время собирались перевести туда дом ребёнка, но он так и остался на Векшином спуске. Вдруг здание наспех отремонтировали, и в нём открылась школа Таим. Недоброжелатели придают некий зловещий смысл самому названию «Таим», хотя это всего лишь аббревиатура: школа танцевальных импровизаций — школа Таим. При этом школа никогда не была собственно танцевальной, хотя некоторые её ученицы и поступили в хореографические учебные заведения. Но каждая будущая балерина была исключением, с ней занимались по особой программе, и в своё время, иногда очень скоро, такая ученица уходила из школы Таим, с ней не порывая. Вообще же школа Таим была общеобразовательной, только принимали туда не всех. Приёмом в школу ведала сама директриса Анна Игнатьевна. Ассистировал ей при этом Герман Георгиевич, непременный участник танцевальных импровизаций и по совместительству преподаватель химии (сочетание редкое, но характерное дли школы Таим). Герман Георгиевич играл на скрипке, и желающий (или желающая) поступить в школу невольно начинал (начинала) танцевать В этом и заключалось вступительное испытание. Одних принимали, а других отсеивали на основании танца. Родители поступающих не допускались на испытание, вслушивались в музыку за закрытыми дверями и гадали, что именно там играют. Одним слышался Паганини, другим Сен-Санс, третьим Римский-Корсаков. «Дьявольские трели», — огрызнулся отец одной непоступившей девочки. Но, по всей вероятности, скрипка играла что-то своё. Танцевальной импровизации предшествовала музыкальная, но поступившие говорили, что сначала они танцевали под скрипку, а потом скрипка лишь вторила их танцу. Поступали как раз те, кому скрипка находила возможность вторить.

Иногда директриса называла скрипача не «Герман Георгиевич», а «граф». Известно было, что его фамилия Солтыков (не Салтыков, а именно Солтыков). В Мочаловке он обосновался с открытием школы Таим. Правда, старожилы уверяли, что видели его в Мочаловке гораздо раньше, «всегда». Никто не знал, где он работал до школы Таим, Ходили слухи, что в оборонке он делал химическое оружие и был засекречен (вот почему о нём ничего не известно), но предполагали, что он долго жил за границей, а как с этим совместить засекреченность, тогда он был бы невыездным. Уместнее было предположить, что граф Солтыков недавно вернулся из-за границы. Не потому ли он говорит чуть ли не на всех языках? Самое странное, что никто не знал, сколько Герману Георгиевичу лет. Он был совсем седой, но лицо у него молодое, в особенности яркий блеск тёмных глаз…

Вопрос о закрытии школы Таим вставал, в частности, также из-за Германа Георгиевича, вернее, из-за его химической лаборатории, где, похоже, ставились эксперименты не только учебные. Поздно вечером, а иногда и за полночь там вспыхивали то красные, то синие огоньки. Похоже, засекреченный химик продолжал свои исследования. Неужели он действительно плавил в школьной лаборатории металлы и улучшал драгоценные камни? Во всяком случае, школу Таим то и дело обвиняли в нарушении правил противопожарной безопасности, хотя доказать подобные обвинения не удавалось.