Урсула Ле Гуин - Волшебник земноморья

• Название: Волшебник земноморья
• Автор: Урсула Ле Гуин
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2004
• ISBN: 5-94278-221-0

Американская писательница Урсула Ле Гуин пользуется славой одного из лучших фантастов XX века. Роман «Волшебник Земноморья» открывает философский цикл «Земноморье» из четырех книг, выполненный в лучших традициях фэнтези. Драконы, пророчества, заклинания, выпущенное на свободу Зло и победа над Тенью — словом, магический мир во всем его таинственном многообразии.

---

В коридоре он встретил Яшму. Теперь он, когда об успехах Геда с похвалой отзывались в Школе, начал относиться к нему внешне дружелюбней, но на самом деле еще больше насмехался над ним.

— Почему у тебя такой мрачный вид, Ястреб? — спросил он. — Что-нибудь неладно с твоими жонглерскими фокусами?

Гед все время старался не дать Яшме взять верх и потому, пропустив мимо ушей насмешку, сказал:

— До смерти надоели все трюки. Сыт по горло иллюзионистскими фокусами, годными только на то, чтобы развлекать знатных господ в их замках и имениях. Единственный вид магии, которому я научился здесь, на Роке, наведение света и управление природой. Все остальное — дуракаваляние.

— Но даже дуракаваляние опасно, если дурака валяет дурак, — ответил Яшма.

От этих слов Гед дернулся, как от пощечины, и двинулся на Яшму, но тот только улыбнулся как ни в чем не бывало, грациозно кивнул и удалился.

Гед глядел ему вслед, а внутри у него все бушевало от негодования. Он поклялся заставить соперника помериться с ним силами не просто в какой-нибудь магии иллюзий, а в самом что ни на есть высоком магическом искусстве. Он докажет свою правоту и посрамит Яшму. Он отучит Яшму стоять в изящной позе и снисходительно смотреть на него, презирая в душе.

Гед не давал себе труда подумать, за что его так ненавидит Яшма. Он знал только, что его собственная душа полна ненависти к этому парню. Остальные ученики вскоре поняли, что ни ради развлечения, ни всерьез им не под силу состязаться с Гедом, и говорили о нем _ кто с похвалой, а кто и не без зависти, — что он прирожденный волшебник и поэтому не дает положить себя на лопатки. Один только Яшма никогда не хвалил его, но и не избегал — он смотрел на него свысока и улыбался. Поэтому Яшма стоял как бы особняком _ это был соперник, которого надо было во что бы то ни стало одолеть.

Гед не видел — или не хотел видеть, — что в соперничестве, которое он пестовал и подогревал в себе, таилась опасность, скрывалось то темное, о чем не раз предупреждал Магистр Ловких Рук.

Когда он не был ослеплен яростью, то прекрасно понимал, что пока еще не может состязаться с Яшмой, да и ни с кем из старших мальчиков, и тогда он продолжал спокойно учиться и все шло своим чередом. К тому же занятий летом было немного и оставалось больше времени для спорта: соревнований волшебных лодок в гавани, состязаний в иллюзии во дворах Главного Дома или долгими вечерами в рощах, вольных игр в прятки, где оба — и тот, кто прячется, и тот, кто ищет, — были невидимы, и одни лишь перекликающиеся голоса и смех среди деревьев неслись вслед увертывающимся неярким огонькам. Затем пришла осень, и школяры снова взялись за учение, осваивая новую для них магию. Первые месяцы в Школе на Роке, наполненные бурными переживаниями и чудесами, пролетели незаметно.

Но зимой все изменилось. Вместе с другими семью мальчиками Геда послали через весь остров на самый северный мыс, где стояла Одинокая Башня. Там жил Магистр Именований, чье имя — Курремкармеррук — ничего не значило ни в одном из известных языков. Вокруг Башни на расстоянии нескольких миль не было ни одной фермы, ни одного дома. Она мрачно высилась над северными утесами, серыми были тучи над зимним морем, и бесконечными казались списки, ряды и категории имен, которые полагалось выучить до того, как в полночь выцветут чернила и лист пергамента снова станет чистым. В Башне было холодно, полутемно и не слышалось ни единого звука — разве что скрипнет перо Магистра или вздохнет какой-нибудь незадачливый ученик, которому до полуночи предстоит вызубрить название всех мысов, конечных точек, заливов, проливов, бухт, каналов, гаваней, мелей, рифов и скал у берегов Jloccoy, маленького островка в Пелнишском Море. И если ученик будет роптать, Мастер может, ни слова не сказав ему, увеличить список, и не преминет напомнить при этом, что «всякий, кто хочет стать знатоком моря, должен знать истинные названия каждой капли в этом море». Гед порой вздыхал, но не жаловался. Он понимал, что в этом подчас скучном и не имеющем конца постижении истинных названий всех мест, всех вещей, всех существ лежит, как драгоценный алмаз на дне сухого колодца, та самая сила, о которой он так мечтал, потому что магия как раз и заключается в правильном обозначении вещей. Так сказал им Куррем-кармеррук в первый их вечер в Башне. Он никогда больше не повторял этого, но Гед не забывал его слов.

— Многие выдающиеся маги, — сказал Магистр, — всю жизнь были заняты поисками истинного и единственного имени одного какого-то предмета, имени, затерявшегося или сокрытого в языке сказаний и песен, ворожбы, колдовских чар и заклинаний. Слова эти, сокрытые и измененные, прячутся среди хардских слов. Так, например, морская пена зовется «сакиен», это слово составлено из двух слов Древнего Наречия — «сак», что значит «перо», и «иниен» — море. Пена — оперение моря. Но нельзя заколдовать пену, назвав ее «сакиен». Необходимо назвать ее истинное имя на Древнем Языке «эсса». И это может сделать любой, кто знает хотя бы несколько слов на Древнем Наречии, а маг знает их множество. Однако есть еще великое число неизвестных слов, часть которых была утрачена на протяжении веков, а часть либо сокрыта, либо ведома одним лишь драконам и Древним Магическим Силам Земли. А есть и такие имена, которых не знает ни одно живое существо. И никому из людей не под силу выучить все слова, ибо язык этот бесконечен.

В этом есть свой смысл. Море, как мы знаем, зовется «иниен», а море, которое мы называем Внутренним, на Древнем Наречии тоже имеет свое название. Но поскольку ни одно творение не может иметь двух истинных имен, «иниен» означает только «все моря, за исключением Внутреннего». И это слово, конечно, имеет более широкий смысл, так как существует бесчисленное множество морей, заливов и проливов, и у каждого есть свое название. И если бы какой-нибудь безрассудный морской маг попытался заколдовать шторм или успокоить весь океан, в свое магическое слово он должен был бы включить не только слово «иниен», но и названия всех проливов и заливов Архипелага, все Пределы и какие-то области, где имена уже не действуют. Именно это дает силу творить магию и в то же время ее ограничивать. Маг может управлять только тем, что близко к нему, тем, что он может назвать точно и полностью. И это хорошо. Будь все не так, злонамеренность имеющих власть и безумие мудрецов заставили бы их давно искать возможность изменить то, что не должно быть изменено, тогда неизбежно нарушилось бы мировое Равновесие. Утратившее Равновесие море захлестнуло бы остров, где и так мы живем в постоянном страхе, а голоса и имена были бы навеки похоронены в безмолвии древней пучины.

Гед много думал об этом разговоре, он глубоко запал ему в душу. Но даже великая цель не могла скрасить этот трудный год в Башне и постоянной зубрежки скучной сухой науки.

В конце года Курремкармеррук объявил ему:

— Для начала неплохо. — И к этому не добавил ни слова.

Волшебники обычно говорят правду, но все же нельзя не признать, что наука познания имен, в которую Гед вложил столько труда, была лишь началом того, что ему предстояло постигать всю жизнь. Ему было позволено покинуть Одинокую Башню раньше тех семерых учеников, с которыми он туда пришел, так как он усваивал любую премудрость быстрее и лучше других, и это была единственная награда за его старания.

Ранней зимой он отправился на юг через весь остров по безлюдным дорогам. Ночью полил дождь, но он ничего не сделал, чтобы остановить ливень, так как погода на Роке находится в ведении Магистра Стихии и на его права никто не решился бы посягнуть. Гед укрылся под большим деревом и, завернувшись в плащ, лежал и думал о своем старом учителе Огионе, который, скорее всего, еще не вернулся из осеннего странствия по Гонт-ским вершинам и сейчас спит где-нибудь под голыми ветками вместо крыши, защищенный со всех сторон дождем. Гед улыбнулся, так как воспоминание об Огионе всегда согревало его. Заснул он с легким сердцем в этой холодной тьме, наполненной шелестом воды.

Проснувшись на рассвете, он поднял голову и прислушался: дождь прекратился. В складках своего плаща он обнаружил маленького свернувшегося комочком зверька, который, очевидно, поглубже забрался туда, где потеплее. Он с удивлением рассматривал это редкое странное животное, которое зовется отак.

Отаки встречаются только на четырех южных островах Архипелага — на Роке, Энсмере, Педи и Уотор-те. Это небольшой зверек с гладкой шерсткой, темно-коричневой или полосатой, широкой мордочкой, с огромными блестящими глазами. У отака острые зубки и свирепый нрав, и поэтому его не держат дома. Он не издает никаких звуков, и кажется, что он вообще лишен голоса.

— Отак! — окликнул его Гед. Он перебирал в памяти сотни имен зверей, которые выучил в Башне, и наконец назвал зверька его настоящим именем на Древнем Наречии. — Хег, ты не хочешь пойти со мной? — спросил он.