Дмитрий Ясный - Костяная легенда. Книга вторая. (СИ)

• Название: Костяная легенда. Книга вторая. (СИ)
• Автор: Дмитрий Ясный
• Жанр: Фэнтези

---

   Итья сглотнул непроизвольную слюну, усилием воли прогоняя ненужные ему сейчас воспоминания и соблазнительный образ купающейся в горном ручье голой Оксы.

   Зато сейчас костяки господина Опала стали быстрые-быстрые, очень сильные и страшные. Настоящие воины, пусть и мёртвые. Совсем другое дело вышло! Так что вроде бы и крови для них не очень жаль, пусть их, для дела ведь! Хотя страху смертного от ритуалов господина Опала на всё селение хватило, с избытком, до самого горлышка. Как начнёт он ночью колдовство творить, так всех словно плитой могильной накрывает и саваном серым, погребальным, ужас с ног до головы укутывает. Губы немеют и челюсти капканом схлопнувшимся кажутся. Руки и ноги совсем неподвижными становятся, будто ветки сухие к телу-чурбану прибиты. Только что глазами вытаращенными, от страха белыми, в глазницах своих люди крутить и могут, да вонючие ветры пускать по углам сидючи. Только к рассвету жуть невообразимая людей и отпускает. А днём на плетнях портки и юбки нижние на просушку вешаются - совсем тело уму от страха не подчиняется и стыдное постоянно случается. И ещё старые Силет с Кривым Ру, да бабка Тамона умерли. Сердце у них от боязни порвалось - не в их годах такое испытывать. Убил их, выходит, ритуалами своими господин Опал.

  Но всё равно, не любит он попусту кровь живых лить, словно и не нежить совсем. Чувствуется в нем стержень хозяйский, основательный, и дух благородный. Всё норовит кровью скотины обойтись, людей поберечь, да видать, не для всего она годна, человеческая по всему её лучше. Эх, из него барон бы славный вышел, о смердах своих заботящийся и в обиду их ни кому не дающий. В этом Итья был полностью уверен. Он даже подрался с сыном старосты из-за этого. Нос ему тогда разбили, ухо с локтём сильно ободрали подхалимы толстопузого Капа, но мнения своего Итья не изменил. А когда старосте селения господин Опал руку сломал и двойную дозу крови с него взял, за его подлое предложение овечьего пастуха, местного дурачка Ёку, полностью 'выпить', а его старостинское семейство три дня не трогать, то Итья полностью в свои предположения уверовал. Не злой он, господин Опал, совсем не злой! Просто.... Просто так выходит, вот! И пёс у него умный, добрый и красивый! Пусть и с зубами в размер как нож у дядьки Шу.

   Да и совсем не похож господин Опал на нежить обыкновенную. Что он, Итья, нежити не видел? У подножья ужасных Стальных гор ведь живёт, в суровом краю. Не где-то там, в местах изнеженных, где паршивый зомби за великий ужас слывет! Тут костяки бродячие и за диковинку то не считаются, а забредающий к их местному ведуну дряхлый лич Кло, совсем как сосед числится. Жаль, что старый мертвяк вместе с ведуном в горы ушел, после разговора с господином Опалом, а то бы Итья смелости набрался и спросил его, а что такое есть главный мертвяк?

   Вот издалека нежитью простой, поднятой, смотрится, а приглядишься и совсем не костяк! Не бывает у нежити черепа ослепительно белого, цвета самого чистого и с безумными, ломаными узорами жилок тоненьких, еле видимых, как бы ниток стальных. Выглядит так, будто этими странными паутинками куски его костей прошиты и стянуты. А сами кости господина Опала и не кости вовсе, а всё тот же материал белый в виде гибких стержней вылитый и теми же металлическими нитями прошитый. Видел как-то Итья господина Опала без доспеха в ритуале полуночном, рискнув пробраться заранее к месту. Страшно конечно было до обморока, но зато потом всю седьмицу все мальчишки при рассказе о ритуале ночном ему в рот смотрели, а дочка рудознатца Герна даже проводить себя позволила целых два раза! Но, это так, ерунда, для описания господина Опала совсем неважная.

  А так и не видно тела костяного за бронью. Шлем господин Опал оденет, и совсем от рыцаря не отличишь. Только через забрало белое пятно кости и глазницы зеленью полыхающие видны, но забрало хитрыми крылышками на шлеме с боков надёжно прикрыто. А прямо ударить не выйдет. Ни кому мечом, али копьем лицо мертвяка никак не достать. Непробиваемая решетка на шлеме. И сам доспех у господина Опала славный! Как кожа сталь синеватая всё его тело скорлупой прочной облегает, до сердцевины и не доберешься совсем. Стрела бронебойная жалом своим каленным не клюнет - нет для неё щелей. Про молот боевой и говорить нечего - видел Итья, как господин Опал движется, куда там стрижу - глаз за ним не успевает! Раз и уже в другом месте мертвяк стоит. Только воздух недовольно визжит, углами брони разрезаемый. И с огнём господин Опал на ты. Площадку ровную, что у источника, для своего мертвячьего легиона огненной стеной выплавил и не поморщился, а ведь все знают, что нежить пламя не переносит - окончательный конец ей от него наступает. Всё сходство с нежитью обычной у господина Опала лишь скелетом костяным и огнями зелёными в провалах глазных будет. А более и нет ничего. Но и на сильного лича он тоже не похож. Остатков плоти и кожи, до прозрачности высохшей, у него нет. И мёртвый пёс у него рычит.

   -Итья! Дрянное отродье бездны! А ну-ка быстро в дом иди шкурёнок!

   Хриплый злой шепот вырвал Итья из его глубоких раздумий. Ага, вот и полюбовник мамкин нарисовался, чтоб его искре у Подземного духа до скончания мира тряпкой в отхожем месте быть! Во двор самому выйти сыкотно, в узкую щель только глаз испуганный да нос худой видно. Боится дядька Шу мертвяков до трясучки в коленях, вот и шипит тишком, скривив толстые губы ядовитым ящером.

   Итья чуть повернулся, прислонил ладонь ко рту, чтоб не понятно было, откуда он отвечает.

   -Сейчас, сейчас, дядька Шу. Только вот оси тележные жиром домажу. Сам же ведь велел!

   -Велел, велел.... Мажь давай быстро и в дом иди! За водой пойдёшь!

   Итья беззвучно охнул и сильно прикусил от огорчения палец. 'Ах, что б тебе помёт япа жрать до смерти и его же мочой запивать! За водой! Через площадь! Ох и беда!'

   Да уж, сильно, видать, огорчились на Итья Всеблагие! Вот ведь как духи добрые от Итья отвернулись-то не вовремя! Да что бы воды набрать, надо через поселковую площадь пройти, пусть и по самому краю, но идти придется именно там, где замер статуей господин Опал с псом. А потом надо к ложбинке свернуть, да на пустырь спуститься, куда в выдолбленную каменную чашу набирается ледяная вода с горного источника. А на пустыре сегодня Мёртвый легион стоит рядами неподвижными и огнями зелёными из смотровых щелей своих стальных шлемов светит! Попробуй, набери-ка спокойно воды с таким-то соседством! Но делать всё равно нечего, придётся идти - рука у Шу тяжелая, вожжами протянет так, что неделю рубцы на спине сходить будут, а вот костяки без воли на то господина Опала и шевельнутся не смеют. Не, не тронут, мёртвые солдаты Итья. Да и притерпелись со временем к ним уже. Жутко, да. Холодом могильным вблизи них отдаёт, вся кровь льдом стынет, это правда. Раньше казалось, что будто все силы из тебя крючьями острыми тянут и Искру Небесную из груди вынимают, но сейчас уже и ничего так, уже привычно как-то. Совсем почти боязнь ослабла, ноги уже не подкашиваются, и не обмирает сердце до полной остановки. Так что идти придётся, тем более мать слово в защиту не скажет - все ходят и ничего, с водой обратно живыми возвращаются.

   Итья тяжело вздохнул и принялся не спеша выбираться из своего укромного места.

  Старые бадьи были ненавистные и неудобные. Безмерно отяжелевшие от набухших от воды дощечек, склизкие на дне, они имели заскорузлые, сплетённые из жесткой лозы ручки. Наполненные водой, они своими рукоятями больно резали ладони. Тряпками приходилось обворачивать, а за чистую тряпицу мать ругала. Так, где же ему грязную тряпицу взять, если чистую не замараешь? Итья сердито пнул попавшийся под носок башмака камешек.

  Вот для чего, спрашивается, те новые лёгкие бадьи, что с ярмарки привезли по этой весне, так всемерно беречь? Ну, расписаны они узорами красивыми, яркими да разными, ну ручки верёвочные в деревяшку пустотелую на огне дугой гнутую, хитро продеты и что? Воду в них уже не поносить? Вот совсем - совсем ни разу? На приступку у очага-тандыра поставить и смотреть на бадейки громко охая и любуясь? Так холст бы в рамке резной, красками яркими разукрашенный купили б лучше и взирали бы до заката, пока бы глаза не повылазили. А бадейки под воду приобрели бы попроще, а не эти, что словно для господского дома сделаны.

   Тьфу! Итья сильно, под немалым весом наполненных до краев бадеек, качнуло в сторону, нога подвернулась и в кожаный башмак, с широким отворотом, щедро плеснуло ледяной водой.

   -Ах, тыж-ж! Ну, отрыжка бездны!

   Итья аккуратно поставил бадейки на землю, стащил с ноги обувку, вылил в пыль воду. А когда обуваться начал, то скособочился весь, замер испуганно. Понял, внутренне обмирая, что попёрся прямо через поселковую площадь, забыв от сердитости своей и тяжелого груза, что тут стоит стальным истуканом сам господин Опал и неживой пёс рядом лежит с пастью открытой. Не шевелясь телом, подросток повернул шею, пугливо поглядывая в сторону хозяина костяков.