Олег Попцов - Аншлаг в Кремле. Свободных президентских мест нет

• Название: Аншлаг в Кремле. Свободных президентских мест нет
• Автор: Олег Попцов
• Жанр: Публицистика
• Год: 2011

Писатель, политолог, журналист Олег Попцов, бывший руководитель Российского телевидения, — один из тех людей, которым известны тайны мира сего. В своей книге «Хроники времен царя Бориса» он рассказывал о тайнах ельцинской эпохи. Новая книга О. М. Попцова посвящена эпохе Путина и обстоятельствам его прихода к власти. В 2000 г. О. Попцов был назначен Генеральным директором ОАО «ТВ Центр», а спустя 6 лет совет директоров освобождает его от занимаемой должности в связи с истечением срока контракта — такова официальная версия. По мнению самого Попцова, подлинной причиной отставки был его телевизионный фильм «Ваше высокоодиночество», построенный как воображаемый диалоге президентом России Владимиром Путиным. Смысл фильма касался сверхактуальной проблемы закрытости высшей власти и необходимости ее диалога с обществом. Новая книга О. М. Попцова посвящена эпохе Путина и обстоятельствам его прихода к власти. Автор предлагает свое видение событий и истинной подоплеки значимых действий высшей власти, дает свое толкование тайнам и интригам политической жизни Кремля в первое десятилетие XXI века.

---

Я уже писал здесь: мы становимся суеверными, и во всякий очередной август живем, предчувствуя беду. Действительно, для России август обретает черты рокового, окаянного месяца. В 1991 году — путч; 1998 год — дефолт; в 2000-м взрыв в подземном переходе на Пушкинской площади, а спустя две недели — трагедия с АПЛ-141 в Баренцевом море. Если в 1991 году был приговорен социализм, в 1998-м та же участь постигла экономические надежды реформаторов, а в 2000 году — державные атомные амбиции ВМФ. Гибель подводного атомного крейсера «Курск» — кратно больше, чем крушение военного корабля. Странно, что президент, давая оценку трагедии, заметил, что генералы делают все возможное, и у него нет претензий к генералам.

А тогда, кто виноват? Увы, подобная реакция президента вне всякой критики. Не проявив должного внимания к человеческой драме, а на атомной подводной лодке погибла элита военно-морского флота, президент нанес удар по собственному авторитету в армии, каковая исчислялась солдатами, матросами, старшинами, младшим и средним офицерским составом. Путин не может этого не понять. И тогда он делает «ход конем» — он берет под защиту генералитет, тем самым определив свой опорный фундамент в армии. Объясняя свое отсутствие в Мурманске, Путин так и сказал, он не хотел мешать руководству ВМФ. Видимо, оглядываясь на президента, командующий ВМФ адмирал Владимир Куроедов тоже не хотел мешать подчиненным. А подчиненные — другим нижним чинам. Таким образом, никто не помешал гибели «Курска».

В те дни имиджмейкеры Президента упрямо повторяли, что Путин не совершил какой-либо ошибки, не прервав своего отпуска в связи с трагедией АПЛ-141 «Курск». Однако здравость мышления исключала такое неадекватное поведение высшей власти в минуты трагедии.

Путин это понимает. И вынужденно избирает самый тяжкий в такой ситуации крест — сразу после возвращения из отпуска вылетает в Мурманск и встречается с родственниками и семьями погибших.

Журналистский мир, уже настроенный двухнедельным определением поступков высшей власти, пишет о случившемся неохотно: «С большим опозданием Президент…»

А по сути, все справедливо, и про большое опоздание, и про «неохоту» простить Путина его нелепой сочинской паузы, тем более что прощения-то он, как истинный чекист, ни у кого и не попросил. Политтехнолог Глеб Павловский ожесточенно клеймил столичную интеллигенцию за ее предрасположенность к истерии, противопоставлял Москве остальную страну, которая, по Павловскому, якобы считала поведение Президента, его не прерванный отпуск выверенным и спокойным, как поведение человека, не предрасположенного к панике, что в полной мере достойно для высшего лица в государстве, именуемом Россией. Впрочем, в сентябре 2000 года, отвечая в прямом эфире CNN на вопрос Ларри Кинга: «Что случилось с российской атомной подлодкой?», Владимир Путин с потрясшей мир простотой ответил: «Она утонула». И, ведь, правда, «утонула», «легла на грунт с разгерметизацией всех узлов жизнеспособности», как говорят на флоте. Не солгал Президент мировой общественности.

После «Курска» в 2000 году был еще пожар на Останкинской башне. И снова — полное управленческое и технологическое бессилие федеральной власти. Горит. И ладно.

Впрочем, суть наших рассуждений не в журналистских придирках.

Суть в восприятии властью ментальности, сущности, собственного народа. Путину кажется, что он выходец, если не из низов, то, по крайней мере, из среды, которая знает, «почем фунт лиха». А как стал «над народом», оказавшись в «князях», так и выяснилось, а с народом-то не только говорить не о чем, общаться не всегда хочется. В тягость.

МУДРОСТЬ НЕ ДАЕТСЯ ВЗАЙМЫ

31 августа 2001 года. 14 часов. Некое подобие политического переполоха. Евгений Примаков подал в отставку с поста председателя фракции «Отечество — вся Россия», в которой сорок пять депутатов. Разумеется, дело не в мифической значимости поста, а в политической значимости его обладателя. Примаков — почитаемая фигура. Не влиятельная, но и не сбоку припеку. Мало что решает, однако «вхож» и «может».

Итак, Примаков ушел. Совсем. Сказал слова, положенные в таких случаях на пресс-конференции, а затем я позвонил ему и предложил сделать телевизионное интервью-беседу, уточнив, что его собеседником буду я. Евгений Максимович согласился. Мы не первый раз с ним беседуем, И темы этих разговоров столь обширны, сколь и эксклюзивны. Примаков никогда не скажет больше, чем хочет сказать. Однако, как человек, не лишенный чувственности, реагирует на невыдуманную откровенность и ответно раскрывается, шутит, излучая и доброжелательность, и лукавый юмор, и несуетную мудрость.

Итак, по порядку.

«Отечество» объединяется с «Единством» и настроено создать партию центра. Хорошо, что отказались от форсированного варианта создания партии и выбрали эволюционный путь сближения. Примаков делает паузу, смотрит на свою руку, пальцы которой отбивают тихую дробь на столе, затем так же поспешно обозначает следующую мысль.

— Я в партию вступать не настроен. Естественно, если бы я захотел и поставил перед собой такую задачу, ей бы сопутствовали и обязанности. Непременно вхождение в какие-то руководящие органы партии, политсовет, бюро или еще что-нибудь. Я этого делать не собираюсь. Я уже был и членом партии, и даже членом политбюро. Полагаю, достаточно.

Относительно «достаточно» — это уже не Примаков. Это я ему подыграл.

— Фракция состоялась, — говорит Примаков, — и профессионально, пожалуй, это самая сильная фракция и с точки зрения авторитета.

— А если начнется разлад?

Примаков был самостоятелен, что отчасти раздражало и политсовет «Отечества», и Кремль.

— Да, это так, — соглашается Примаков. — Я сразу предупредил, что не буду отдавать «под козырек», если буду считать, что парламентская реальность требует других оценок. Со мной соглашались, возможно, и без радости, но соглашались. Лужков (и ему признателен за это) поддерживал мою точку зрения. У нас с ним не было противоречий. Так мне кажется, — уточняет Примаков, как бы еще раз утверждаясь в этом мнении.

Он не просто рассуждает о своем решении, он как бы прощается и, как бы, дает понять, что его добровольная отставка — некий осознанный шаг в сторону.

— Посудите сами, — говорит Примаков, — во всякой работе, если даже она внешне не важна, но вам ее поручили, надо найти себя в этой работе. В прошлом я возглавлял одну из палат Верховного Совета, и вроде бы законодательный тренинг прошел. В нынешнем своем положении я оказался внутри законодательного процесса. Не «над», а именно внутри.

— Вы удобный, сговорчивый человек, вы — человек компромисса?

— Я — человек разумного компромисса, но удобным и сговорчивым себя назвать не могу.

— Не будет ни для кого секретом, вы раздражали кремлевскую администрацию, так как, будучи обостренным государственником, были чужды всевластью менеджеров.

— Согласен, я их раздражаю, например, Волошина. Волошин внушает мысль о некомпетентности Примакова, о его старческом брюзжании, о моей якобы «прокоммунистичности». Это все из партитуры Березовского. Им не нравится, что я непримирим в очевидном факте — «вор должен сидеть в тюрьме». Сейчас, спустя два года, можно сказать: отстранение Примакова от власти проигрыш не его, а России. Примаков был способен предложить другой путь развития. Ельцина замучили несуществующей угрозой возврата в коммунистическое вчера. Выбор образа врага был точен. Примакова из коммунистов, долой Примакова!

В вышедшей незадолго до интервью книге Бориса Ельцина «Президентский марафон», написанной зятем первого президента Валентином Юмашевым и еще несколькими персонами его окружения, этим событиям посвящается немало слов.

Интересна реакция Примакова?

— Вы читали?

Примаков, пожимая плечами:

— Сам бы, наверное, не прочел. Побудили. Заставили прочесть.

— Ну, и как?

— Я почти уверен, что Ельцин сам этой книги не читал. Вот, что прискорбно.

— Вы неисправимый идеалист, — замечаю я.

— Может быть. Все-таки он был президентом и мне лично говорил совсем другие слова. Знаете что?

— Знаю, — перебиваю Примакова. — Вам обидно за собственную порядочность.

— Может быть, — отвечает он раздумчиво. А затем лукаво улыбается. — Может быть.

Я никогда не скрывал своих симпатий к этому человеку. Так бывает, вас нельзя назвать друзьями в общепринятом смысле этого слова. Вы не дружите семьями, но однажды, встретившись, вполне возможно даже в официальной обстановке, какая-то искра вспыхивает, пробегает меж вами, и вы чувствуете, что очень хорошо понимаете друг друга. Более того, странным образом отчего-то предрасположены друг к другу. Нечто подобное случилось и в наших отношениях с Евгением Максимовичем Примаковым. Общаясь с ним, вы не чувствуете, нет, угадываете порядочность этого человека, вы погружаетесь в нее. Любой шаг, любую мысль, любой поступок Примаков пробует на оселок порядочности, как пробуют лезвие бритвы, дабы быть уверенным, что инструмент в безукоризненном состоянии и сбреет все.