Ким Харрисон - Мэдисон Эйвери и сумеречный жнец

• Название: Мэдисон Эйвери и сумеречный жнец
• Автор: Ким Харрисон
• Издательство: АСТ
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-271-26351-4

Мистические рассказы Стефани Майер, Мэг Кэбот, Ким Харрисон и других известных авторов. Каждая девушка мечтает хоть раз стать настоящей «принцессой бала»… Но иногда эти балы не развлечение, а жуткий кошмар, из которого трудно выйти живой.

---

3

— Пап!

Я стояла на пороге и с бьющимся сердцем прислушивалась. В доме — папа всегда содержал его в чистоте и порядке — было тихо. Только за моей спиной жужжала на утреннем солнце газонокосилка. Золотое сияние лилось внутрь и вспыхивало на паркете и перилах лестницы, ведущей на второй этаж. Я всю дорогу бежала — на каблуках и в этом противном платье. Люди на меня пялились. А я вдобавок совсем не устала, и это меня слегка встревожило. Сердце стучало не от напряжения, а от страха.

— Пап?

Я шагнула внутрь, на глаза навернулись слезы, когда сверху донесся дрожащий недоверчивый голос:

— Мэдисон?

Я перепрыгивала через ступеньки, путалась в подоле, хваталась за перила и наконец взобралась наверх. И вот я на пороге своей комнаты, в горле ком. Папа сидел среди моих открытых, но так и не распакованных коробок. Он словно постарел, худое лицо было совсем изможденное от боли. Я не смела двинуться с места. Просто не знала, что делать.

Он смотрел широко раскрытыми глазами, будто меня здесь и не было.

— Ты даже вещи не разложила, — прошептал папа.

Горячая слезинка капнула из ниоткуда и скатилась мне на подбородок. Увидев папу таким, я поняла, что и правда должна напомнить ему о лучших временах. Я нужна ему. Нужна как никогда и никому на свете.

— Пап… прости, — только и смогла беспомощно выговорить я.

Он перевел дыхание и встряхнулся. Лицо его осветилось любовью. Он вскочил.

— Ты жива?!.. — шепнул он, и вот уже нет тех трех шагов, что разделяли нас, и папа крепко-крепко меня обнимает. — Мне сказали, ты умерла. Ты жива?!

— Со мной все хорошо. — Я всхлипнула, уткнувшись носом в его грудь, мне стало до боли легко. Он весь пропах своей лабораторией, маслом да чернилами, и это был лучший в мире запах. Слез было не удержать. Я умерла — наверное. У меня был амулет, но даже с ним я чувствовала себя совсем беспомощной: я ведь не знала, смогу ли остаться здесь. — Все хорошо, — проговорила я, икая от рыданий. — Но они ошиблись.

Чуть не смеясь от радости, папа слегка отстранил меня и заглянул мне в лицо. Глаза его блестели от слез, а улыбка, казалось, теперь так и останется на лице навсегда.

— Я был в больнице, — сказал он. — Видел тебя. — Воспоминание о той боли промелькнуло в папином взгляде, он дрожащей рукой коснулся моих волос, словно хотел убедиться, что я настоящая. — Ты в порядке. Я пробовал позвонить твоей маме. Она, наверное, подумает, что я окончательно сошел с ума. Я так и не сумел оставить сообщение, сказать, что ты попала в аварию. И бросил трубку. Но с тобой и правда все хорошо.

У меня ком стоял в горле. Я громко шмыгнула носом. Никому не отдам амулет. Никогда.

— Прости, пап. — У меня до сих пор текли слезы. — Не надо было ехать с тем парнем. Ни за что. Прости. Прости, пожалуйста!

— Тс-с-с. — Папа обнял меня и начал укачивать, но я только сильнее расплакалась. — Все хорошо. Ты в порядке. — Приговаривал он и гладил меня по голове.

Вдруг папа затаил дыхание, словно какая-то мысль поразила его. Он опять немного отстранил меня, от его взгляда я похолодела и с последним тихим всхлипом перестала плакать.

— С тобой и правда все хорошо, — удивленно заметил папа. — Ни царапины. — Его рука соскользнула с моего плеча.

— Пап, — я тревожно улыбнулась, — мне нужно тебе сказать… Я…

У двери кто-то тихонько зашаркал, папа взглянул туда поверх моего плеча. Я обернулась. На пороге с неловким видом мялся Барнабас, а рядом с ним стоял коротенький человечек в колышущемся свободном одеянии вроде тех, что носят мастера боевых искусств. Он был худой и прямой как палка, с очень темной кожей и острыми чертами лица. Судя по морщинам в уголках темно-карих глаз и по тому, что его жесткие курчавые волосы поседели на висках, он был уже стар.

— Прошу прощения. — Папа чуть развернул меня, теперь я стояла с ним рядом. — Вы привезли мою дочь? Спасибо.

Физиономия, которую скроил Барнабас, мне совсем не понравилась, и я едва не спряталась за папиной спиной. Но он по-прежнему обнимал меня одной рукой, и мне не хотелось двигаться. Вот елки! Кажется, Барнабас притащил своего начальника. Я хочу остаться здесь. Черт возьми, я не хочу умирать! Так нечестно!

Лицо старика изобразило сожаление.

— Нет, она добралась сама, — произнес он, приятно чеканя слова. — Бог знает, как ей это удалось.

Я испуганно потерла глаза.

— Они меня не привозили. — Я беспокойно переминалась с ноги на ногу. — Я их не знаю. Парня как-то видела, — добавила я, — а старика — ни разу.

Папа неопределенно улыбнулся, стараясь разобраться, что к чему.

— Вы из больницы? — спросил он, и лицо его закаменело. — Кто сказал, что моя дочь умерла? Кто за это отвечает? Не сносить ему головы.

Барнабас съежился, а его начальник одобрительно фыркнул.

— Точнее и сказать нельзя, сэр. — Он обвел взглядом мою комнату — розовые стены, белую мебель, нераспакованные коробки, — и снова воззрился на меня. И что, интересно, он тут высмотрел? Моя так внезапно оборвавшаяся жизнь совсем как эта комната: все здесь, но так и лежит в коробках. А теперь их снова закроют и уберут в шкаф, и никто не узнает, что же хорошего было внутри. Я еще ничего не успела.

Я вся напряглась, когда старик, умиротворяюще подняв руку, шагнул в комнату.

— Нам нужно поговорить, девочка.

От его слов меня точно холодом обдало. О, боже! Он хочет забрать меня с собой.

Я крепче сжала амулет. Папа поймал мой испуганный взгляд и наконец сообразил, что что-то не так.

— Мэдисон, звони в полицию. — Он встал между мной и теми двумя.

Я потянулась к телефону на прикроватном столике. Уж его-то я распаковала.

— Да всего на минутку, — сказал старик.

И взмахнул рукой, как плохой актер в фантастическом фильме. Гудок прервался, а на улице затихла газонокосилка. Я в недоумении перевела взгляд с телефона на папу, который по-прежнему стоял между мной и гостями. Стоял не шелохнувшись.

Ноги сделались ватными. Я поставила телефон на место и изумленно рассматривала папу. Вроде бы с ним все было нормально. За исключением того, что он застыл как вкопанный.

Старик вздохнул, и я подняла на него глаза. Сын дохлого щенка. Мне было холодно и страшно. Но сдаваться без боя я не собиралась.

— Отпустите его. — Голос мой дрожал. — А то я… я…

Барнабас язвительно скривился, а старик поднял брови. Глаза у него стали серо-голубые. Но я готова поклясться, что раньше они были карие.

— Ну, и что ты сделаешь? — Он стоял на ковре у двери, решительно скрестив руки на груди.

Я взглянула на застывшего папу и пригрозила:

— Закричу. Или еще что-нибудь.

— Кричи. Хлоп! И все — пустота, да так быстро, никто и не услышит.

Я решила попробовать и набрала было воздуха, но старик только головой покачал и шагнул в комнату. Я шумно выдохнула и начала медленно отступать. Но ко мне он не приближался. Вместо этого отодвинул от туалетного столика белый стул и примостился на краешек. Облокотился на спинку и подпер лоб ладонью, словно совсем устал. Странное зрелище: старик, а рядом музыкальный центр и прочее девичье барахло.

— Ну почему все так сложно? — пробормотал он и потрогал пальцем моих керамических зебр. — Это шутка такая? — продолжил он громче, обращаясь к потолку. — Смеешься? Покатываешься над всем этим со смеху, да?

Я взглянула было на дверь, но Барнабас предостерегающе покачал головой. Ладно. Оставалось окно — но если прыгать в этом платье, недолго и убиться. Стоп. Я же и так мертвая.

— С папой все хорошо? — я осмелилась тронуть его за плечо.

Барнабас кивнул, и старик снова перевел взгляд на меня. Судя по выражению лица, он наконец что-то надумал и протянул мне руку.

— Приятно познакомиться, — решительно сказал он. — Мэдисон, верно? Рон, меня обычно так зовут.

Я удивленно уставилась на него, и старик медленно опустил руку. Глаза его снова стали карими.

— Барнабас рассказал мне, что ты сделала. Можно посмотреть?

Я встревожилась, пальцы соскользнули с папиного локтя. Вот гадость. Все в мире остановилось, а я разгуливаю тут мертвая. Так что замороженный папа — это еще не самое страшное.

— Посмотреть что?

— Камень.

Легкая тревога в голосе Рона обожгла меня.

Он хочет его забрать. Но только благодаря камню я остаюсь живой. Или не совсем мертвой.

— Вряд ли.

На лице старика отразилось беспокойство. Значит, камень этот точно ценный. Пальцы скользнули по его прохладной поверхности.

— Мэдисон, — начал уговаривать Рон, вставая, — я просто хочу посмотреть.

— Вы хотите его забрать! — крикнула я с колотящимся сердцем. — Только благодаря ему я не таю. Я не хочу умирать. Ваши ребята перепутали. Я не должна была умереть. Вы ошиблись!

— Да, но ты же все-таки умерла, — Рон протянул руку. Дыхание с шумом вырывалось из моей груди. — Просто дай мне посмотреть.