А. Зорин - Индейская война в Русской Америке

• Название: Индейская война в Русской Америке
• Автор: А. Зорин
• Жанр: Прочая документальная литература

История индейский войн в Русской Америке

---

По пути к цели своего похода воины продолжали поститься, соблюдая пищевые табу, а также носили на головах специальные шаманские шляпы. предводитель и "человек на носу" питались отдельно от других.

Скрытно подплыв к враждебному селению, воины высаживались на берег, облачались в доспехи и раскрашивали лица чёрной краской – "в цвет смерти". У враждебных индейцев Ситки, которые приблизились к судну Ю. Ф. Лисянского, лица "испещрены были красной и чёрной краской; у одного от самого лба до рта сделан чёрный круг наподобие полумаски, борода [подбородок] же и прочие части вымазаны светлой чернетью." 44

На рассвете они нападали на селение, убивая мужчин, захватывая в плен женщин и детей. "Нападая врасплох, они не дают пощады мужчинам и убивают всех; но женщин обыкновенно щадят и берут в невольницы (куух)" 45, – сообщает К. Т. Хлебников. Да и сами мужчины, особенно благородного происхождения. предпочитали смерть плену и рабству. В бою, столкнувшись с безоружным мужчиной, женщиной или ребёнком, воин спрашивал о их клановой принадлежности. Лгать в таких случаях было не принято даже при угрозе немедленной смерти. Считалось позором избежать гибели ценой отречения от принадлежности к своему клану. Пощада же, дарованная врагом, могла выглядеть оскорблением. Так известна история о раненом воине, которого победитель отказался добить, заявив: "Ты не стоишь того, чтобы погибнуть за смерть такого-то." Раненый затем молил о помощи членов нейтрального клана, но унижение не спасло его и он был убит одним из них. Мать погибшего, узнав о позорном поведении сына, перерезала себе горло от стыда. 46

Сходясь в схватке, воины издавали боевой клич, звучавший обычно, как gwi или hu. Кроме того бойцы подражали голосам своих тотемных животных. Если перед битвой было время, то стороны обменивались угрозами и оскорблениями. Особых военных песен у Тлинкитов не существовало и они "укрепляли свою храбрость и подстёгивали ненависть, стуча в барабаны и ударяя копьями. Это называлось… "делаться безумными." 47 Захваченное селение грабилось, а дома сжигались. Об этом свидетельствуют, например, остатки сожжённых построек, обнаруженные при раскопках на Найт-Айленд в Якутате. 48 Особо ценной добычей считались родовые реликвии и оружие с тотемными именами. После убийства противника победитель мог присвоить себе его церемониальное имя, знаки для раскраски лица и другие личные прерогативы убитого.

В целом тлинкитские военные действия "состояли из внезапных нападений на селения или незащищённые стоянки и столь же быстрых отступлений до того, как атакованные смогут собрать все свои силы… Охотничья сноровка, от которой зависела жизнь, учила коварно перехитрить противника, терпеливо выжидать своего времени и, превыше всего, вначале обеспечить себе самозащиту. Идея открытого боя не привлекала Тлинкита. Причиной тому было не отсутствие личной храбрости – когда требовалось положить жизнь за честь клана, он без колебания шёл вперёд безоружный, не зная страха, чтобы принять смерть от ожидающих его копий и ружей." 49 Так писал хорошо знавший Тлинкитов Дж. Т. Эммонс.

Убитые враги обезглавливались и скальпировались. Головы и скальпы, по словам индейских информаторов Ф. де Лагуны, забирались в равной мере в качестве напоминания и об убитом враге, и о собственной смерти. Отрезанные головы складывались под лавку на корме каноэ, а при возвращении домой поднимались на шестах на носу. Тогда же с черепов снимались скальпы (du cada dugu, "кожа вокруг его головы"), которые развешивались по бортам каноэ, по прибытии в селение вешались на балках снаружи дома. Считалось хорошей приметой, если при этом скальп качался не параллельно борту каноэ, а вправо от него. Женщин и детей Тлинкиты никогда не скальпировали. Родственники погибших обычно старались вернуть их головы или скальпы. С целью не допустить захвата врагами этих трофеев, воины могли даже сами скальпировать и обезглавливать своих павших товарищей, если не было возможности вынести с поля боя их тела. 50 Скальпы эти передавались семьям убитых, где хранились в качестве фамильных реликвий. В индейских преданиях говорится: "Если ты любишь своего брата, забери его скальп… Иначе они отрежут голову… Они будут держать волосы покуда живы. Высушат и будут держать, думая, что это подобно человеку… Если враг убьёт тебя, они отрежут тебе голову. Твой дух пойдёт вверх без головы… Я не знатен, не вождь и не племянник вождя, так что они не отрежут мне голову. Но если я важная персона, то они отрежут мне голову. Они будут использовать мои волосы и скажут: "Это – такой-то." 51 Добытые скальпы действительно применялись при проведении некоторых церемоний, а также для украшения праздничных нарядов. Дж. Эммонс в конце XIX в. осматривал шесть скальпов – "все были мужские… один из них был украшен шкуркой горностая, другой имел квадратики из халиотиса, привязанные через отверстия в ушах. В последние годы люди не склонны показывать эти трофеи. Они слишком ценны и демонстрируются только в особых случаях." 52 Скальпы, взятые ради выкупа за жизни убитых, назывались awusa или aga gawusa auat sayadi – "уравнивающий трофей".

Пленников обращали в рабство, но могли освободить за выкуп. Иногда их подвергали жестоким пыткам и умерщвляли. Со слов якутатских аманатов И. И. Баннер описывал муки пленников – им "по частям отнимают члены, колют и дают небольшие раны для одного мучения и страдания, или тела рвут крючками, или, разрезав, вытягивают внутренность и мотают кишки, снимают с живых кожи." 53 О том же свидетельствует и капитан Ю. Ф. Лисянский: "Со своими пленниками они поступают жестоко: предают их мучительной смерти или изнуряют тяжкими работами, особенно европейцев. Если кто-нибудь из последних попадётся к ним в руки, то нет мучения, которому не предали этого несчастного. В этом бесчеловечном деле участвуют самые престарелые люди и дети. один режет тело попавшего в плен, другой рвёт или жжёт, третий рубит руку, ногу или сдирает волосы. Последнее делается как с мёртвыми, так и с измученными пленниками, и совершается шаманами, которые сперва обрезывают вокруг черепа кожу, а потом, взяв за волосы, сдёргивают её. После этого головы несчастных жертв отрубаются и бросаются на поле или выставляются напоказ. Этими волосами ситкинцы украшаются во время игр." 54

Пребывание в неволе считалось позорным, особенно для благородных анъяди, и после освобождения им следовало пройти через очистительные ритуалы. Подобные же обряды в бане-потельне совершали и вернувшиеся из похода воины.

Мир между враждующими сторонами заключался обычно при посредничестве на'кани, "клана зятьёв". Это были мужчины, женатые на женщинах представляемого ими клана, но сами не принадлежащие к кланам, замешанным в войну. Послы мира торжественно прибывали в селение противника, заранее оповещая о своей миссии и выставляя на своих каноэ знаки мира – белые перья и птичьи хвосты, белые шкуры, поднятые на шестах. После согласования условий мира и размеров выкупов за неотмщённых ещё сородичей, происходила главная церемония – обмен заложниками. Число их обычно бывало 2, 4 или 8, а назывались они "олени" (quwaka'n) – "так как олень кроткое животное и представляет собою мир." То были люди знатные и считалось честью войти в их число. Яркое описание церемонии размена аманатами даёт К. Т. Хлебников:

"Обе стороны выходят на равнину с кинжалами, мужчины и женщины, и первые, которым надобно схватить аманата (лучшего из противников, более уважаемого по связям родства и старшинству) показывают вид наступательный, машут копьями и кинжалами; кричат, вторгаются в середину неприятеля и схватывают избираемого заложника, который скрывается в толпе своей партии. Тут с криком, изъявляющим радость, исполнение желаний и окончание войны, поднимают его на руки и относят на свою сторону. Разменясь подобным образом, каждая сторона заложника своего содержит лучшим образом, доставляя ему всевозможные услуги: не позволяют ходить, а всегда на первый случай носят на руках, и проч… Торжество мира заключается плясками с утра до вечера и обжорством… Наконец, заложники отвозятся на жильё новых друзей и проживают год или более; потом возвращаются и снова плясками подтверждают прочность союза." 55

Прибывшим в конце XVIII в. в страну Тлинкитов русским промышленным поневоле пришлось постигать сложные обычаи войны и мира аборигенов, в полной мере считаться с ними.

Глава II ПРОНИКНОВЕНИЕ РОССИЙСКО-АМЕРИКАНСКОЙ КОМПАНИИ В СТРАНУ ТЛИНКИТОВ

Первые достоверные сведения о встрече европейцев с Тлинкитами относятся к середине XVIII в., ко времени Второй Камчатской экспедиции Беринга и Чирикова.

17 июля 1741 г. пакетбот "Св. Павел" под командованием А. И. Чирикова, в тумане и дожде двигался вдоль гористого, изрезанного шхерами, американского берега. За бортом судна остался мыс Эджкомб, а в полдень справа по курсу показался мыс Кросс. На следующий день, 18 июля, стояла туманная ненастная погода. Шёл дождь, шквалами налетали порывы сильного ветра. Требовалось пополнить запасы питьевой воды. Для того, "подошед сколько можно к берегу, отпустили бот на берег и на нём послан флотцкий мастер Дементьев и при нём вооружённых 10 человек служителей и приказано ему иттить в показавшуюся нам заливу." 1 На случай встречи с местными жителями им выдали два котла, бисер, ткани, иголки, образец серебряной руды. Согласно полученному от Чирикова "ордеру", штурман должен был "осмотреть, какие на берегу растут леса и травы, посмотреть, нет ли каких отменных камней и земли, в которой можно чаять быть богатой руде", а у туземцев "осведомиться, куды эта земля простирается и есть ли из неё впадающие в море реки". Результаты исследований следовало нанести на чертёж. В случае враждебного столкновения с аборигенами предписывалось в бой не вступать, но как можно быстрее возвращаться обратно. Согласно инструкции, А. М. Дементьев был обязан "ничего не мешкав, возвратиться к судну того ж дня, а по крайней мере – на другой день. 2 Однако обратно на борт судна люди Дементьева не вернулись. Сигнальные выстрелы остались без ответа. Вначале А. И. Чириков полагал, что "бот… не пошёл с берегу за непогодою." И действительно, согласно судовому журналу "Св. Павла", 19 июля был "ветр со шквалами непостоянно и дождь велик", а 20 июля – "во все сутки ветр непостоянной, погода облачна с туманом и дождём." 23 июля в 4 часа пополудни, когда туман несколько рассеялся, на берегу был замечен дым: "огонь горел у самой той губы, куды послан от нас бот". Более того, А. И. Чириков заметил, что "как выпалят от нас из пушки, они тотчас огня прибавят". Поскольку Дементьев всё же не возвращался, хотя и подавал вроде бы сигналы с берега, Чириков решил, что бот разбился и нуждается в починке. Тогда 24 июля, пользуясь ясной погодой и наступившим штилем, "все обер и ундерофицеры согласились и по списку учинили… послать на малой лодке плотника и конопатчика и дать для починки бота надлежащие вещи… а для свозу плотника и конопатчика на берег возьме [же]лание своевольно боцман Сидор Савельев да матрос Дмитрий Фадеев, а плотник с ним наш Полковников и конопатчик Горян, которые в сём первом часу с полудни и отправлены им с малым ветром." 3 Боцман высадился на берег и исчез. Пакетбот приближался к побережью, насколько это было возможно, "так что видно все наружные каменья и играющей бурун", но сигналов, о которых было условленно с боцманов, не появлялось. В ответ на выстрелы на берегу мелькали огни. На следующий день, 25 июля, на волнах перед судном показались две лодки разной величины. Подумав, что это возвращаются его люди, А. И. Чириков направил судно в их сторону, но "потом рассмотрели мы, что лодка гребущая не наша, понеже оная корпусом остра… а гребут вёслами просто у бортов… сидело в ней 4 человека, один на корме, а протчие гребли и платье было видно на одно[м] красное, которые… встали на ноги и кричали по два раза "агай, агай" и махали руками и в тот час поворотили и погребли к берегу." 4 Попытки русских связаться с этими незнакомцами не увенчались успехом. После этого все на борту "Св. Павла" "утвердились, что посланные от нас служители всеконечно в нещастии… что американцы к нашему пакетботу не смели подъехать, [потому] что с посланными от нас людьми от них на берегу поступлено неприятельски, или их побили, или задержали." 27 июля, когда всякая надежда на возвращение пропавших исчезла, "Св. Павел" взял курс в открытое море. 15 русских безвозвратно пропали в неведомой стране.