Ками Гарсиа - Прекрасная тьма

• Название: Прекрасная тьма
• Автор: Ками Гарсиа
• Жанр: Любовно-фантастические романы

Итан Уэйт всегда думал о Гатлине, небольшом южном городке, который он привык называть своим домом, как о месте, где всё всегда оставалось неизменным. Но вскоре он встретил таинственную Лену Дюкейн, которая открыла ему тайны, долгие годы хранивший в себе, казалось бы, совершенно непримечательный городок. Гатлин, скрывающий древние тайны под своими ветхими дубами и потрескавшимися тротуарами. Гатлин, где проклятие, посланное на семью Лены, существует вот уже несколько поколений. Гатлин, где происходят невозможные, магические, изменяющие жизнь события.

Вместе они могли бы преодолеть все препятствия, которые приготовил для них Гатлин, но пережив трагическую потерю, Лена начинает отдаляться, между ними появляются новые тайны, которым и предстоит проверить их отношениям. И теперь, когда Итану открылась тёмная сторона города, нет пути назад. Преследуемый странными видениями, которые может видеть лишь он, Итан пробирается в глубь запутанной и таинственной истории своего города, и в итоге оказывается в опасной сети подземных проходов, пролегающих через весь Юг, где нет ничего и никого, но так кажется лишь на первый взгляд.

---

— У тебя есть пиво?

Эмори распахнул пиджак, показывая серебряную флягу:

— Есть кое-что получше.

Иден, Шарлота и Саванна шушукались на могильном участке семьи Сноу, который занимал лучшую позицию в центре рядов надгробий. Он был украшен яркими пластиковыми цветами и херувимами. Там даже был маленький пластиковый олененок, щипавший травку рядом с самым высоким надгробием. Украшение могил считалось еще одним негласным состязанием — способом доказать, что ты и члены твоей семьи, даже почившие, лучше твоих соседей и их родственников. Каждый показывал все, во что горазд. Искусственные венки, оплетенные зеленой нейлоновой лозой, блестящие кролики и белки, даже ванночки для птиц, настолько нагревшиеся на солнце, что легко оставляли ожоги на пальцах. Здесь невозможно было перестараться, чем вульгарнее, тем лучше.

Мама любила посмеяться над своими фаворитами. «Это натюрморты, произведения искусства, как и те, что нарисованы голландскими и фламандскими мастерами, только из пластика. И отношение к ним то же».

Моя мама умела смеяться над худшими традициями Гатлина и в то же время чтить лучшие из них. Возможно, именно так она здесь и выживала.

У нее было особое пристрастие к светящимся в темноте крестам, что загорались в ночи. Бывало летними вечерами, мы с ней забирались на холм и устраивались на кладбище, наблюдая, как они светятся в сумерках будто звезды. Однажды я спросил ее, почему она так любит лежать там. «Это история, Итан. История семей, людей, которых они любили, которых они потеряли. Эти кресты, эти дурацкие искусственные цветы и животные — их поставили сюда, чтобы напомнить нам о тех, о ком тоскуют. И это прекрасно, и это наша работа — видеть эту красоту».

Мы никогда не рассказывали папе об этих ночах, проведенных на кладбище. Такие вещи мы делали только вдвоем.

Мне придется пройти мимо большей части Джексон Хай и переступить через пару кроликов, чтобы добраться до участка Уэйтов на окраине лужайки. Еще один интересный факт о Дне поминовения. На самом деле, поминание усопших было лишь пустой формальностью. Уже через час все, кому за двадцать, сбившись в общую кучку, будут перемывать косточки живым, сразу после того, как закончат сплетничать об умерших. И все, кому под тридцать, будут напиваться за ближайшим склепом. Все, кроме меня. Я буду занят поминанием.

— Эй, дружище, — Линк подбежал ко мне и улыбнулся Сестрам. — Добрый день, дамы.

— Как у тебя дела, Уэсли? Растешь, как сорняк, ты глянь-ка! — воскликнула вспотевшая тетушка Прю, тяжело дыша после подъема.

— Да, мэм.

Стоявшая позади Линка Розали Уоткинс помахала рукой тете Прю.

— Итан, почему бы тебе не прогуляться с Уэсли? Я вижу тут Розали, и я хотела спросить у нее, какую муку она кладет в свой пирог «Колибри».

Тетя Прю вонзила трость в траву, а Тельма помогла тете Мерси встать с кресла.

— Вы уверены, что справитесь без меня?

Тетушка Прю одарила меня сердитым взглядом.

— Конечно, справимся. Мы сами за собой присматривали еще задолго до твоего рождения.

— Еще до рождения твоего папы, — поправила ее тетушка Грейс.

— Я чуть не забыла, — тетя Прю открыла свой клатч и что-то выудила из него. — Я нашла бирку этой проклятой кошки, — она бросила на Люсиль осуждающий взгляд. — Хотя толку-то от нее. Некоторым наплевать на годы преданности и на все эти прогулки по твоей бельевой веревке. Полагаю, что касается таких вот некоторых, от них не дождешься никакой благодарности.

Кошка побрела прочь, не удостоив тетю даже взглядом. Я посмотрел на металлический значок, с выгравированным на нем именем Люсиль, и сунул его в карман.

— Колечко потерялось.

— Лучше положи его в бумажник, на случай если придется доказывать, что у нее нет бешенства. Она любит кусаться. Тельма найдет новое колечко.

— Спасибо.

Сестры взялись под руки, и, периодически сталкиваясь своими громоздкими шляпами, заковыляли в сторону своих подруг. Даже у Сестер есть друзья. Моя жизнь — отстой.

— Шон и Эрл принесли пива и «Джим Бим»[5]. Все встречаются за склепом Ханикатта.

По крайней мере, у меня есть Линк.

Мы оба прекрасно знали, что я не буду сегодня напиваться. Через несколько минут я буду стоять над могилой моей умершей матери. Я буду думать о том, как она смеялась, когда я рассказывал ей о мистере Ли и его извращенной версии Истории США, или Истерии США, как она ее называла. Как они с папой танцевали босиком под Джеймса Тэйлора прямо посреди кухни. Как она всегда знала, что сказать, когда все шло не так, вроде того, когда твоя бывшая девушка предпочитает какого-то мага-мутанта, а не тебя.

Линк положил руку мне на плечо.

— Ты в порядке?

— Да, все отлично. Давай пройдемся.

Сегодня я буду стоять над ее могилой, но я не готов. Пока еще нет.

Ли, где ты…

Я одернул себя и попытался думать о чем-то другом. Не знаю, почему я до сих пор пытался поговорить с ней. Привычка, наверное. Но вместо Лениного голоса, я услышал голос Саванны. Ее лицо возникло передо мной, поражая немыслимым количеством макияжа, однако все еще оставаясь привлекательным. В глаза тут же бросились ее сияющие волосы, от души намазанные ресницы и завязанные тоненькие лямки сарафана, единственной миссией которых было пробуждение у парней желания их тут же развязать. Для тех парней, кто еще не знает, какая она на самом деле сучка, или для тех, кому наплевать.

— Я очень сожалею о твоей маме, Итан, — она кашлянула, пытаясь скрыть неловкость. Скорей всего, ее сюда подослала мать, миссис Сноу — опора общества. Сегодня, хоть и прошло уже чуть больше года со смерти мамы, я обнаружил на крыльце пару запеканок, в точности как после ее похорон. В Гатлине время тянулось невыносимо медленно, вроде собачьего летоисчисления, только наоборот. И в точности как после ее похорон, Амма оставила все посудины нетронутыми на ступенях для опоссумов.

Кажется, опоссумам никогда не надоедает запеканка с яблоками и ветчиной.

И все же это было самое милое из всего, что Саванна сказала мне с начала сентября. И хотя мне было все равно, что она думает обо мне, сегодня было приятно не чувствовать себя изгоем.

— Спасибо.

Нацепив фальшивую улыбку, она пошла дальше, а ее высокие каблуки забавно пружинили, застревая в траве. Линк ослабил узел своего косого и слишком короткого галстука. Это был тот самый галстук, который он надевал на выпускной в шестом классе. Из дома он умудрился улизнуть в футболке с надписью «я окружен идиотами», от которой отходили стрелки в разных направлениях. В целом, эта фраза вполне соответствовала моему сегодняшнему состоянию — я был окружен идиотами.

Спектакль тем временем продолжался. Может, люди чувствовали себя виноватыми из-за того, что у меня сумасшедший отец и умершая мать. Но, скорей всего, они просто боялись Аммы. Как бы то ни было, я, должно быть, превзошел Лоретту Уэст, трижды вдову, чей последний муж скончался после того, как аллигатор прокусил ему живот, и теперь я, по-видимому, получил почетное звание самой прискорбной персоны Дня поминовения усопших. Если б за это выдавали призы, я бы взял первый приз, об этом отчетливо говорил вид горожан, которые опечаленно качали головами, проходя мимо меня. Какая жалость, у Итана Уэйта больше нет мамочки.

Миссис Линкольн так же качала головой, приближаясь ко мне со своей горестной миной, на ее лице так и светилось: «Ах, ты бедный заблудший сиротинушка». Линк ухитрился ускользнуть прежде, чем она достигла своей цели.

— Итан, я только хотела сказать, что нам всем очень не хватает твоей мамы.

Я не совсем понимал, кого она имеет в виду — своих подруг из ДАР, которые терпеть не могли мою маму, или тех сплетниц из парикмахерской «Снип-н-Керл», что без перебоя твердили, будто мама слишком много читает, а это не приведет ни к чему хорошему. Миссис Линкольн смахнула воображаемую слезинку с глаз.

— Она была замечательной женщиной. Знаешь, я до сих пор помню, как она обожала возиться в саду. Вечно на клумбе, лелея розы своим любящим сердцем.

— Да, мэм.

Единственным эпизодом, хоть как-то сочетающим в себе маму и садоводство, был случай, когда она опрыскала эссенцией красного жгучего перца помидоры, чтобы отец не застрелил кролика, неустанно их поедавшего. Розами занималась Амма. И все это знали. Хотел бы я, чтобы миссис Линкольн рискнула повторить эту речь про «любящее сердце» перед Аммой.

— Мне нравится думать, что она там наверху с ангелами лелеет тот старый, душистый сад Эдема. Подрезая и украшая Древо Знаний, вместе с херувимами и…

Змиями?

— Простите, мэм, мне надо найти отца, — мне необходимо было убраться от нее как можно дальше, пока ее не поразила молния, или пока эта молния не поразила меня за то, что я пожелал ей такой участи.