Ильдар Абузяров - Агробление по-олбански

• Название: Агробление по-олбански
• Автор: Ильдар Абузяров
• Жанр: Современная проза
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-271-39242-9

«Зовут меня немного смешно – Ленар. Что можно расшифровать как ленинская армия. Я живу в городе на слияние двух рек. В серой убогой квартирке на Иванов-авеню. Живу один, потому что от меня ушла жена. Хожу в коричневой дубленке по черным неосвещенным улицам на самую пыльную работу, какую только можно придумать. И каждый день мечтаю разбогатеть…».

Роман Ильдара Абузярова – это роман-катастофа, роман-путешествие, роман-приключение о том, как однажды маленький человек бросил вызов Системе!

---

– Как ты думаешь, – спрашивает меня моя одноклассница Александра, – кто на свете всех сильнее?

Так я болел. Но как-то утром почувствовал себя лучше. Сел на подушку. Обычно я на ней лежу. Мне захотелось говорить. Но сначала пить воду. Разве может быть что-то вкуснее обычной воды?

– Расскажи, какой она была?

– Не морочьте мне голову, – чуть не захлебнулся я.

– Каждый раз, когда я закрываю глаза, мне снятся трупы, тысячи трупов, снятся убийцы, насильники, но потом вдруг вспомню ее лицо, и кажется, что невинно убиенные со всего мира не стоят этой смерти. – Жан говорил спокойным, ровным голосом.

В силу профессии Жан не доверял женщинам. Ему все чаще приходилось иметь дело с проститутками, клептоманками-наркоманками, мужеубийцами. Впрочем, одолеваемый сексуальным недоеданием, Жан не брезговал ни теми, ни другими, ни третьими. Не брезговал, но и не целовал от всего сердца. Ни то, ни другое, ни третье. Ни даже четвертое место.

С детства Жан зачитывался Монтенем, и многочисленная родня пророчила ему факультет философии в Колледж-де-Франс, но Жан неожиданно предпочел школу полиции. Вышел на шоссе от Сен-Жю-ан-Шасе до Парижа, поймал машину – и в путь. Никто не догадался, что к такому неординарному шагу Жана как раз подтолкнула любовь к философии.

В городке Сен-Жю-ан-Шасе, где он родился, в нескольких километрах к северу от Парижа, он так и не столкнулся со своим идеалом. Тогда-то у него и сложилось впечатление, что все белые женщины живут в Бельгии. Это его успокоило. Но так получилось, что однажды он повстречал уже мертвую Александру. Вся его жизнь перевернулась. Ее уже было не вернуть самым нежным поцелуем.

– Ладно, скажу вам: она была самой неприметной среди девочек в классе. О ее спортивных успехах мы ничего не знали. То есть знали, но вели себя так, будто не знали. Чтоб не зазнавалась. В общем, не обращали на нее внимания.

– А почему она выбрала именно тебя?

– Не знаю.

– Может?..

– Идите к черту.

– Посмотри, – Жан достал из борсетки выпускную фотографию нашего класса, – посмотри, фломастером обведена лишь твоя голова – словно нимб.

Я пристально посмотрел на него, не издевается ли. Вроде нет. Ну не дурак?

– Да, я был святым, за это она меня и любила.

– А что это за значок у тебя на груди?

– Значок ленинской армии.

– Что это значит?

– Это значит, что я принадлежу к ленинской армии. Ведь меня зовут Ленар – Ленинская армия. И еще это значит, что я ненавижу буржуев и Антанту.

– Кто такие буржуи? – спросил Жан.

– Это мы с тобой, – сказал Рауль, – как и Антанта.

– А-а, – протянул Жан.

– Может, у нее были какие-то друзья или родственники? – задал словно бы риторический вопрос Рауль.

– Отец у нее умер рано. От рака. Мы тогда не понимали, что это такое – потерять отца в детстве. Про мать она никогда ничего не рассказывала. Наверное, ее не было.

– Как не было?

– Да, – ударил я себя по лбу. – Несуразицу сказал.

– А дальние друзья?

– Что «дальние друзья»? – засмеялся я. – Теперь ты несуразицу сказал.

– Да просто друзья, – влез Жан.

– Не помню, не знаю. Я с прошлым порвал.

– Я так понял, не было у нее никаких друзей?

– Всем друзьям поотрывали головы еще в жаркие деньки русской буржуазно-криминальной революции.

– Сам ты Антанта!

На самом деле мне нечего было им сказать, потому что большинство впечатлений я терял. Например, когда мне в первый раз вырвали зуб мудрости. Подцепили щипцами и вырвали к ядрене-фене. Из-за заморозки я не чувствовал боли. Только на секунду почувствовал соседний зуб, служивший упором.

Потом я шел домой, харкал кровью в зеленые листы мать-и-мачехи и подорожника.

И только теперь я подумал о Петре и море. Интересно, если море вытекает из лунки вырванного зуба, а потом некоторое время скапливается за щеками. Болтается. А потом хоп – плевок, буря.

Кажется, один из моих плевков тогда угодил в шляпку белого гриба, и я пожалел, что оставил вырванный зуб в урне. Пусть в крови, а все-таки белый.

Однажды я обратил внимание на то, что у нас в городе весной красят белой краской почти все деревья, кроме берез. Тополя, клены, дубы – почти все деревья. А березы не красят. Зато зачем-то красят серые фонарные столбы.

Кстати, когда я сильно болел, мне постоянно виделись эти накрашенные столбы, я шел, шел мимо них, будто столбы были верстовые. Я шел навстречу белому яркому пятну. Тогда-то мне и приснился мой страшный сон.

– Ну, была такая девочка Александра Филипова. Маленькая такая. На физкультуре стояла вторая с конца, как маленький столбик-чпок-филипок. Такую можно зашибить одним щелбаном. Ну, ходили слухи, что она ко мне испытывает симпатию. А однажды она подтянулась больше меня на соревнованиях. Потом извинялась. Мы знали, что она занимается гимнастикой. Но все равно мне было обидно. Невыносимая пытка. Ну, не знаю я!

– А что ты знаешь?

– Да дурой она была! Задавала все время какие-то странные вопросы. Кто на свете всех сильнее, кто на свете всех умнее.

– И что ты отвечал?

– Я думал, она надо мной издевается. Ведь она только что подтянулась больше всех в классе. Не хватило ума нормально ответить.

А может, рассказать им про учебу, чтобы отстали. Про свою соседку по парте. Хотя – это была не Александра.

Листы из тетради

Неожиданно для себя он обнаружил, что проявляет интерес к белокурой сокурснице.

Весь вечер он с вожделением думал о ее юной груди, голубых глазах и белой заячьей коже. Ее соски не могут быть иного цвета, чем глаза: они столь же прекрасны и выразительны, думал он, голубые… Но с другой стороны как к ней подойти, как это сделать? Мы совершенно разные люди, она чистая, как родник, как голубой стог сена. Это так сложно – сговориться с ней, чуждым миром, понравиться. Так сложно.

Сон разрешил все трудности. Ему снилось, что они сидят рядом, над чем-то смеются, друг с другом заигрывают. И вдруг она в своей радости и нежности прижимается к нему пухлыми губками, касается… Как все, оказывается, просто, нет ничего проще – сблизиться с белокожей девушкой с губками…

Утром во время лекции он очутился за одной с ней партой: просто подошел и сел, выбора не было. Соприкасаясь с ней локтями, он пытался вспомнить, была ли у них во сне интимная близость.

И даже с помощью любовных стихов французских поэтов он пытался припомнить хоть один момент, хоть один толчок…

Вдруг она красными чернилами начала рисовать на белоснежнейших листах шикарнейшего и дорогущего издания стихов незамысловатый орнамент с цветочками. Так и надо, так и должно быть. Только любовница может позволить себе такую экстравагантную выходку.

Получился какой-то красный вензель. Экстраинтимный вензель в самом уголке. Похожий на лифчик вензель. Он заглянул в вырез летнего сарафана и увидел полные белые груди, обтянутые розовым узором бюстгальтера. От того, что кожа была слишком белой, розовый цвет казался скорее алым.

Он был совершенно удовлетворен. А его книжка теперь просто не имела цены; кладя ее на полку, он думал о голубых сосках ее глаз, которые достались только ему. Орнамент.

Может, показать им шикарное издание французских поэтов с красным вензелем. Пусть перечитают стих, поищут тайный смысл. Тем более Жан давно крутится у книжной полки, но из-за французской деликатности не решается спросить. Рембо, Верлен, Аполлинер, Гильвик. А я бездарность. Мне нечего им сказать.

Глава 8 Молдованка-партизанка

Включили фары. Встречные машины о чем-то сигналили им. Пи-пи и фарами. Петр в ответ хмурился и жался к обочине. Давид несколько раз просил его остановиться по-маленькому. Чтобы пи-пи. Горы, горы.

Как только они выехали из Тираны, Петр стал размышлять, чем для него являются горы. Для иностранцев они, должно быть, выглядят как великаны с орлами на плечах. А для меня горы – дети и женщины. Беззащитные и слабые. Потому что все богатыри давно перевелись или прячутся в недоступных местах. За узкими бойницами ущелий, за горбами стариков. Прячутся от кровной мести.

Вендетта – бич Албании. Недаром здесь закаты такие алые. Разве не похожа вон та седая вершина на дрожащего старика, что сидит на подушках вечернего тумана и покуривает кальян? А та гора, разве она не юная девочка, кутающаяся в узорное покрывало леса? Такая беззащитная и красивая, с ватными черными глазами.

Рядом с этой девственной красотой побледнели от зависти женщины постарше – с сединкой высокогорных ручьев за ушами. С морщинками на веках.

Эти горы, эти махины, для чего они созданы? – думал Петр. Может быть, для больших людей? Больших духом. Для тех, кто сможет защитить их. А Порошкански не может удовлетворить своих жен и от этого хандрит. Он как я – маленький человек. Хорошо, что ему еще не снится Большая Женщина.