Александр Дюма - Жозеф Бальзамо. Том 2

• Название: Жозеф Бальзамо. Том 2
• Автор: Александр Дюма
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1992
• ISBN: 5-85834-028-8 (т. 2); 5-85834-027-х

В авантюрном романе Александра Дюма (1849), основанном на подлинных исторических фактах, повествуется о событиях, предшествовавших Великой французской революции, о последних годах правления Людовика XV — начале царствования Людовика XVI и Марии-Антуанетты. В центре романа — образ таинственного графа Калиостро (он же Жозеф Бальзамо), великого магистра, руководящего скрытыми силами французского общества. Это первый роман серии «Записки врача», в которую входят «Ожерелье королевы», «Анж Питу», «Графиня де Шарни».

---

Племянник поклонился дядюшке с таким соболезнующим видом, что тот сразу понял правду или, во всяком случае, догадался о ней в общих чертах.

Он побледнел, словно от смертельной раны; его тут же пронзила мысль, что при дворе нет ни друзей, ни родных, и каждый сам за себя.

«Я свалял большого дурака», — подумалось ему.

— Ну что, д'Эгийон? — с глубоким вздохом осведомился он.

— Что, господин маршал?

— Парламенты получили недурной удар, — слово в слово повторил Ришелье то, что сказал Жан.

Д'Эгийон покраснел.

— Вы знаете? — произнес он.

— Господин виконт все мне рассказал, — отвечал Ришелье, — даже о вашем визите в Люсьенну нынче утром еще до рассвета; ваше назначение — торжество нашей семьи.

— Поверьте, господин маршал, я весьма сожалею о случившемся.

— Что он городит? — спросил Жан, скрестив руки на груди.

— Мы друг друга понимаем, — перебил Ришелье, — мы друг друга понимаем.

— Тем лучше, но я-то ничего не понимаю. О чем это он сожалеет? А! Ну, разумеется? О том, что его не сразу назначили министром, да, да… Конечно же.

— Вот как, определена отсрочка? — воскликнул маршал, чувствуя, как в душе у него возрождается надежда, вечная спутница честолюбцев и влюбленных.

— Да, отсрочка, господин маршал.

— Впрочем, он за нее превосходно вознагражден, — заметил Жан. — Командование лучшим полком в Версале!

— Ах вот оно что, — протянул Ришелье, страдая от второго удара. — Значит, еще и командование полком?

— Пожалуй, господин Дюбарри несколько преувеличивает, — возразил герцог д'Эгийон.

— Но в конце концов какой полк вам предложен?

— Легкий конный.

Ришелье почувствовал, как по его морщинистым щекам разливается бледность.

— Да, конечно, — сказал он с непередаваемой улыбкой, — для столь очаровательного молодого человека это и впрямь пустяк; но что поделаешь, герцог, лучшая девушка на свете может дать только то, что у нее есть, даже если она королевская возлюбленная.

Теперь пришел черед побледнеть д'Эгийону.

Жан любовался превосходными полотнами Мурильо, висевшими у маршала.

Ришелье похлопал племянника по плечу и сказал:

— К счастью, вам обещано быстрое продвижение. Примите мои поздравления, герцог, самые искренние поздравления! Ваша ловкость и искусность в делах равны вашей удачливости. Прощайте, мне теперь недосуг; не забывайте меня на гребне успеха, любезный министр.

Д'Эгийон ответил на это лишь:

— Вы, господин маршал, — это все равно, что я сам, и наоборот.

И, отвесив дяде поклон, он вышел с присущим ему от природы достоинством; он понимал, что угодил в одно из самых затруднительных положений в своей жизни и что его подстерегают еще изрядные опасности.

Едва герцог вышел, Ришелье поспешно сказал Жану, который немногое понял в обмене любезностями между дядюшкой и племянником:

— В д'Эгийоне есть одна превосходная черта — его простодушие, которым я восхищаюсь. Он человек умный и искренний; он знает двор, и притом порядочен, как юная девица.

— И к тому же любит вас! — воскликнул Жан.

— Как барашек.

— Видит Бог, — произнес Жан, — он более достоин называться вашим сыном, чем господин де Фронсак.

— Право, виконт… Право, это так и есть.

Произнося эти слова, Ришелье возбужденно расхаживал вокруг своего кресла; он напряженно искал выхода, но не находил его.

— Ну, графиня, — пробормотал он, — вы мне за это заплатите!

— Маршал, — с проницательным видом изрек Жан, — вчетвером мы составим нечто вроде древней фасции: знаете, такой пучок прутьев, который невозможно переломить.

— Вчетвером? Дорогой господин Жан, как вы это себе мыслите?

— Моя сестра будет представлять силу, д'Эгийон — власть, вы будете подавать мудрые советы, а я за всем присматривать.

— Превосходно! Превосходно!

— Теперь пускай кто-нибудь попробует задеть мою сестру! Я не боюсь никого и ничего.

— Черт побери! — воскликнул Ришелье, у которого внутри все кипело.

— Пускай теперь поищут ей соперницу! — вскричал Жан, опьяненный своими победоносными планами и замыслами.

— О! — вырвалось у Ришелье, который хлопнул кулаком себя по лбу.

— Что такое? Что с вами, дорогой маршал?

— Ничего. Ваша идея лиги кажется мне превосходной.

— Не правда ли?

— Всей душой разделяю ваше мнение.

— Браво!

— А Таверне тоже живет в Трианоне вместе с дочерью?

— Нет, он живет в Париже.

— А дочка у него очень красива, дорогой виконт.

— Да будь она прекрасна, как Клеопатра… или как моя сестра, я больше ее не опасаюсь… с тех пор, как мы заключили союз.

— Вы, кажется, сказали, что Таверне живет в Париже, на улице Сент-Оноре?

— Я не сказал, что на улице Сент-Оноре: он живет на улице Цапли. А вам случайно не пришло в голову, каким образом можно прогнать этого Таверне?

— Кажется, пришло, виконт, кажется, такая мысль у меня есть.

— Вы бесценный человек! А теперь я вас покидаю; помчусь, разведаю, что слышно в городе.

— Что ж, прощайте, виконт… Кстати, вы не назвали мне новых министров.

— О, это все люди временные: Терре, Бертен, уж не помню, кто там еще… Словом, мелочь по сравнению с д'Эгийоном, который вскорости будет первым министром.

«Быть может, не так уж и вскорости», — подумал маршал, на прощание одарив Жана самой благосклонной улыбкой.

Жан ушел. Тут же появился Рафте. Он все слышал и знал, как к этому относиться: все его опасения сбылись. Прекрасно зная своего хозяина, он не сказал ему ни слова.

Он даже не стал звать лакея, а сам раздел Ришелье и отвел его в постель; старый маршал принял пилюлю, которую дал ему секретарь, и тут же лег: его била лихорадка.

Рафте задернул шторы и вышел. Передняя была полна слуг, которые уже сбежались и навострили уши, готовые подслушивать. Рафте отвел в сторону старшего камердинера.

— Хорошенько ухаживай за господином маршалом, — сказал он, — он захворал. Сегодня утром у него было большое огорчение: ему пришлось ослушаться самого короля.

— Ослушаться короля! — вскричал потрясенный камердинер.

— Да, его величество предложил монсеньору портфель министра, но его светлость знал, что это произошло благодаря вмешательству Дюбарри, и отказался. Да, великолепный поступок; парижане должны бы построить триумфальную арку в честь его светлости, но потрясение далось ему нелегко, и наш хозяин заболел. Позаботься о нем как следует!

После этой короткой речи, которая, как он понимал, должна была мгновенно распространиться, Рафте вернулся к себе в кабинет.

Четверть часа спустя весь Версаль знал о доблестном поведении и великодушном патриотизме маршала, а тот почивал глубоким сном на лаврах, которые добыл ему его секретарь.

91. УЖИН В СЕМЕЙНОМ КРУГУ У ДОФИНА

В три часа того же дня м-ль де Таверне вышла из своей спальни, направляясь к дофине, которая имела привычку перед обедом слушать чтение.

Аббат, первый чтец ее королевского высочества, более не исполнял своих обязанностей. С недавних пор он ринулся в высокую политику, принимая участие в дипломатических интригах, к которым у него обнаружился незаурядный дар.

Итак, м-ль де Таверне принарядилась должным образом и отправилась к дофине. Как все обитатели Трианона, она испытывала известные неудобства, которые были следствием несколько поспешного переезда. Она еще ничего не наладила: не нашла прислуги, не перевезла обстановки; временно она пользовалась услугами одной из горничных г-жи де Ноайль, неприступной статс-дамы, которую дофина прозвала «г-жа Этикет».

На Андреа было голубое шелковое платье с удлиненным лифом; талия у нее была перетянута, как у осы. Платье ее спереди распахивалось, позволяя видеть нижнюю юбку из муслина с тремя рядами вышитых оборок; коротенькие рукава, также из вышитого муслина, с фестонами, ниспадавшими с самого плеча, гармонировали с вышитой косынкой в сельском стиле, целомудренно прикрывавшей грудь девушки. Волосы м-ль Андреа были просто подобраны с помощью голубой ленты той же ткани, что и платье; локоны, обрамляя щеки, падали ей на воротник и на плечи длинными и густыми кольцами, оттеняя куда лучше, чем модные в ту эпоху перья, эгретки и кружева ее гордое и скромное лицо с чистой и матовой кожей, которой никогда не касались румяна.

На ходу Андреа натянула белые шелковые митенки на руки с самыми тонкими и округлыми пальчиками, какие только возможно себе представить; острые высокие каблуки ее туфелек из нежно-голубого атласа впечатывались в песок, которым были посыпаны дорожки сада.

Войдя в павильон Трианона, она узнала, что дофина прогуливается по саду с архитектором и старшим садовником. С верхнего этажа доносился визг токарного станка, на котором дофин вытачивал надежный замок для своего любимого сундука.