Яна Завацкая - Эмигрант с Анзоры

• Название: Эмигрант с Анзоры
• Автор: Яна Завацкая
• Издательство: АРМАДА: «Издательство Альфа-книга»
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 2006
• ISBN: 5-93556-804-7

Если рабу с младенчества внушать, что его рабское положение есть неотъемлемая составляющая единственно правильного и справедливого порядка вещей, вряд ли он когда-нибудь осознает себя рабом. У юного Ландзо и в мыслях не было, что в один прекрасный день роковое стечение обстоятельств заставит его совершить побег и с головой окунуться в неизвестность. На его счастье, нашлись хорошие люди, раскрывшие ему глаза и приложившие немало усилий, чтобы помочь эмигранту с Анзоры не только обрести себя, но и вернуться на родную планету победителем.

---

Я вышел точно на Лервенскую возвышенность и теперь двигался на высоте пятнадцати километров, в горизонтальном полете. Карта Лервены была заложена в циллос. Я начал настраивать ориентировку… оказывается, сейчас я почти над столицей. На такой скорости мне еще… н-да, три часа лету до родной общины. Я включил ионный двигатель. Тень не скрывает слабую ионную струю, но никто ее не заметит в небе. Меня вдавило в кресло — ландер набирал скорость.

В сущности, я могу сейчас и снять тень. Даже если против меня поднимут звено истребителей… даже и эскадрилью… а еще смешнее — ракеты… мне это на ландере абсолютно безразлично. К счастью, оружие у нас на Анзоре до сих пор хреновое. Только вот не хочется мне сбивать лервенские истребители.

Через некоторое время циллос сообщил мне, что пора заходить на посадку. Подо мной тянулись призрачные в сиреневом мире темные леса. В Лервене сейчас лето…

Я выключил ионные двигатели и почти сразу увидел под крылом Лойг. В заэкранном красноватом мире трудно разобрать подробности, но это не может быть ничем иным. Вон семейная Община, тонкая ниточка железной дороги… а вон за лесом (когда-то этот лес казался таким необъятным) — наша родная юношеская Община.

Теперь уже совсем медленно я кружил над лесом, выбирая место для посадки. Не слишком далеко от Общины… черт, энергия у меня уже за планкой. Экран много съедает. Ну вот, наверное, и подходящая полянка. Заросшая, сверху кажется, ни одна тропинка не выходит к ней.

Я посадил машину.

Замаскировать по-настоящему ландер все равно не удалось. Но он покрашен, под густыми сосновыми ветвями сверху его практически не обнаружить. А в лес у нас никто толком не ходит. Ну что ж, на всякий случай у меня кроме серва на руке, еще сигнал на цепочке. На шее, под курткой. Бикр пришлось оставить в машине.

Да кому это нужно — в лес идти…

Странно так идти по лесу в темной куртке, похожей на наши общинные, в штанах и обычных ботинках. И лес совсем другой. Не такой, как на Квирине. Во-первых, здесь другая широта, севернее. Во-вторых…

Не знаю, почему, но мне не нравился этот лес. Темный, серый… слишком много сухостоя. Сейчас лето, но птиц не слышно. В Коринте выйдешь в лес — все время кто-то звенит, жужжит, чирикает, шелестит листва, и эти звуки не нарушают тишину, а лишь наполняют ее особой глубиной и покоем. А здесь — совсем ничего нет. Совсем. Мертво. Надо же, почему я раньше этого не замечал?

Мне не нравился лес. Я уже вышел на знакомую тропинку — так часто ходили по ней, срезая до станции… Вот и камень родной… в детстве я вспрыгивал на него и перескакивал на упавший, замшелый ствол — а вот и он. Но сердце почему-то не вздрагивало. Я провел рукой по серой шершавой поверхности валуна. Ничего. Просто камень.

Мне вдруг стало обидно — до жути, до слез. Уже четыре года я живу на Квирине. Все эти четыре года ни о чем другом не мечтал я так сильно, так сокровенно — только пройтись бы вот по этой тропинке, коснуться этого камня. Выйти к знакомой ограде, увидеть серые коробки общежитий. Иногда, особенно перед тем, как заснуть, вдруг в памяти всплывет — как наяву — какой-нибудь угол… вот тот простенок между столовой и цехом, где растет полынь. Или служебная лестница на чердак, где мы, бывало, курили с ребятами. Или даже площадь Славы Цхарна вспомнится в Лойге. Или вот эта тропинка. И так вдруг сердце защемит — до слез, и кажется в такую минуту, все бы отдал, и бросил бы все, и жизнь бы отдал, только бы еще раз увидеть… (потом, конечно, благоразумие верх берет. Жизнь ведь точно отдать придется).

И вот — увидел.

Ничего особенного. Просто — камень, тропинка. Ограда. Да, я здесь был. В детстве, юности. Да, ходили здесь. И что?

Равнодушие, пустота. И лес — чужой и мертвый.

Это было так, как будто взяли мою самую сокровенную, заветную, сияющую мечту, и разбили, как новогодний шарик, на множество мелких осколков.

Нет у меня больше Родины.

Я стоял за оградой нашей юношеской общины и видел уже общежития отсюда. И пылящуюся асфальтовую площадку перед памятником Юных Героев Цхарна. Такую, казалось бы, знакомую, родную площадку. Сколько раз на ней стоял во время митингов, тайком ковыряя носком асфальт — каждая выбоинка в нем знакома.

Ничего не шевелится в сердце.

Я вдруг понял, что никакого смысла нет идти в Общину. Опасно, могут поймать. Видеть кого-либо… а нужно ли мне это, хочу ли я — на самом деле? Все, кого я любил по-настоящему, уже мертвы, а остальные… так ли они мне важны, чтобы я готов был рискнуть ради встречи с ними? И если даже я войду в родное общежитие, даже в свою комнату попаду — скорее всего, все будет точно так же, как и сейчас. Скука, пустота, чужеродность.

Надо же, сколько раз на Квирине я думал о Родине. Да, в Коринте все краски ярче, там пальмы с широкими листьями, темно-синее море, светло-синее небо — и желтый песок, и голубоватые горы со снежными шапками вдали, и океан зелени, и разноцветные дивные домики и башни. Да, на Квирине сам воздух сладок и чист. Но что с того, что Родина моя вся черная, серая, пыльная, неяркая — тем она еще дороже, еще больнее щемит в сердце. Да, сторонний человек ничего кроме вот этой ржавой проволоки и мертвых деревьев, асфальта и серых коробок здесь не увидит и не поймет. Но я-то…

И я уже не понимаю.

Нет, мне не противно здесь, мне хорошо даже. Но не светится ничего из-под серости этой и скудости, НЕТ в этом ничего хорошего. Однако и на Квирин вовсе не тянет. Была бы судьба — остался бы здесь навечно. Что же это, неужели, если человек один раз покинул Родину, он лишается ее навсегда?

Я двинулся вдоль ограды. Нет, не стоит больше здесь бродить. Только душу травить и рисковать бессмысленно. Вот только одно нужно сделать, главное, ради чего я прилетел. Забрать Пати…

Пати, если честно, я тебя не люблю. Это не так, как было с Адой… Я почти и не помню тебя. Просто — как что-то хорошее, светлое, родное. Но — родное. Мы сможем понять друг друга. Мы сможем начать все с начала. А что тебе здесь терять? Кто тебя держит здесь — ни родителей, ни друзей настоящих, ни родственников. А там жить очень хорошо. Не так, как говорил Таро, конечно, не то, чтобы там была сплошная любовь. Нет, просто там — жизнь, а не прозябание. А если мы там будем с тобой, то может быть… Это что я, уже готовлюсь ее уговаривать?

Странно, но я уверен, что буду ее любить. Ведь я же любил ее… просто забыл. И вообще, мне кажется, я полюбил бы кого угодно, кто согласился бы жить со мной. Только бы семья была… может, и детей бы завели.

Я вел себя, как круглый идиот, но мне повезло. Навстречу шла Рена. Подруга Пати, соседка по комнате. Я только увидел тонкую маленькую фигурку — девушка, вгляделся внимательнее, и узнал сразу. А она шла, задумавшись, смотрела в сторону и вниз куда-то… я испытал облегчение. Ведь это мог быть и старвос какой-нибудь либо Треугольный.

Я остановился. Рена уже в двух метрах от меня подняла голову. Сначала скользнула по мне равнодушным взглядом, не меняя темпа. Потом вдруг посмотрела внимательно. Застыла. Я наблюдал за сменой выражений на ее лице — от сомнений и неуверенности до изумления и страха. Девушка приоткрыла рот… мое имя готово было сорваться с губ, но она все еще ждала. Я улыбнулся ободряюще и сказал.

— Рена. Привет.

— Ты… — она все еще не решалась назвать меня по имени. Помолчала, потом закончила почти шепотом. — Ведь ты умер.

— Нет, — сказал я, — пока еще нет. Ну да, я Ландзо, двести восемнадцатый. Боишься?

— Я… — начала Рена. Она явно не знала, как себя вести. — Ты откуда?

— Я бежал, Рена. Выдашь?

Она пожала плечами. Да, трудно принять решение… вроде бы как-то неудобно пойти и доложить… по крайней мере, вот так, сразу.

— Я ни в чем не виноват, — добавил я торопливо, — слушай, Рена… может, позовешь Пати? Я только с ней поговорю — и уйду. Как она — замуж не вышла?

— Нет, — ответила Рена, — ладно, я ее позову… у нас сейчас отгул, цех перестраивают. А ты тут будешь?

Я кивнул. Рена убежала, мне показалось, с большим облегчением. Пусть Пати решает — доносить на меня, не доносить… Рена вообще, кажется, находилась под большим влиянием подруги.

Ну что ж, шансы выкрутиться у нее есть. Скажет, что я ей пригрозил, она испугалась… ей ничего не будет. Вот Пати, конечно, рискует. Если захочет рискнуть.

Конечно, вполне возможно, что Рена и сейчас направилась прямиком к старвосу. Ну ничего, меня не так просто взять. Настоящего оружия у меня нет, я взял только один минипралль, малую модель бластера. И тот поставлен на режим электрошока — не хочу я никого убивать. Но и так… по рэстану у меня всего лишь четвертый разряд, но для наших Треугольных это просто недостижимая мечта. Нет, и без брони, и без настоящего оружия меня взять очень сложно.

Я на всякий случай присмотрел себе место для боя — взобрался на пригорок, покрытый кустарником, за ним — скалка, а под скалкой, на вершине — яма. Окружить можно, конечно, но хоть от пуль я здесь буду защищен. Я влез в яму и замаскировался ветками. Теперь и найдут не сразу.