Габриэль Маркес - Монолог Исабели, которая смотрит на дождь в Макондо

• Название: Монолог Исабели, которая смотрит на дождь в Макондо
• Автор: Габриэль Маркес
• Издательство: Азбука
• Жанр: Проза
• Год: 2000
• ISBN: 5-267-00329-8

Настроение радостного ожидания в предвкушении дождя после долгой жары и засухи постепенно сменяется на все более мрачное по мере увеличения длительности выпадения осадков.

---

В ужасе перед потопом я, поджав ноги, села в качалку и уставилась в темноту, пропитанную неясными предзнаменованиями. В дверном проеме появилась мачеха. Она смотрела прямо перед собой и высоко над головой держала лампу. Она казалась привидением, которого я не боялась, поскольку сама была в состоянии сверхъестественном. Мачеха, шлепая по воде, подошла ко мне. Голова все еще была вскинута, а лампа высоко поднята. «Теперь мы должны молиться», — сказала она. И я увидела ее лицо, осунувшееся и сморщенное, как у покойницы только что из могилы или как если бы она была сделана из какого-то другого материала, не такого, как все люди. Она стояла передо мной, держа в руке четки, и повторяла: «Теперь мы должны молиться. Вода размыла могилы, и мертвые плавают по кладбищу».

Наверное, я слегка задремала в ту ночь. Вдруг я проснулась от горьковатого, всюду проникающего запаха, похожего на запах разлагающихся тел. Я стала трясти Мартина, который храпел рядом со мной. «Ты что, не чувствуешь?» — спросила я. И он сказал: «Что?» И я сказала: «Запах. Наверное, это мертвецы плавают по улицам». Я пришла в ужас от этой мысли, но Мартин отвернулся к стене и пробормотал хрипловатым со сна голосом: «Тебе кажется. Беременные вечно что-нибудь такое выдумывают».

В четверг утром запахи пропали, и к тому же мы утратили чувство расстояния. Всякое понятие о времени, и так уже искаженное со вчерашнего дня, исчезло совсем. Тогда не стало и четверга. То, что должно было быть четвергом, представляло собой аморфную массу, некую физическую субстанцию, рыхлую на ощупь, которую, чтобы высунуться в пятницу, можно было раздвинуть руками. А потом уже не стало различия между мужчинами и женщинами. Мачеха, отец, индейцы стали какими-то фантастическими ходячими манекенами на болоте зимы. Отец сказал мне: «Никуда отсюда не уходите, пока не скажут, что происходит», и голос его был уже далекий и неясный, он воспринимался не как звук, а скорее как прикосновение. Осталось только осязание.

Отец не вернулся: он заблудился во времени… Как только наступила ночь, он позвал мачеху, чтобы она отъела меня в спальню. Я уснула спокойным, мирным сном. На следующий день мир был все тот же: без цвета, запаха и температуры. Проснувшись, я сразу села и долго сидела неподвижно, какой-то уголок сознания еще полностью не проснулся. Потом я услышала гудок поезда, идущего из-за перевала. «Видно, где-то дождь уже кончился», — подумала я, и голос за спиной как будто ответил на мои мысли: «Где…» — «Кто здесь?» — спросила я, оглянувшись. И увидела мачеху, которая стояла, опираясь длинной костлявой рукой о стену. «Это я». Я спросила ее: «Ты слышишь?» Она кивнула, сказала, что да, что, видно, дождь кончился где-то в окрестностях и пути починили. Она поставила передо мной поднос с горячей едой. Запах лукового соуса и кипящего масла. Суп. Сбитая с толку, я спросила, который час. «Что-то около половины третьего. Поезд, несмотря ни на что, не опаздывает», — сказала она ровным, будничным голосом, в котором чувствовалась усталость и отрешенность. «Как это я умудрилась столько проспать!» Ока сказала: «Ты спала недолго. Всего часа три». — «Половина третьего пятницы!» — воскликнула я, дрожа, и почувствовала, как тарелка выскальзывает у меня из рук. Чудовищно спокойная, она произнесла: «Половина третьего четверга, девочка. Все еще половина третьего четверга». Не знаю, как долго я была в этом сомнамбулическом состоянии, когда способности воспринимать теряет всякий смысл. Помню только, что спустя много часов я услышала голос из соседней комнаты: «А теперь откати кровать на другую сторону». Голос был слабый, но принадлежал не больному, а выздоравливающему. Затем я услышала, как постукивают друг о друга камешки в потоке воды. Я все сидела не двигаясь, пока не обнаружила, что уже лежу. Тогда я почувствовала огромную пустоту, яростно пульсирующее молчание дома, невероятное оцепенение, владеющее всеми предметами. Мое сердце превратилось в кусок льда. «Я мертва, — подумала я. — Господи, я мертва». Я подскочила на кровати и закричала: «Ада, Ада!» Тусклый голос Мартина ответил мне уже как бы с той стороны: «Они не могут услышать тебя, потому что они уже по другую сторону». Только тогда до меня дошло, что дождь кончился и вокруг нас простирается тишина, таинственный и глубокий покой. Мы пребывали в том совершенном состоянии, которое, должно быть, очень похоже на смерть. Затем послышались шаги в коридоре и светлый, совершенно живой голос. Потом свежий ветерок захлопал створкой двери, заскрипел дверной засов, и нечто плотное и тяжелое, как созревший плод, упало в бассейн патио с глубоким низким звуком. В воздухе угадывалось присутствие кого-то невидимого, улыбающегося в темноте. «Боже мой! — подумала я, смущенная этим сдвигом времени. — Теперь я бы ничуть не удивилась, если бы меня позвали на мессу, которую отслужили в прошлое воскресенье».