Джеральд Сеймур - Бомба из прошлого

• Название: Бомба из прошлого
• Автор: Джеральд Сеймур
• Издательство: Вече
• Жанр: Боевик
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-9533-5265-9

Россия после развала СССР. Офицер КГБ похищает со склада военной базы ядерный заряд огромной мощности. По прошествии 15 лет похититель решает продать свой «трофей» за большие деньги. Покупатель нашелся быстро. Да не один…

Британская разведка, русская мафия и международный терроризм — это лишь малая часть тем и проблем, о которых рассказывает современный мастер триллера Джеральд Сеймур в своем захватывающем боевике «Бомба из прошлого».

---

Он не знал, когда вскроет это захоронение, да и не особенно об этом задумывался. Сейчас ему предстояло рассказать жене о том, какое будущее их ждет. Сделать это нужно было сегодня, не откладывая на другой день. Она еще не знала, что 20 марта в 16.05 его вызвали к командиру, а в 16.11 он вошел в кабинет генерала, который, не предложив даже присесть, но, уставившись в лежащий на столе лист, сообщил, что из-за уменьшения финансирования численность размещенных на территории Арзамаса-16 подразделений 12-го Управления сокращается на тридцать процентов и офицерам с большим сроком службы и высокой зарплатой грозит увольнение к концу текущего месяца. Потрясенный новостью, майор Яшкин успел лишь спросить, что будет с пенсией подлежащих сокращению офицеров. Генерал пожал плечами и развел руками, как бы говоря, что и сам ничего не знает. Далее Яшкин узнал, что последним днем службы станет для него последний день месяца, и что домик, который он занимает, будет передан ему в знак благодарности за долгую и верную службу. Никаких торжественных мероприятий не запланировано. Ни речей, ни прощания с Управлением, в котором он прослужил тридцать два года. Генерал взял ручку, вычеркнул из списка фамилию майора Яшкина и бросил взгляд на часы, давая понять, что список большой, что своей очереди дожидаются другие, так что вы, товарищ майор, уж выметайтесь, пожалуйста, побыстрее.

Он вышел из кабинета, словно оглушенный, и пересек приемную, не глядя на дожидавшихся вызова других офицеров. Какое унижение! До сих пор Олег Яшкин полагал, что заслужил уважение со стороны государства и что оно примет во внимание его заслуги. Конечно, он помнил, как годом ранее были уволены другие, но разве можно поступать так же с офицером, отвечающим за сохранность боеголовок? И вот теперь такой позор! Все тридцать два года службы были оценены в восемь минут — столько времени пробыл майор в кабинете какого-то бюрократа, которому не хватило смелости даже посмотреть ему в глаза.

А между тем работа, которой он занимался, отнюдь не утратила своей важности. И меньше ее не стало. Помимо ядерных боеголовок,[1] на складах — в подземных бункерах и наземных деревянных сооружениях — хранились также боеголовки к артиллерийским снарядам, торпедам и минам. Их доставляли сюда для демонтажа — так сказать, перековывали мечи на орала, — потому что государство не могло больше платить по счетам. Сопроводительные документы валялись, никому не нужные, в коробках на захламленных столах; сами же боеголовки складировались партиями для отправки в цеха по утилизации, находящиеся в самом конце участка. Майор взял одну боеголовку, и этого никто не заметил.

Он служил великой стране, супердержаве. Но государство не могло больше оплачивать его услуги. Злость и гнев нашли, наконец, цель. Майор бросил последние комья мерзлой глины. Весной, когда потеплеет, он посадит здесь овощи. В окнах, за спиной у него, зажегся свет. Жена вернулась из храма Святого Серафима, куда ходила мыть полы и убирать пыль.

Майор Яшкин сбросил рабочий комбинезон, снова надел военную форму и вернулся в кухню, где вымыл руки теплой водой и выпил кофе, в который добавил изрядную порцию водки. Потом, изобразив улыбку, вышел к жене. Позже, когда они лягут в постель и, ища тепла, прижмутся друг к другу, он расскажет ей о том, как с ним поступили, и добавит, что починил трубу, о чем она уже на следующий день сообщит соседке.

Майор Яшкин не знал, какое будущее ждет захороненный во дворе контейнер. К краже боеголовки его подтолкнули обида и гнев, но что делать с украденным, он еще не знал. Зато знал, что ненавидит тех, кто унизил его. Впервые за всю сознательную жизнь им руководила не преданность Родине, а ненависть.

За окном, скрывая холмик свежевскопанной земли, падал снег. Белый и чистый.

ГЛАВА 1 9 апреля 2008

Его внедрили в семью в самом начале года. Терпеливо ожидая у передней двери, Джонатан Кэррик слышал, как мать отчитывает детей за неорганизованность. Он улыбнулся. Потом с площадки донеслись шаги — мать вела их по широкой лестнице, мимо двух итальянских картин шестнадцатого века, таких больших, что повесить их следовало бы в галерее. Увидев Кэррика, женщина состроила гримасу.

— Думаю, Джонни, мы уже готовы.

— Уверен, мы наверстаем время, миссис Гольдман. Не проблема.

Он, конечно, приврал, но лишь самую чуточку. По утрам улицы между этим домом в Найтсбридже и школой в Кенсингтоне — она называлась «международной», потому что в ней учились отпрыски очень богатых семей из многих стран, — всегда были забиты автомобилями. После внедрения в семью жизнь Джонатана Кэррика превратилась в один сплошной обман, и ему приходилось постоянно быть настороже, чтобы не сказать лишнего.

— И не беспокойтесь, к собранию они успеют — я вам обещаю.

Из двери, ведущей в кухню, появилась служанка с двумя пластиковыми контейнерами с фруктами и сэндвичами. Это тоже было составной частью утреннего ритуала. Дети брали контейнеры с собой, съедали на ланч то, что им давали в школе, и контейнеры возвращались домой в целости и сохранности. Фрукты и сэндвичи поступали на кухню и доставались Кэррику и Роулингсу, через которого Кэррик и попал в семью, или же Григорию и Виктору.

— Пожалуйста, милые, быстрее, — поторопила детей миссис Гольдман.

Сельма и Питер скатились по ступенькам. Девочке было девять, мальчику — шесть. Жизнерадостные, бойкие, веселые и счастливые.

— Доброе утро, мистер Кэррик… Привет, Джонни… — Допускать фамильярное к себе отношение в присутствии их матери было бы неверно, а потому он сурово сдвинул брови, буркнул что-то насчет опоздания и посмотрел на часы. Его демонстративная строгость была оценена по достоинству — Сельма рассмеялась, Питер захихикал.

Держа в руке ключи от машины, он ожидал у тяжелой двери. Вышедший из кухни Григорий обошел детишек, служанку и миссис Гольдман и подошел к Джонатану. Взгляды их на мгновение встретились, мужчины едва заметно кивнули друг другу. Познакомиться с ним толком Кэррик не успел, а русский телохранитель даже и не скрывал неприязненного отношения к появившемуся в доме чужаку. Разговаривать о чем-то не было необходимости — за три месяца процедуру довели до совершенства. Кэррик пробежал пальцами по контрольной панели у двери, набрал код, отключил сигнализацию и открыл дверь, хорошо смазанную, но тяжелую из-за вставленной в нее стальной пластины.

Григорий сбежал по ступенькам, бросил взгляд вправо-влево и, не обнаружив ничего подозрительного, махнул рукой. Следующим по ступенькам, неловко и прихрамывая, спустился Кэррик. «Мерседес» стоял у тротуара. Кэррик подошел, открыл дверцу, сел за руль, включил зажигание и, подав назад, открыл заднюю дверцу. Дети заняли свои места и пристегнулись. Щелкнули пряжки, дверцы закрылись, и Кэррик отъехал от тротуара.

Он еще раз посмотрел в сторону дома. Миссис Гольдман стояла на верхней ступеньке и, помахав рукой, послала им вслед воздушный поцелуй. Глядя на эту женщину, Кэррик мог бы назвать ее симпатичной, хотя в тонких чертах проступало что-то резкое, грубое, жестокое. У нее были красиво очерченные скулы и рельефные ключицы. В светлых волосах как будто запутались лучи утреннего солнца. Одета она была неброско — юбка, блузка, вязаный шарфик на шее. Как и во всех остальных взрослых в этом доме, Кэррик видел в ней опасность для себя.

Каждое утро он отвозил детей Иосифа и Эстер Гольдман в международную школу и привозил их обратно уже после занятий. В промежутке между поездками в школу сопровождал миссис Гольдман на художественные выставки, благотворительные приемы, коктейль-пати, в театр или на концерты. В общине новых русских, сравнительно недавно обосновавшихся в Великобритании, она держалась скромно, но не незаметно. Была проницательна и остроумна, украшая тем и другим скорее мужа, чем какие-то общественные мероприятия. Кэррик не мог точно сказать, сколь долго продлится его работа в семье, но полагал, что срок исчисляется неделями, а не месяцами. Ехал он осторожно, не спеша.

Проблема заключалась в том, что высокие ожидания, возлагавшиеся на него руководством, не оправдались: он проник в дом, но внутри него оставался на положении постороннего. Так, например, Кэррик не знал, куда отправились утром Иосиф Гольдман, Виктор и даже Саймон Роулингс. Сидевшие позади дети молчали; их маленькие, пухлые пальчики ловко бегали по контрольным панелям «гейм-бойз». К тому времени, когда Кэррик приехал за детьми, Иосиф Гольдман, Виктор и Саймон Роулингс уже уехали. Никто бы, конечно, не стал критиковать его за то, что он не знает, где они, но руководители операции, потребовавшей привлечения больших ресурсов и средств, ждали большей отдачи.

Время от времени он поглядывал в зеркальце заднего вида. Джонатан не знал, есть ли у него «хвост» и далеко ли отстала машина поддержки. Его наняли для одной-единственной цели — не допустить возможного похищения детей, которые были весьма соблазнительной добычей, если учесть, что их отец стоил сто миллионов фунтов стерлингов. Бронированный «мерседес» шел немного тяжеловато, а в кармане пиджака у Кэррика всегда лежал баллончик с перечной смесью. Он чувствовал себя ужасно одиноким, но ничего не мог с этим поделать — такая уж была у него работа.