Джеральд Сеймур - Бомба из прошлого

• Название: Бомба из прошлого
• Автор: Джеральд Сеймур
• Издательство: Вече
• Жанр: Боевик
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-9533-5265-9

Россия после развала СССР. Офицер КГБ похищает со склада военной базы ядерный заряд огромной мощности. По прошествии 15 лет похититель решает продать свой «трофей» за большие деньги. Покупатель нашелся быстро. Да не один…

Британская разведка, русская мафия и международный терроризм — это лишь малая часть тем и проблем, о которых рассказывает современный мастер триллера Джеральд Сеймур в своем захватывающем боевике «Бомба из прошлого».

---

Тадеуш облизал пересохшие губы. Из леса донесся глухой крик совы. Он не ответил.

— Прежде чем отправляться сюда, я навел кое-какие справки и попросил сделать то же Магду. Деревенские считают тебя странным, не таким, как они, но никто не сказал, что ты сделал что-то плохое, обманул кого-то или причинил кому-то боль. Тем не менее ты напуган и держишь наготове оружие. Вот я и спрашиваю себя: почему немолодой уже человек, живущий в лесу, в доме, где родился, держится особняком? От кого ему защищаться? Кого бояться? Я еще молод, всего лишь семь лет назад закончил краковскую семинарию, и плохо разбираюсь в людях. Но я знаю, что исповедь очищает, и вижу, что на тебе лежит какая-то вина.

Слезы подступили к глазам, и Тадеуш вытер их рукавом.

— Чем мог провиниться человек, если он не преступник? Насколько мне известно, ты родился в этом самом доме, который охраняешь теперь с собакой и ружьем, в 1937 году. Ты не кажешься мне человеком, способным на преступление, но ты и ребенком жил в этом лесу. Ты жил в доме, который стоит так близко от того места. Однажды к нам в семинарию приезжал раввин из Германии. Мы слушали его с особенным вниманием. Он рассказывал о Холокосте, а на следующий день мы поехали в Аушвиц-Биркенау. Всего час езды на поезде от Кракова. Он произнес слова, которые я запомнил навсегда. Слова, с которыми провожали его те, кто был в том лагере и кому повезло выжить. Вот эти слова: «Для евреев немцы были злом, но поляки-христиане были еще хуже». Ты ведь был тогда ребенком? Можешь не отвечать, но помни — только исповедь очищает человека от чувства вины. И вот что я скажу, Тадеуш. Если только тебе представится возможность — а такое случается очень редко — исправить причиненное зло, воспользуйся ею. И, пожалуйста, привези нам дров. В последние дни нам пришлось нелегко.

Священник поднялся и вышел.

Вдвоем, Тадеуш Комиски и пес, они съели мясной пирог, поделив его пополам. Исправить зло… Слова эти звенели у него в ушах. Он смел на ладонь оставшиеся на столе крошки и дал псу вылизать картонку.

* * *

Он вздрогнул и на мгновение застыл от шока, но Ройвен Вайсберг их не увидел.

Они шли по стене, а внизу, справа, виднелся крепостной ров, окружавший когда-то Старо Място. Внизу слева лежала улица, заполненная пешеходами, расходившимися по домам после закрытия магазинов и кафе. Людской поток обтекал их с двух сторон, как встретившийся на пути камень. Со стороны они походили на влюбленных: он обнимал ее за плечи, ее рука лежала у него на поясе. Лица молодого человека Кэррик не видел — он уткнулся в ее волосы, — но она в какой-то момент подняла голову, и их взгляды встретились.

Еще секунда, и они прошли мимо.

Видеть Кэти, девушку, с которой проводил часы на узкой койке в крохотной яхте, в объятиях другого мужчины… Картина осталась в памяти незаживающей раной. Следуя за Вайсбергом, он ощущал боль воображаемого предательства.

* * *

— Контроль. Вижу цель. На стене. Идут на запад. Ч-Один, прием.

Кэти отстранилась, но Люк Дэвис взял ее за руку, и они пошли дальше. Наверно, так было нужно, потому что за ними могли наблюдать. Она и раньше это делала, обнимала мужчин, держалась за них и ничего при этом не чувствовала. Обычный прием, рутина, то, чему ее обучали с самого начала, после перехода в 10-й отдел. Он сжал руку, и она не сопротивлялась, когда их пальцы переплелись.

Сигарета. Рука ко рту.

— Ч-Один. Молодец. Спасибо. Все хорошо. Можете возвращаться, дальше мы вдвоем справимся. Удачи. А-Один, прием.

Сигарета пыхнула, выпустив в вечерний воздух тоненькую струйку дыма.

* * *

Яшкин не знал, что делать. Друг потел, но почему?

Печки в «полонезе» не было, но он все же наклонился и опустил стекло с правой стороны.

Пот, гримаса боли и страх в глазах. Тут что-то серьезное. Да, на таможне бывший замполит устроил настоящее представление, это надо признать. И, конечно, он нервничал и потел. Но тот пот был практически незаметен, а сейчас капли катились по лбу и срывались с кончика носа. Там Моленков продемонстрировал и командный голос, и умение игнорировать неудобные вопросы, и способность держать ситуацию под контролем: увел таможенника от багажника, где, прикрытая брезентом, лежала она, и сам забросал его вопросами. Доедут ли они на этих покрышках до Минска? Можно ли здесь проверить уровень масла? Они даже подняли капот и выяснили — к удивлению Яшкина, — что уровень масла вполне удовлетворительный.

А Моленков все не унимался. Какое шоссе ведет в Минск: М1 или М20? Не лучше ли им проехать через Бобруйск? Нет ли у таможенника родственников в армии? Каков прогноз погоды на завтра и не обещают ли дождь?

Сидя в машине, Яшкин слышал звон медалей, приглушенные голоса и даже восклицания. Затем последовали рукопожатия, выражения благодарности и пожелания счастливого пути. Моленков и таможенник расставались закадычными друзьями. Отъехав от контрольного пункта, они остановились у первого же кафе, зашли в туалет — безупречно чистый, не то, что в Сарове — и переоделись в гражданское. Медали перекочевали в сумку. Путешественники купили свежего хлеба, сыра, банку соленых огурцов и перекусили. Моленков накинулся на еду с несвойственной ему жадностью, которую Яшкин принял за реакцию на стресс.

И вот теперь он вскинул руки к груди и тяжело задышал. Пот полился еще обильнее. Моленков застонал.

Стон перешел во вздох, почти всхлип. Губы скривились в гримасе боли. Пальцы впились в воротник.

— Яшкин… — прохрипел Моленков.

— Что?

— Мне плохо… серьезно…

— Вот как?

— У меня сердечный приступ.

— Неужели?

— Может, остановишься?

— Зачем?

— Нет, давай в Гомель. Там есть госпиталь.

— Может, есть, а может, нет.

— Яшкин… больно… в груди…

Он не стал ни прибавлять, ни сбавлять. Только посматривал на знаки, чтобы не пропустить поворот на Добруш.

— Бога ради, Яшкин… у меня сердечный приступ. Я сейчас умру… Пожалуйста, друг, сделай же что-нибудь…

Яшкин съехал на обочину.

— Выходи.

Моленков кое-как вывалился из машины. Яшкин остался. Его приятель сделал несколько шагов в сторону и согнулся.

Яшкин наклонился к открытой дверце.

— Перво-наперво, расстегни ремень. Давай, давай, не стесняйся. Вот так… так… Теперь пуговицы на брюках. Молодец. Не беспокойся, никто, увидев тебя со спущенными штанами, останавливаться не будет. Руки на живот. И помассируй его как следует. Еще… еще… А теперь пульни-ка газами. Отлично. Глубокий вдох. Выдох. Ну как, полегчало? Сердце больше не шалит?

— Обожрался, вот в чем твоя проблема. И не надо было так спешить. А потом еще долго сидел. Ремень сдавил живот, вот пища и застряла. Боль — следствие образования кислоты в пищеводе. Ну что, едем дальше?

Пристыженный и потрясенный, Моленков вернулся на свое место и захлопнул дверцу. Яшкин снова влился в поток грузовиков и легковушек.

— А как ты догадался, что у меня не сердечный приступ? — спросил через какое-то время Моленков.

— Ты руки держал не там.

— Как это? Я держался за сердце.

— Нет. Сердце выше. Ты страдал желудочной диспепсией, обострившейся вследствие переедания. Ты же лопал хлеб с сыром, как свинья желуди.

Яшкин поморщился — Моленков выпустил остатки газов, и ремень безопасности сразу ослаб.

— Сейчас мне уже лучше. — Бывший замполит рыгнул. — А тогда я думал, что умираю.

— Смотри повнимательнее, как бы не пропустить поворот.

— А что бы ты сделал, если бы у меня случился сердечный приступ? У нас ведь график. — Моленков вытянул руку. — Вон он, знак. Поворот на Добруш и Ветку.

Яшкин знал, что сделал бы, случись у друга приступ, а потому и воспользовался удобным предлогом, чтобы не отвечать.

* * *

Молодой человек определенно напрашивался на неприятности. Что ж, раз так, то он их получит, решил Лоусон. Люк Дэвис вел себя, как жеребенок на лужку, — бил копытом травку.

Все, кроме Денниса и Эдриана, собрались в микроавтобусе. Стрелок устроился сзади с картой на коленях. Лоусону Стрелок нравился — спокойный, говорит только по делу. Багси снова заметил, что агенту нужен маячок — все согласились, и дальнейшей дискуссии не потребовалось. Его Лоусон тоже уважал. Шринкс был возле собора, когда агент и «объект» прошли мимо. Видел их не более пятнадцати секунд и с расстояния в двести метров, но рассмотрел хорошо с помощью карманного бинокля. Добавить к сказанному было нечего, так что он промолчал. И Чарли, эта девчонка, тоже показала себя с лучшей стороны: к месту вышла вовремя, задание выполнила, вот только тащить с собой Дэвиса было необязательно, но тот сам проявил ненужную инициативу Что ж, по крайней мере она не пассажир, а вполне адекватный член группы. И только Люк Дэвис рвался в бой. Пожалуй, пришло время поставить парня на место.