Игорь Оськин - У нас была Великая Эпоха

• Название: У нас была Великая Эпоха
• Автор: Игорь Оськин
• Жанр: Проза

Автор дает историю жизненного пути советского русского – только факты, только правду, ничего кроме, опираясь на документальные источники: дневники, письменные и устные воспоминания рядового гражданина России, биографию которого можно считать вполне типичной. Конечно, самой типичной могла бы считаться судьба простого рабочего, а не инженера. Но, во-первых, их объединяет общий статус наемных работников, то есть большинства народа, а во-вторых, жизнь этого конкретного инженера столь разнообразна, что позволяет полнее раскрыть тему.

Жизнь народных людей не документируется и со временем покрывается тайной. Теперь уже многие не понимают, как жили русские люди сто или даже пятьдесят лет назад.

Хотя источников много, но – о жизни знаменитостей. Они и их летописцы преподносят жуткие откровения – о падениях и взлетах, о предательстве и подлости. Народу интересно, но едва ли полезно как опыт жизни. Политики, артисты, писатели живут и зарабатывают по-своему, не так как все, они – малая и особая часть народа.

Автор своим сочинением хочет принести пользу человечеству. В то же время сильно сомневается. Даже скорее уверен – не было и не будет пользы от призывов и нравоучений. Лучшие люди прошлого уповали на лучшее будущее: скорбели о страданиях народа в голоде и холоде, призывали к добру и общему благу. Что бы чувствовали такие светочи как Толстой, Достоевский, Чехов и другие, если бы знали, что после них еще будут мировые войны, Освенцим, Хиросима, Вьетнам, Югославия…

И все-таки автор оставляет за собой маленькую надежду на то, что его записи о промелькнувшей в истории советской эпохе когда-нибудь и кому-нибудь пригодятся в будущем. Об этом времени некоторые изъясняются даже таким лозунгом: «У нас была Великая Эпоха!»

---

Колесов не решился на столь серьезный подход и ограничился проявлением недостатков своего характера – вспыльчивости, невыдержанности. Стал дерзить по поводу и без повода. Для подтверждения твердости своих намерений отпустил бороду. В то время борода у офицера была редкостью и даже вызовом. Когда в часть приехал прославленный маршал Чуйков, командующий округом, он со своей нестриженой бородой был дежурным по части. Не собирался дерзить герою войны, просто доложил бы по уставу: «За время дежурства никаких происшествий не произошло». Командир части Соколов только перед самым приездом маршала заметил его и быстро принял решение – заменить.

Другие поводы не заставили ждать. Рем говорил ему о Ератове, офицере атомной команды:

— Мы его вычислили – сексот. Причем по вполне безобидной информации, потом сами нарочно запускали для проверки.

— Как это его угораздило? Вроде приличный парень.

— А он как послушный отличник – попросили, выполняет.

Не завербованный Селезнев предположил, что майор завербовал второго техника, Гайворонского. Колесов отнесся равнодушно, не было причин опасаться.

Не сдерживая себя, он громогласно разъяснял решения партии мрачному майору КГБ, прозрачно намекая на аморальность вербовки сексотов для слежки друг за другом:

— Вы действуете неправильно, собирая непроверенные сплетни и слухи… Прежде всего партийные и комсомольские организации обязаны воспитывать и повышать бдительность… Партия осудила бериевских последышей, которые ставят себя вне и выше партии и общества.

КГБ-шник мрачно отбрыкивался:

— В органах таких людей давно нет….

Колесов был доволен: хорошо поругались, это тоже пойдет мне в копилку.

Комсомольский секретарь недовольно отозвался о выкрутасах Колесова и добавил:

— А почему он в партию не вступает?

Сам он и другие офицеры недавно вступили в партию, в том числе Тусеев и Романов. В принципе он тоже был «за», но понимал, что в этом случае ему из армии не уйти.

Припомнил свои предыдущие нервные срывы: внутри всё начинает бурлить, в голове пронзительно холодеет, нервный столб проходит через грудь и живот. Мучения усиливаются, мысли скачут, отбрасываются все соображения об опасности – всем пренебрегу, но не допущу своего уничижения, пойду до последней черты. Он приучался сдерживаться внешне, но физиология срывов оставалась прежней. Об этих симптомах рассказывал врачу части и потом в госпитале.

Самым значительным эпизодом стало столкновение с капитаном из штаба части. Зануда и замухрышка сделал какое-то обидное замечание во время его дежурства по части. Он тут же впал в истерику (позволил себе впасть). Кричал на зануду несколько минут подряд, почувствовал дрожь в руках. Зануда вышел из комнаты. Он пошел за ним по коридору и продолжал кричать. Зануда вяло огрызался. Колесов почувствовал необходимость в решительном, окончательном действии – ударить его. И уже угрожал избить. Зануда замолчал, испугался. А он не смог ударить (интеллигент?).

Позднее командир части сказал по поводу «возмутительного факта»:

— Еще немного, и пришлось бы сразу двоих из армии увольнять.

Эпизод стал легендой, товарищи вспоминают о нем с удовольствием.

Хорошо помог врач части: направил его в окружной госпиталь, написал подходящую медицинскую характеристику, по которой Колесов стал немножко идиотом.

Летом Алла предложила:

— Давай переедем к матери, там с ребенком будет лучше, да и мама поможет.

Он уже был уверен, что уйдет из армии, согласился. Теща – человек из простого народа. Он сам оттуда, отношения были хорошие. Только иногда спрашивал Аллу:

— А на что она живет?

— Да много ли ей надо, пенсия небольшая есть.

Теща целые дни проводит на базаре. Вечером возится в курятнике. Вопрос прояснился: она покупает на базаре живых цыплят, откармливает и продает.

— Да это же спекуляция! — возмутился зять, — это надо прекратить.

Заспорили, не договорились. У тещи твердый характер, ее промысел уже много лет приносит хороший доход. В споре она напомнила зятю о его грехе:

— Ты же приносишь спирт с работы.

Он перестал разговаривать с тещей. Помощи от нее тоже практически не было.

Лишь много лет спустя он осознал свою ошибку. Спекуляции не было, был производственный процесс: откорм цыплят до взрослых кур и обработка продукта. Малый бизнес. Без регистрации и налогов, ну да это нарушение несерьезное. Интересный факт: в послевоенной денежной реформе теща потеряла столько же, сколько и его мать.

Алла рассказывала:

— Мама говорит, что если бы сейчас были такие порядки, как до революции, она бы большое свое дело развернула.

Осенью он поехал в Винницу, в госпиталь на обследование. Там вел себя нормально, ничего не изобретал, жаловался на неудержимую вспыльчивость, на пережитую блокаду, намекал на вредные для нервов специфические условия работы. Об атомных бомбах не говорил, нельзя, но врачи могли догадываться.

В декабре 1960 года был уволен из армии по болезни и в связи с сокращением. Последнее давало надежду на главную льготу – предоставление жилья.

Диагноз по медицинской справке – психопатия с эмоционально-волевой неустойчивостью в фазе декомпенсации.[8]

Мелкий факт, случившийся при отъезде, подтолкнул к осознанию своего нового положения, а именно – положения человека, выпавшего из люльки и отвечающего теперь лично за всё обустройство своей жизни: работу, жилище и всё прочее. Перед отъездом отправлял мебель контейнером. Солдаты вынесли мебель на улицу. Машина запаздывала. Он звонил, обещали прислать. Время шло, отправка могла сорваться. Не такая уж и большая беда была бы, но его вдруг охватило острое чувство отчаяния, до комка в горле и подступивших слез. Отрезанный ломоть, которому можно отказать в помощи… Машина пришла, злого умысла не было, обычный беспорядок.

В последний день 1960 года на двадцать восьмом году жизни с женой и двухмесячным сыном он приехал домой, в Ленинград. Новый год встретил с родственниками. Вышел на прогулку с сыном в коляске, остановился у витрины на родном Суворовском проспекте и вдруг радостно осознал: «Вот оно, свершилось, я дома и навсегда».

Крылатые ракеты

Квартирный вопрос. Еще за полгода до увольнения из армии Колесов сказал матери:

- По закону мне должны дать жилье. Вот не знаю, если пропишусь с женой и ребенком у тебя, не скажут ли, что на вас двадцати восьми метров достаточно? И ничего не дадут?

— Я обменяюсь на меньшую площадь.

Она переехала в девятнадцатиметровую комнату, с окнами во двор, но без уличного шума и с ванной.[9]

Он пошел в жилищный отдел узнать, как получить жилье.

— А сколько у вас метров, — спросила инспекторша, — девятнадцать? На четверых? Так вам больше ничего не положено. Норма для получения жилья – 3,5 квадратных метра на человека, у вас больше.

Жестокая, страшная правда потрясла его. Он понял Хрущева так, как слышал: тот обещал дать жилье всем увольняемым из армии.

— И что же делать? — спросил он инспекторшу, — рожать еще? А сколько ждать?

— Еще? Посчитаем. Нет, все равно еще лишних полтора метра будет. А ждать – сейчас получают те, кто десять лет назад встал на очередь.

— А жилищный кооператив? Это возможно?

— Там норма четыре с половиной метра. Так что и туда пока не примут.

Выйдя, размышлял: «Экую же глупость я сотворил! Имел право ехать в любой город, например, в Москву, там у меня площади нет… Теперь получается, что обмен на меньшую комнату был просто наивной глупостью, уж если меняться, так надо было на четырнадцать и меньше. Что ж, незнание закона не освобождает от глупости».

Потом он понял, что хотя бы не успел сделать самую большую глупость: прописаться к матери. А по правилам обязан прописаться туда, откуда выехал.

Мать пошла посоветовалась с юристом – судьей, хорошей знакомой в бытность ее работы управдомом.

Судья подсказала решение. По ее совету родилось замечательное дело, которым он гордится и всем рассказывает. Действительно, редкий гражданин может похвастаться тем, что он судился со своей собственной мамой. А он хвастает – подал в суд иск на мать с требованием прописать его с женой и ребенком в ее комнату. Он был истцом, а мать ответчиком. Ужасающая картина суда: мать плачущим голосом перечисляет свои болезни, просит отказать в иске сыну. С предыдущего дела на этом заседании задержалась прокурорша, которая стала стыдить сына за нехорошее отношение к родной матери. Он, мать и судья молчали. В иске судья отказала на основании какого-то давнего, довоенного постановления, до которого могла докопаться только она.

Далее он оформил временную прописку, без права на площадь, у своей тети (коки), к тому же еще и больной туберкулезом. Только после этого подал заявление о предоставлении жилья по льготе для уволенного из армии. Нормальные герои всегда идут в обход.