Ричард Бокэм - Иисус глазами очевидцев Первые дни христианства: живые голоса свидетелей

• Название: Иисус глазами очевидцев Первые дни христианства: живые голоса свидетелей
• Автор: Ричард Бокэм
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Религиоведение
• Год: 2011
• ISBN: 978–5–699–46401–2

Эта книга — удивительное расследование всемирно известного ученого, которое проливает свет на жизнь Иисуса и происхождение Евангелий. Сюда вошли результаты новейших исследований древней культуры, человеческого мозга, механизмов памяти. Автор объясняет, как получилось так, что слова и поступки Иисуса не были забыты и достоверно известны всему миру и теперь, и приоткрывает завесу над одной из величайших тайн Библии: тайной личности любимого ученика Иисуса, загадочного автора Четвертого Евангелия. Впервые на русском языке главный труд одного из самых авторитетных специалистов по Новому Завету.

Впервые:

Живые свидетельства всех непосредственных участников евангельских событий и древних церковных историков и апологетов, проанализированные одним из самых авторитетных исследователей Библии.

Результаты новейших исследований древней культуры, человеческого мозга, механизмов памяти и жизни первого христианского поколения.

Уникальная реконструкция цепочек, по которым устно передавались рассказы о словах и поступках Иисуса от человека к человеку.

Тайна личности анонимного любимого ученика Иисуса, загадочного автора Четвертого Евангелия.

Ричард Бокэм — специалист по Новому–Завету, профессор Университета Сент–Эндрюс ( Шотландия ), член Британской академии и Королевского научного общества Эдинбурга.

---

Если этот аргумент убедителен — невозможно утверждать, что приписывание авторства Евангелия Любимого Ученику есть позднее дополнение к Евангелию. Это Евангелие, с его Эпилогом и двухступенчатым завершением, композиционно построено так, чтобы причастность Любимого Ученика к его созданию стала очевидной лишь в самом конце. Это откровение дает читателю возможность ретроспективно представить личность Любимого Ученика, как явно, так и скрыто присутствовавшего на протяжении всего рассказа, — и убедиться, что он в самом деле особенно хорошо подходит на роль свидетеля Иисуса и автора Евангелия. О том, как и почему автор столь тщательно скрывает сведения об авторстве Евангелия вплоть до последних его строк, мы поговорим в следующей главе.

Кто «знает» в Ин 21:24?

В отрывке, открывающем авторство Любимого Ученика, остается еще одна загадка: «Сей ученик и свидетельствует о сем, и написал сие; и знаем, что истинно свидетельство его» (21:24). Кто «знает, что истинно свидетельство его»? От чьего лица это говорится? Здесь есть четыре основные возможности. Во–первых, речь может идти о читателях вместе с автором (Любимым Учеником): «все мы знаем, что это свидетельство истинно». Но это маловероятно, поскольку первые читатели или слушатели Евангелия едва ли могли это знать. Наиболее распространенное мнение — речь идет о круге наставников или старцев, которые прибавили к Евангелию свое свидетельство, указав на личность автора, и дали ему «рекомендацию»[952]. Однако и это едва ли возможно, если, как я уже показал, заключительные строки Евангелия (21:24–25) неотъемлемо принадлежат оригинальному авторскому замыслу. Кроме того, трудно понять, какое значение могли иметь заверения в ценности свидетельства Любимого Ученика из уст людей, которые сами себя не называют и никак не дают читателю понять, от кого исходит это утверждение[953].

В–третьих, множественное число может относиться к кругу лидеров или свидетелей, к которому Любимый Ученик причисляет и себя[954]. Чередование третьего лица, относящегося к Любимому Ученику, и первого лица множественного числа («знаем») — здесь не проблема. Δο сих пор об этом ученике говорилось в третьем лице: стандартная практика античных авторов, делавших себя героями собственного повествования. Однако в этом стихе автору приходится перейти от третьего лица повествования к первому лицу непосредственного обращения к читателям: это необходимо, когда он, так сказать, выходит из рамок повествования и раскрывает свое авторство.

Таким образом, третий вариант вполне возможен, особенно если рассматривать этот стих изолированно; и все же наиболее предпочтительной представляется мне четвертая и последняя возможность. Та, что множественное число здесь — не истинное множественное, а замена единственного[955]. На это можно возразить, что тогда использования множественного числа вместо единственного следовало бы ожидать и в стихе 25; однако известно, что грекоязычные античные авторы, говоря о себе, легко переходили от единственного числа к множественному и обратно. Один из множества таких примеров, особенно интересный, поскольку он находится в заключении трактата, мы встречаем в сочинении Дионисия Галикарнасского «Демосфен» (§ 58), чьи заключительные три предложения звучат так:

Я мог бы привести и примеры сказанного, однако боюсь наскучить — особенно тебе, своему адресату. Так что на этом, дорогой мой Аммей, мы закончим рассуждения о стиле Демосфена. Если сохранит нас бог, в будущем представим тебе следующее сочинение, более пространно и подробно трактующее о сказанном предмете[956].

Стивен Ашер, переводчик издания Лоэба, переводит множественное число в последних двух фразах английским единственным числом — несомненно, потому, что такой переход от единственного к множественному на англоязычный слух звучит непривычно и странно. Это показывает, что нам стоит проявлять осторожность и не судить о значении такого перехода, опираясь на английские стандарты. В следующем разделе мы приведем еще один пример такого же перехода в греческом тексте — на этот раз в тексте самого Иоанна.

Аргументация в пользу этой гипотезы зиждется на сходстве данного фрагмента («знаем, что истинно свидетельство его») и некоторых других отрывков из Иоанна, которые, если рассматривать их вместе, говорят об употреблении Иоанном особого грамматического приема, который я назову «множественным числом авторитетного свидетельства». Рассмотрим же другие примеры такого употребления множественного числа.

Множественное число авторитетного свидетельства

В этом разделе мы покажем, что в Ин 21:24 употребляется характерная для Иоанна идиома, которую мы встречаем и в других Иоанновых писаниях (то есть в Евангелии и посланиях Иоанна), именно в Ин 3:11, 1 Ин 1:5; 4:14 и в 3 Ин 9–10, 12. Единство автора Евангелия от Иоанна и трех Иоанновых посланий оспаривается, однако сейчас нам нет нужды разрешать этот вопрос. Во всяком случае, всеми признано, что корпус «Иоанновых» сочинений обладает определенными и особыми лингвистическими характеристиками — вне зависимости от того, принадлежат ли они к «идиолектике» одного писателя или «социолектике» писательской школы. Следовательно, параллельные места в Иоанновых посланиях могут помочь нам установить точное значение того или иного места в Евангелии от Иоанна.

Рассмотрим идиому, которую мы назвали «множественным числом авторитетного свидетельства». Использование первого лица множественного числа (как местоимений, так и глаголов) в значении «я» у Иоанна впервые подметил Адольф фон Гарнак в своем важном, но по большей части забытом труде 1923 года[957]; не так давно Говард Джексон привлек внимание к работе Гарнака, развив ее в новом направлении[958]. Эти авторы говорят о «"мы", выражающем авторитет» или «облеченном властью»[959]; однако лишь Джон Чепмен в своей практически никем не замеченной статье 1930 года[960] указал на общий элемент свидетельства во всех случаях употребления данной идиомы. Этот общий элемент оправдывает введенный мною термин: «множественное число авторитетного свидетельства». Из всех трех исследований я почерпнул много полезного, хотя ни с одним из них не готов согласиться вполне. Далее мы подробно рассмотрим обсуждаемые тексты, дабы убедиться, что во всех них содержится одна идиома — «множественное число авторитетного свидетельства».

Начать будет полезно с описания трех основных значений употребления в древнегреческом языке (как и во многих других языках) форм первого лица множественного числа — как местоимений, так и глаголов:

(1) Ассоциативное[961] «мы» используется, когда автор включает в число «мы» как себя, так и своих читателей, то есть «мы» означает «я и вы»;

(2) Диссоциативное «мы» используется, когда автор говорит о себе и группе, к которой он принадлежит, но не принадлежат читатели, то есть «мы» означает «я и они»;

(3) «Мы» используется как замена «я»; цель автора — не указать на еще каких–то лиц наряду с собой, но придать ссылке на себя дополнительную весомость. Такое словоупотребление называют иногда «множественным величия» или «множественным авторитета». Автор может использовать его так же, как используется властное «мы» в английском языке, подчеркивая свой авторитет. «Мы» может говорить о себе человек, считающий себя в каком–то смысле выше тех, к кому он обращается[962]. Это словоупотребление напоминает «королевское "мы"» в английском языке; однако в древнегреческом оно употреблялось более широко, чем в современном английском, где используется практически исключительно царствующими особами (хотя манерой говорить о себе «мы», как известно, прославилась Маргарет Тэтчер). В современном английском такое множественное число также подчеркивает авторитет говорящего. Стоит еще раз подчеркнуть, что в греческом словоупотреблении такого рода возможны и даже естественны постоянные колебания между «мы» и «я». Джеймс Моултон пишет о «примерах из поздней греческой литературы и из папирусных писем, ясно и однозначно показывающих, что «я» и «мы» в письменной речи от первого лица чередуются «как бог на душу положит», без малейшей логики»[963].

3 Ин 9–12. Начнем наше исследование с множественного числа авторитетного свидетельства в 3 Ин 9–10, 12. В стихе 8 перед нами явный случай ассоциативного «мы»: автор включает себя («старца») и своего адресата Гая в более широкий круг всех истинных христиан. Однако такое значение невозможно приписать четырем формам первого лица множественного числа в стихах 9, 10 и 12. Некоторые ученые видят в них диссоциативное «мы», которым автор включает себя (но не Гая) в какую–то группу, возможно, в группу христианских лидеров[964]. Трудность здесь, однако, в том, что «мы» в стихах 9 и 10, судя по всему, не равно «братьям» из стиха 10, очевидно, странствующим проповедникам, путешествующим вместе со старцем; а «мы» из стиха 12 явно отличается от «всех» из того же стиха — по всей видимости, всех христиан из общин, к которым принадлежат старец и Гай (см. также «друзья» в стихе 15). Выделять еще одну группу, к которой относится это «мы», кажется чрезмерно сложным решением. Раз уж нам известно, что чередование «я» и «мы» в речи от первого лица — в древнегреческом дело достаточно обычное, проще всего и логичнее всего предположить, что «мы» во всех трех стихах (9, 10, 12) выступает как замена «я».