Рэймонд Браун - Введение в Новый Завет Том II

• Название: Введение в Новый Завет Том II
• Автор: Рэймонд Браун
• Издательство: Библейско–богословский институт св. апостола Андрея
• Жанр: Религиоведение
• Год: 2007
• ISBN: 5–89647–185–8

«Введение в Новый Завет» Рэймонда Брауна (1928–1998), одного из крупнейших библеистов современности, представляет собой классическое учебное пособие. В этом фундаментальном труде автор не только подробно анализирует все новозаветные книги, но и приглашает читателя поразмыслить над проблемами, которые ставит каждая из этих книг, — о Боге, Христе, новозаветных персонажах, церкви и т. д. Каждая глава содержит обширную библиографию. Книга адресована как студентам богословских учебных заведений, так и тем, кто изучает Новый Завет на курсах, в кружках разного уровня и самостоятельно.

---

Раздел 1 основной части (1:10–4:21). Почти четыре главы посвящены проблеме разногласий, или фракций, которые существовали в Коринфе, о чем Павлу стало известно от домашних Хлои (№4)[192]. В результате деятельности, описанной в №2, но, возможно, и без поощрения со стороны самих миссионеров[193], среди коринфских христиан возникли конфликтующие привязанности, и они стали заявлять о своих предпочтениях: «Я Павлов», «я Аполлосов», «я Кифин», «а я — Христов» (1 Кор 1:12)[194]. Современные христиане привыкли к фракционности, и за исключением скорости, с которой они возникли, мы уже не удивляемся розни. Так как для нас привычно, что люди в церковных разногласиях защищают свой собственный выбор и нападают на своих противников, нас может удивить ответ Павла. Павел не защищает «свою» фракцию и не подчеркивает ее превосходство, ибо все проповедники — только служители (3:5). «Разве разделился Христос? разве Павел распялся за вас? или во имя Павла вы крестились?» (1:13). «Павел ли, или Аполлос, или Кифа… вы… — Христовы, а Христос — Божий» (3:22–23).

Существование такого разделения отражало различные личные предпочтения коринфских христиан. Однако при выборе конкретного проповедника, например Аполлоса, некоторые коринфяне могли стремиться к тому, что, по их мнению, представляло большую мудрость, в то время как Павел, не блистая красноречием, проповедовал «юродство» мудрее человеческой мудрости, а именно — Христа, и притом распятого (1:18–2:5)[195]. Это была сокровенная мудрость Бога, скрытая от властей этого века, распявшего Господа славы. Павел проповедовал ее словами, данными Духом, то есть духовные истины — духовными словами (2:6–16). Павел заложил твердое основание, фактически единственное возможное основание — Иисуса Христа, и в день суда все, что несущественно, будет обнаружено и сгорит (3:10–15). Коринфяне должны понять, что они — храм Божий, в котором живет Дух, и презирать мудрость мира как безумие перед Богом (3:16–23). Павел риторически противопоставляет «нас, посланников» (4:9), и коринфян, которые хвалятся своей религиозной позицией, хотя у них нет ничего, что бы они не получили (4:7). «Мы безумны Христа ради, а вы мудры во Христе…» (4:10–13). Это письмо — предостережение отца детям. В Коринф отправляется Тимофей[196], чтобы напомнить коринфянам о жизни и учении Павла, до того, как сам Павел не придет испытать их самонадеянность. «С жезлом прийти к вам, или с любовью и духом кротости?» (4:17–21).

Раздел 2 основной части (5:1–11:34). Павел обращается к проблемам христианского поведения[197]. Вероятно, главы 5–6 затрагивают какие‑то вещи, которые он слышал о коринфских христианах[198]. В большей части наставлений поднимается вопрос секса и брака. В наши дни нормы по отношению к половой жизни отбрасываются как викторианские, но это ставит в заслугу ее британскому величеству стандарты, которые уходят корнями в I век н. э. Сексуальное поведение в браке и вне его — один из важнейших аспектов этики, и неизбежно возникали проблемы из‑за требований, которые накладывала вера во Христа, особенно вследствие того, что уверовавшие иудеи и язычники не всегда придерживались одинаковых взглядов. Первый инцидент (5:1–5) касается человека и его мачехи. Видимо, отец этого человека умер, и он женился на его овдовевшей второй жене (возможно, своей ровеснице!). Не считал ли этот человек или даже вся община («вы возгордились») на основании учения самого Павла, что христиане — новое творение и прежние взаимоотношения уже не имеют значения? Гнев Павла выдает его иудейские корни: брак в таком родстве запрещен законом Моисея (Лев 18:8; 20:11). Однако он основывает свои аргументы на утверждении, что подобное поведение недопустимо даже среди язычников[199]. На этом основании многие ученые полагают, что коринфские языкохристиане ошибочно считали, что провозглашенная Павлом свобода означает отмену старых норм поведения (ср. 1 Кор 6:12). Власть Павла отлучать даже на расстоянии, о которой он напоминает в 5:4–5, и его слова далее, со ссылкой на письмо, которое он уже послал им (Письмо А; №3)[200], показывает, что он заботился не о морали мира за пределами общины: его волновала греховность внутри общины, закваска порока и лукавства (5:6–13, иудейские образы, связанные с празднованием Пасхи).

Иудейское недоверие Павла к языческим порядкам заметно в том, как он запрещает христианам обращаться в языческие суды: христиане должны улаживать споры внутренним порядком (6:1–8); заметно оно и в списке грехов, в которых были ранее повинны коринфяне (6:9–11). В 6:12 мы слышим лозунг, широко распространенный в Коринфе, который, вероятно, лежит в корне многого из того, что осуждает Павел: «Мне все позволительно»[201]. Павел уточняет: позволительно все, но полезно — не все, и никакой наш выбор не должен делать нас рабами. Настоящую свободу не нужно демонстрировать, чтобы она оставалась свободой. Люди живут не в нейтральной среде: потворство распущенности — не свобода, а узы принуждения, которые порабощают. Сексуальная вседозволенность воздействует на христианские тела, к которым следует относиться как к членам тела Христова (6:15) и храму Святого Духа (6:19). Тело человека — средство самокоммуникации, а сексуальная связь рождает союз между партнерами. Союз христианина с недостойным партнером (например, проституткой) бесчестит Христа, а брачный союз — прославляет Бога (6:20)[202].

В главе 7 Павел начинает отвечать на вопросы коринфян[203]. Первый из них касается утверждения (принадлежащего Павлу или возникшего в Коринфе): «Хорошо мужчине не касаться женщины»[204]. (Такая модель из цитируемых высказываний/лозунгов, которые затем обсуждаются, часто рассматривается как подражание Павла кинической диатрибе.) Хотя воздержание от сексуальных отношений само по себе похвально, Павел не поощряет его в браке, ибо оно ведет к соблазнам и несправедливости. Он поддерживает желание вступить в браку тех, кто не может воздерживаться, хотя сам хотел бы, чтобы все были как он, то есть, видимо, без жены (Павел — вдовец или никогда не был женат?); и конечно, необходимо воздержание (7:2–9).

Тем же, кто уже женат (вероятно, имея в виду конкретную семью), Павел повторяет повеление Господа против развода и повторного брака (7:10–11), но добавляет собственное правило: разделение возможно, если один из супругов не христианин и не может жить с верующим в мире (7:12–16)[205]. Строки 7:17–40 пронизаны апокалиптизмом: всем людям (обрезанным и необрезанным, рабам[206], холостым и женатым, вдовым) лучше оставаться в том состоянии, в котором они были призваны, ибо «время уже коротко»[207]. См. темы для размышления в главе 21 о «временной этике» и о том, как быть с такими наставлениями две тысячи лет спустя. В данном случае апокалиптизм — одна из главных причин, по которым Павел защищает целибат. Как христианская ценность целибат лишен смысла, если не сопровождается другими чертами (добровольная бедность, жертвенность), отражающими веру в то, что мир сей простоит недолго.

В главе 8 Павел отвечает на вопросы о пище, которая была пожертвована богам, а затем продавалась[208]. Поскольку нет иных богов, кроме Единого Бога, Отца и источника, из которого исходит все[209], неважно, жертвенная ли это пища или нет. Таким образом, христиане свободны: «Едим ли мы, ничего не приобретаем; не едим ли, ничего не теряем» (8:8). Однако Павел заботится о немощных новообращенных, чье знание несовершенно и которые могут подумать, что наличие в храме идола и трапеза там означает поклонение этому богу и что вкушение идоложертвенного — идолопоклонство. Поэтому важно не соблазнить немощных[210]. Павел руководствуется утверждением, которым начинается обсуждение (8:2): знание, даже правильное, может надмевать, но любовь укрепляет других и сдерживает своекорыстие. (Понятие пастырского ограничения прав может стать проблемой для поколения, которое постоянно говорит о правах, но не об обязанностях.) Если пища приводит к падению «немощных», лучше не есть ее (8:13). «Не подавайте соблазна ни иудеям, ни эллинам, ни церкви Божией» (10:32).

В главе 9 Павел страстно защищает свои права как апостола. Некоторые не признают его апостолом, но он видел воскресшего Господа, и его миссионерские успехи доказывают его апостольское звание. Не от сомнения в своем статусе Павел не пользуется своими правами апостола — например, права получать пищу и материальную поддержку от общины, взять с собой жену–христианку, которую тоже будут содержать верующие[211]. Он предпочитает сам содержать себя и проповедовать безвозмездно, чтобы просьба о поддержке не стала препятствием вере (могут подумать, что он проповедует ради денег). Два глубоко риторических отрывка (9:15–18,19–23) представляют Павла с самой лучшей стороны. Он явно гордится тем, чего достиг ценою своих жертв, в то же время — на нем обязанность, возложенная на него Богом: «Горе мне, если не благовествую». В своей проповеди он стал всем для всех, чтобы приобрести больше последователей: для подзаконных был как подзаконный, для чуждых закона — как чуждый закона, для немощных был как немощный. (Этот отрывок должен стать предостережением всем тем, кто видит во взглядах Павла строгую и негибкую идеологию: прежде всего он был миссионером.) В 9:24–27 он завершает разговор о трудностях, которые преодолевал в своем служении, используя образы спортивного состязания (что должно было быть близко коринфянам, для которых Истмийские игры имели большое значение[212]). Он строг к себе, чтобы его самого не дисквалифицировали после проповеди другим.