Ричард Докинз - Рассказ предка. Путешествие к заре жизни.

• Название: Рассказ предка. Путешествие к заре жизни.
• Автор: Ричард Докинз
• Жанр: Биология

 «Рассказ Предка» – это странствие длиной четыре миллиарда лет. Мы, современные люди, путешествуем назад во времени в поисках нашего предка. В то же время любое другое живое создание – животное, растение, гриб, бактерия – каждый совершает свое собственное путешествие. Вместе мы идем назад во времени, встречая другие группы странников, с которыми мы разделяем общего предка.

Мы продвигаемся, пренебрегая опасностью, через массовые вымирания, встречая все более и более отдаленных общих предков. В конечном счете, мы проходим тот фундаментальный поворотный момент для жизни на Земле, когда в одной клетке объединились будущее простейшее с бактерией, чтобы сформировать клетку с ядром. Как только мы достигли этого момента, все живые существа вместе совершают заключительное путешествие к возникновению жизни.

Этот величественный рассказ объединяет эту замечательную книгу. Все же, хроника путешествия представляет собой коллекцию отдельных рассказов, поведанных странниками. Эти рассказы охватывают процессы, связанные с разворачиванием жизни на Земле. Чрезвычайно богатые и разнообразные, они включают в себя результаты недавних открытий, основанных на исследовании ДНК, чтобы дать потрясающую возможность немного проникнуть в суть эволюционной истории. Фундаментальный принцип эволюционного развития лежит в основе каждого рассказа и связывает их в эту уникальную историю: нашу историю и историю всех живых существ.

Сутью этой книги является рассмотрение наших предков и наших связей с другими живыми существами. «Рассказ Предка» показывает нам, насколько мы замечательны, как удивительна наша история и как близки наши отношения с остальным живым миром.

Предлагаемый перевод этой книги был найден где-то на просторах Интернета. Насколько известно автору этого файла, эта книга никогда не издавалась на русском языке и предлагаемый здесь перевод является любительским со всеми сопутствующими этому обстоятельству огрехами. Однако это не умаляет труда автора перевода. Хотелось бы выразить  ему глубочайшую признательность, так как не столь многое может считаться более достойным, чем бескорыстный труд во благо Просвещения.

---

Без сомнения, подлинная история эволюции собак от волков была подобна истории, воспроизведенной Беляевым с лисами, с тем отличием, что Беляев разводил их для приручения специально. Наши предки сделали это непреднамеренно, и это, вероятно, случалось несколько раз независимо в различных частях мира. Возможно, первоначально волки питались отбросами вокруг стоянок людей. Люди, возможно, посчитали таких мусорщиков удобным средством ликвидации отходов, возможно, также оценили их как сторожей и использовали их для согревания во время сна. Этот удивительно мирно звучащий сценарий говорит о том, что средневековая легенда о волках, выходящих из леса, как мифических символах террора родилась от невежества. Наши дикие предки, жившие в основном на открытых территориях, знали об этом лучше. Они действительно знали волков лучше, потому что закончили тем, что одомашнили волка, создав, таким образом, верную, преданную собаку.

С точки зрения волка, человеческие стоянки предоставляли ценные объедки для мусорщика, и особи, извлекающие выгоду, наиболее вероятно были теми, чьи уровни серотонина и другие мозговые особенности («склонность к приручению»), как оказалось, позволили им почувствовать себя с людьми непринужденно. Некоторые авторы размышляли, достаточно правдоподобно, об осиротевших детёнышах, принятых детьми в качестве домашних животных. Эксперименты показали, что домашние собаки лучше, чем волки, при «чтении» выражений лица человека. Это, по-видимому, непреднамеренное последствие нашей симбиотической эволюции в течение многих поколений. В то же время мы читаем на их мордах, и выражения морды собаки стали более похожи на человеческие, нежели у волков, из-за непреднамеренной селекции людьми. Это, по-видимому, та причина, почему мы думаем, что волки выглядят зловещими, в то время как взгляд собак любящий, виноватый, чувственный и так далее.

Отдаленная параллель имеет место в случае с японскими «крабами самураями». У этих диких крабов есть рисунок на спине, который напоминает лицо воина самурая. Согласно дарвиновской теории, суеверные рыбаки выбрасывали обратно в море крабов, которые немного напоминали воина самурая. На протяжении поколений, поскольку гены, отвечающие за рисунок, напоминающий человеческое лицо, выживали с большей вероятностью в телах «своих» крабов, частота таких генов увеличилась в популяции до нынешнего уровня. Верна ли эта история о диких крабах или нет, нечто похожее, конечно, имело место в эволюции истинно одомашненных животных.

Вернемся к российскому эксперименту с лисами. Он демонстрирует ту скорость, с которой может происходить приручение, и, вероятно, факт, что за отбором на приручаемость могла бы следовать цепь необычных результатов. Вполне вероятно, что рогатый скот, свиньи, лошади, овцы, козы, цыплята, гуси, утки и верблюды следовали путем, который был столь же быстр и столь же богат неожиданными побочными эффектами. Также кажется вероятным, что мы сами после аграрной революции развивались параллельным курсом одомашнивания в направлении нашей собственной версии приручаемости и связанных с ней побочных результатов.

В некоторых случаях история нашего собственного приручения ясно записана в наших генах. Классическим примером, тщательно задокументированным Уильямом Дарэмом (William Durham) в его книге «Коэволюция», является терпимость к лактозе. Молоко – продукт детского питания, не «предназначенный» для взрослых и первоначально непригодный для них. Лактоза, молочный сахар, требует особый фермент, лактазу, чтобы ее перерабатывать. (Кстати, это терминологическое соглашение стоит запомнить. Название фермента будет часто образовываться добавлением «-аза» к первой части названия вещества, на которое он воздействует). У молодых млекопитающих выключается ген, который производит лактазу, после того, как они достигают возраста естественного отнимания от груди. Ген, конечно, никуда не исчезает. Гены, необходимые только в детстве, не удаляются из генома даже у бабочек, которые должны носить большое количество генов, необходимых только для создания гусениц. Но выработка лактазы выключается у человеческих младенцев в возрасте приблизительно четырех лет под влиянием другого, регулирующего гена. Свежее молоко заставляет взрослых чувствовать себя плохо, с симптомами от вздутия живота и кишечных спазмов до диареи и рвоты.

Всех взрослых? Нет, конечно, нет. Есть исключения. Я – одно из них, и есть хороший шанс, что Вы также. Мое обобщение касалось человеческих видов в целом и косвенно дикого Homo sapiens, от которого все мы произошли. Это – как будто я сказал, что «волки – большие, жестокие, хищные животные, которые охотятся стаями и воют на луну», хорошо зная, что пекинесы и йоркширские терьеры опровергают это. Разница в том, что у нас есть отдельное слово «собака» для одомашненного волка, но нет для одомашненного человека. Гены домашних животных изменились в результате поколений контакта с человечеством, невольно следуя тем же курсом, что и гены черно-бурой лисицы. Гены (некоторых) людей изменились в результате поколений контакта с домашними животными. Терпимость к лактозе, кажется, развилась у меньшей части племен, включая тутси Руанды (и, в меньшей степени, их традиционных врагов хуту), скотоводов фульбе Западной Африки (хотя, что интересно, не у оседлой ветви фульбе), у синдхов Северной Индии, туарегов Западной Африки, бежа Северо-Восточной Африки и некоторых европейские племен, от которых я, и, возможно, Вы происходите. Существенно, что общим для всех этих племен есть история скотоводства.

В другом конце спектра народы, которые сохранили нормальную человеческую нетерпимость к лактозе у взрослых, включая китайцев, японцев, инуитов, большинство американских индейцев, яванцев, фиджийцев, австралийских аборигенов, иранцев, ливанцев, турок, тамилов, цейлонцев, жителей туниса, и множество африканских племен, включая сан, и тсван, жителей зулуса, Xhosas и свази Южной Африки, Dinkas и Nuers Северной Африки, и Yorubas и игбо Западной Африки. У этих нетерпимых к лактозе народов вообще нет истории скотоводства. Есть поучительные исключения. Традиционная диета масаев Восточной Африки состоит, кроме всего прочего, еще из молока и крови, и можно было бы предположить, что они особенно терпимы к лактозе. Однако дело обстоит не так, вероятно потому, что они створаживают свое молоко прежде, чем потреблять его. Как и в случае с сыром, лактоза в значительной степени удаляется бактериями. Один из способов избавиться от нежелательных эффектов – отказаться от самого продукта. Другой способ состоит в том, чтобы изменить Ваши гены. Это произошло в других скотоводческих племенах, упомянутых выше.

Конечно, никто преднамеренно не изменяет свои гены. Наука только теперь начинает работать над тем, как это сделать. Как обычно, для нас потрудился естественный отбор, и это случилось несколько тысячелетий назад. Я не знаю точно, каким путем естественный отбор вызвал у взрослых терпимость к лактозе. Возможно, взрослые обратились к продукту детского питания во времена бедствий, и люди, которые были самыми терпимыми к нему, выживали лучше. Возможно, некоторые культуры отложили отлучение ребенка от груди, и отбор на выживание детей в этих условиях постепенно перерастал во взрослую терпимость. Вне зависимости от деталей, изменение, хотя и генетическое, направлялась культурой. Развитие приручения и увеличивающиеся надои молока рогатого скота, овец и коз были подобны развитию терпимости к лактозе у племен, которые их пасли. В обеих этих истинно эволюционных тенденциях изменялись частоты встречаемости гена в геноме в поселениях. Но обе они направлялись негенетическими культурными изменениями.

Является ли терпимость к лактозе только вершиной айсберга? Пронизаны ли наши геномы свидетельствами приручения, затрагивающими не только нашу биохимию, но и наш разум? Как одомашненные лисы Беляева и как одомашненные волки, которых мы называем собаками, стали ли мы более ручными, более привлекательными, с человеческими аналогами гибких ушей, чувственных лиц и виляющих хвостов? Я оставляю Вам эти вопросы для размышления и спешу дальше.

В то время как охота выродилась в пасение, собирательство, по-видимому, подобным образом превратилось в культивирование растений. Снова же, это было сделано, вероятно, главным образом непреднамеренно. Без сомнения, были моменты творческих открытий, как тогда, когда люди впервые заметили, что если поместить семена в почву, они превращаются в растения, подобные тем, от которых они происходят. Или когда кто-то впервые заметил, что лучше их полить, прополоть и удобрить. Было, вероятно, труднее понять, что могло бы быть хорошей идеей использовать лучшие семена для посева, вместо того, чтобы следовать очевидным путем поедания лучшего и сеяния остатков (мой отец, будучи молодым выпускником колледжа, преподавал земледелие сельским фермерам в центральной Африке в 1940-ых, и он говорит мне, что объяснить им это – было одной из самых сложных задач). Но, главным образом, переход от собирателя к земледельцу прошел незамеченным, как и переход от охотника к пастуху.