Елена Хаецкая - Полководец

• Название: Полководец
• Автор: Елена Хаецкая
• Издательство: ОлмаМедиаГрупп
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-373-04298-7

Истинный мир — так называют параллельную вселенную те, кто в ней живет. Истинный — в отличие от нашего, куда менее богатого на приключения. Агентство экстремального туризма, организованное троллем Джуричем Мораном, Мастером из Высших, авантюристом, преступником, изгнанником, позволяет желающим отправиться в Истинный мир и вволю насладиться опасностями и яркими впечатлениями.

Не только эльфы и тролли, ведущие между собой бесконечную войну, но и гномы, и фэйри — существа скрытные и таинственные, — подстерегают путешественников на дорогах Истинного мира. Под землей проходят бесконечные тоннели Кохаги — преисподняя, где искажается не только реальность, но и внешний облик, и внутренняя сущность каждого, кто туда попадает.

И все же те, кто вернулся из Истинного мира в «реальный», тоскуют по нему. Обычная жизнь кажется им скучной и пресной.

«Новобранец» Денис Мандрусов, «нелегал» Миха Балашов и «искусница» Диана Ковалева объединяют усилия в попытке найти путь в «страну фей». А там готовится решающая битва: впервые за много столетий тролли объединились под предводительством могучего и честолюбивого полководца…

---

— Да я это уже давно понял, — заверил его Николай Иванович. — Я ведь все-таки не варвар, как вы изволили выразиться, а преподаватель русского языка и литературы.

Моран скептически хмыкнул, но промолчал. Щенок занял боевой пост возле ног хозяина в надежде, что у того дрогнет рука, и какой-нибудь фрагмент пирожного упадет ему в пасть. Пока что, впрочем, чуда не случилось.

— Расскажите об Истинном мире, — попросил Николай Иванович.

Моран сунул пирожное в рот целиком.

— Истинный мир? — переспросил он и обтер крем с губы. — Для начала, там опасно. Весьма даже опасно.

Николай Иванович кивнул.

Морана это почему-то рассердило.

— Ну, и почему вы тут киваете, точно болванчик? Что такого забавного я сказал?

— Забавного — ничего, — ответил Николай Иванович задумчиво. — Мой жест был вызван, скорее, удовлетворением от услышанного.

— Вас удовлетворяет то обстоятельство, что в Истинном мире опасно?

— Да.

— Любите неприятности?

— А вы разве нет? — удивился Николай Иванович.

Моран предпринял попытку поковырять в зубах чайной ложкой, но после нескольких неудачных опытов отказался от этого намерения.

Наконец он сказал:

— Я — тролль. Ни один тролль не бежит от неприятностей. Напротив, в большинстве случаев мы сами их и вызываем. Добровольно.

— Это именно то, что я имел в виду, — подтвердил Николай Иванович.

Моран насупился.

— Намерены выставить меня дураком?

— До тех пор, пока вы сами этого не сделаете, я даже и пытаться не буду, — заверил его учитель.

— А я уже сделал?

— А сами вы как считаете?

Моран не ответил. Налил себе еще чаю и буркнул:

— Могли бы и поухаживать за хозяином. Расселись тут, как на именинах!

— Между прочим, это хозяину положено ухаживать за гостем, а не наоборот, — заметил Николай Иванович и протянул ему свою чашку.

— В книге «Кулинарные секреты» в главе «Этикет за столом» другое написано, — сказал Моран. — Уберите пальцы с чашки, обожгу. У меня сегодня нетвердый глаз и неверная рука.

— Где вы нашли такую странную книгу? — удивился Николай Иванович.

— Украл в районной библиотеке, — сообщил Моран.

— Там не могло быть такого написано.

— Почему? — прищурился Моран.

— Потому что районные библиотеки не комплектуются книгами, содержащими описание альтернативных правил поведения за столом, — отрезал Николай Иванович.

— Ну вы и ловкач! — восхитился Моран. — Впервые вижу, чтобы так ловко выкручивались из совершенно безнадежного положения.

— Что же в моем положении было безнадежного? — удивился Николай Иванович.

— То, что вы сморозили сверхчеловеческую глупость. Архиглупость вы сморозили, батенька! И все же нашли способ выставить дураками других. Конечно, этому обучают в педагогическом вузе. Как из умного человека сделать идиота, да еще и нажить на этом моральный капитал.

— Откуда вы знаете, чему обучают в педагогических вузах? — улыбнулся Николай Иванович.

— Откуда? — Моран растянул рот в ядовитой ухмылке. — Педагогический мир чрезвычайно тесен, дражайший мой учитель русской словесности… Кстати, вы намерены уедать последнее буше, или оставляете его на мои милости?

— Пожалуй, уем, — поразмыслив, решил Николай Иванович и забрал пирожное под сожалеющими взорами Морана и его собаки.

— Скажите, — после долгой паузы заговорил опять Моран, — а почему вас так интересует Истинный мир?

— Вы отправили туда моего ученика, — напомнил Николай Иванович.

Моран сморщил нос.

— Авденаго в той же мере мой ученик, что и ваш. Другие причины?

— Вы сами назвали. Я люблю неприятности.

— Что, серьезно?

— Вполне.

Моран побарабанил пальцами по столу и просвистел для ясности несколько знаменитых тактов из «Ленинградской симфонии» Шостаковича. Наконец он произнес:

— Могу я поинтересоваться — почему?

— Извольте, — тотчас отозвался Николай Иванович. Казалось, он ожидал этого вопроса. — Я и сам посвятил этой теме некоторое время… Вас ведь — виноват! — не было здесь в восьмидесятые?

— Где это меня не было? — надулся Моран. — В Питере, что ли?

— Вообще — здесь, — Николай Иванович сделал неопределенный жест, как бы пытаясь охватить весь вообразимый мир. — На планете Земля.

— По-вашему, я — инопланетяшка вонючий? — вспыхнул Моран.

— Я этого не утверждаю.

— Нет, утверждаете… Это обидно, знаете ли. А вот, положим, сказал бы кто Пушкину, что он инопланетяшка? Да за такое сразу же к барьеру! В девятнадцатом веке все порядочные люди так и поступали. Положим, Лермонтов… Я имею в виду дуэль с де Барантом, — прибавил Моран многозначительно и застыл, подняв палец.

— Экий вы вспыльчивый, — сказал Николай Иванович без улыбки. — Ну так и вызывали бы. А я бы с охотой принял ваш вызов.

— Лучше вам этого не делать, — покачал головой Моран. — Я лучше вашего и шпагой владею, и пистолетом. Убью ведь.

— …я бы принял вызов, — повторил Николай Иванович, — да все это пустое. Ничего обидного для вашей чести я в виду не имел.

— Да? А «инопланетяшка»?

— А вы разве не..?

— Не! — отрезал Моран. — Истинный мир — здесь, на той же самой планете, что и неистинный. То есть ваш.

— Теперь вы обзываетесь, — указал Николай Иванович. — Наш мир — тоже истинный. Не хуже вашего.

— Да? — прищурился Моран. — А почему же он не называется «истинным»?

— Потому что он считается единственным. Нет противопоставления, нет альтернативы. Просто «мир» — как таковой. Один для всех.

— Что с неизбежностью доказывает узость ваших взглядов.

Николай Иванович развел руками:

— Увы!

— Вернемся к восьмидесятым, когда меня не было в вашем «единственном» мире, — предложил Моран. — Пропустим такие важные подробности, как «к барьеру!» — «желаете драться?» — «поэт роняет молча пистолет»… Поэт — это вы, между прочим. Я бы вас убил, — он облизнул губы кончиком длинного языка и вздохнул. — Ну так что же восьмидесятые?

— Тухлое время, — сказал Николай Иванович. — Некоторые воображают, что оно являлось таковым только для России, поскольку у нас тут была эпоха застоя, но вот что я вам скажу: оно во всем мире было отвратительным. Нечто вроде отрыжки шестидесятых. Протухло абсолютно все: этические ценности, эстетические… — Он покачал головой. — Я мог бы приводить примеры, но вам они мало что скажут.

Моран надулся.

— Я читал литературу!

— Одной литературы мало, — вздохнул Николай Иванович. — Лица, одежда, приветствуемые модели поведения, даже дурацкие телесериалы… Здесь все важно.

— А говорили еще, что русская культура литературоцентрична, — упрекнул Моран.

— Сейчас мы с вами обсуждаем не русскую культуру, а общую атмосферу восьмидесятых годов двадцатого века, — напомнил Николай Иванович. — И я вам говорю, я, живой свидетель, что время это было омерзительным.

— Что ж, было и прошло, — пожал плечами Моран. — Какое значение это имеет теперь?

— Я вам скажу.

— Ну так говорите. Что вы смотрите на меня и безмолвствуете?

— Я был в те годы молод, — произнес Николай Иванович.

— Не убедили! Все когда-то были молоды. Даже домоуправ.

— Моя молодость пришлась на восьмидесятые, — повторил Николай Иванович.

— Ну и что? — демонстративно не понимал Моран.

— На тухлые восьмидесятые, — с нажимом добавил Николай Иванович.

— Иными словами, у вас была тухлая молодость?

— Да.

— И что теперь с этим прикажете делать?

— С этим — уже ничего… Но с той самой поры я полюбил неприятности.

Моран вымазал пальцем остатки крема с блюдца и позволил псу облизать.

— Поэтому вам и хотелось бы очутиться в Истинном мире? — спросил наконец Моран.

* * *

Все сходились во мнении, что за последнее время Ирина Сергеевна Ковалева сильно сдала. Теперь иногда даже удавалось разглядеть, что ей основательно за тридцать. (Если уж честно сознаваться в худшем, то — около пятидесяти.) Она по-прежнему оставалась ухоженной, уверенной в себе деловой женщиной, но выражение глаз выдавало возраст. Исчезновение дочери подкосило ее.

Дианочка Ковалева ушла из дома так внезапно! И ведь ничто не предвещало подобного поворота событий. Ирина Сергеевна всегда была уверена в своей девочке. Диана хорошо, с интересом училась, готовилась к поступлению в вуз… Конечно, эти ее увлечения, всякое рукоделие, фантазии, вышивки, попытки стать «настоящей мастерицей, как в средние века» — отвлекали Диану от ее основного занятия, от учебы. И все же Ирина Сергеевна готова была признать, что хобби — мелочь, с которой вполне можно смириться. Потом, когда хаос поступления в институт останется позади, вполне допустимо будет уделять некоторое время рукоделию — чтобы отдохнуть и расслабиться.