Тимур Зульфикаров - Земные и небесные странствия поэта

• Название: Земные и небесные странствия поэта
• Автор: Тимур Зульфикаров
• Издательство: Порог
• Жанр: Современная проза
• Год: 2007

В книгу мастера поэм в прозе вошли как произведения последних лет, так и произведения, уже выдержавшие проверку временем.

Роман «Земные и небесные странствия поэта» получил английскую премию «Коллетс» как «Лучший роман Европы» в 1993 году.

Роман-миф «Коралловая эфа» признан «Лучшей книгой года» в 2005 году.

В книге сохранена орфография и пунктуация автора.

---

Русь и при всех твоих корнях нынче алчно топоры лежат…

Джамал-Диловар муже мой!..

Скоро встреча наша?..

Да куда пойдем? во чьи порубленны погубленны недужные болезные хворобые безвинные леса?..

В вопиющих стонущих пнях что ли наша любовь и судьба?..

…Спи спи спи сынок спи… ааа ааааа. ааааааааааа

А…

И она склоняется надо мной и знает что эта ночь последняя ея… да…

Знает она…

Ааааааа…

…Сон что ли?..

И кто-то глухо туманно стучится в нашу дощатую дверь…

— Анастасия открой! впусти меня!..

Ты в жемчужной кружевной русской рубахе, а я люблю ночные тайные ласковые льстивые рубахи отворённых жен…

Анастасия впусти пусти прими меня!..

Сними рубаху блаженную твою!..

Открой отвори врата ночного тела твоего что белеет как река в ночных родных горийских моих горах!..

А я люблю входить в ночные врата…

А я гость хозяин твоих ночных врат!..

Анастасия впусти меня в устья ног лядвей твоих!.. Открой колодези услад!

Я ведро я вкрадчивая чаша я бадья ночных тишайших колодезей твоих!.. Вах!..

Вах впусти меня!..

Ведь после пагубных червивых юбок Марии-Ермак-Енисей я забыл о женах об телесных злых усладах и заменил их смертями ближних и дальних человеков Руси моей…

Но Анастасия этой ночью я увидел сахарные ноги нагие твои в дождливых текучих глинах и вспомнил я о женах чистых, Анастасия!..

И вспомнил я о женах чистых чистотелых чистоногих, которых не знал я…

Анастасия-Русь впусти меня!..

Я чую чую чую как течет шумит в кружевах вологодской твоей ночной рубахи твое чистое сокровенное колодезное прохладное тело…

Словно ночная дремотная река в горийских дальных горах горах горах…

Я ладья я челн уснувший заблудший в устья в русла ног твоя!..

Дай!

Анастасия — река а я камень ночной а ты залей затопи меня меня меня…

…Сон что ли? И в железной детской кроватке убито бездонно сплю я?.. аааа…

И Он вначале гортанно хищно шепчет жадно жарко грузинские слова:

— Анастасия-Русь! я камень ты река… Я люблю тебя…

А потом Он переходит сбивается на тайный забытый осетинский язык, который Он не понимает.

И потом Он переходит на язык своего дремучего самоубийцы отца Абалла-Амирхана-Хазнидона:

— Ха! Бар! Аж дау уаржын Аж дэн дон, ды дур жау ахсав да ма улэнтэ са кабысы ахканыж фурд бира уаржы йа дурта!..

И потом совсем Он захлебывается, потому что старый потраченный Он, потому что идут из него как языки пламени из нощной горящей сакли, как в рвоте огненной пенной древлие слова сгинувшего забытого в веках замогильного каменного племени Аланов Воинов…

Которые все сгинули от детей до старух в бесконечных кровных сечах-войнах-резнях-мясобойнях с персами, турками, ариями, монголами…

И не сдавались в битвах неравных и за это окаменели в ущельях своих, стали вечными блаженными намогильными героическими камнями-воинами-валунами…

…Сон что ли?..

…И вот к вам приходят убийцы мужей ваших и убийцы отцов ваших — и вы отворяете им дверь вашу.

И принимаете их в страхе вашем… да!..

И от страха вы пьете слепое тупое бесово вино и ластитесь к убийцам…

И стал народ пьяниц опойц всепрощающих всебоящихся…

О Боже! как же Ты позволил? Боже?..

И поместился мой народ между убийцами и убиенными, как река меж двух берегов.

И куда уйти? и куда бежать? и в двух брегах живет река?..

И убийцы многие входили в народ мой открытый безвинный хмельной и тайно растворялись в народе гиблом моем.

И убийцы были как гнилые рухлые трухлявые деревья в лесах не отделенные от здоровых и поражали они чистые леса мои…

А тех что оставались чистыми нетронутыми — тех рубили топорами многими…

О Русь где Твои леса?..

Где Твои народы чистые колодези?

И остались одни поруби просеки пни…

И остались одни опойцы…

Боже Боже как же Ты позволил?..

И доколе?..

И доколе Твоя Чаша льется льется льется?..

…Сон что ли?..

Ночь что ли на исходе?..

Светло что-то… Светло…

Оооооо…

Это наша древляя чинара горит.

Это наша Чинара Сасанидов древо предков моих горит…

И около неё стоит огромный ночной адов бензовоз и он быстро отъезжает от Чинары, потому что вся вся вся она объята пламенем, потому что всю её облили бензином от вершины до корней и зажгли.

И она яро широко высоко взялась запылала.

И святого Хызра-Ходжу тоже облили бензином, потому что ноги его так переплелись с корнями Чинары и сосали соки земли, что не мог оторваться от корней сильных он…

И ноги его затекли от долгого покоя и стали белыми как черви земли…

Да!..

Это горит Чинара Сасанидов и она озаряет кибитку нашу и город Джимма-Курган наш и Пасхальную Нощь Христа…

Это горит Чинара Сасанидов — земная наша звезда…

Огонь… Пламень…

И мечутся от Чинары древние предки похороненные под Ней в дальные века и покойно спящие до этой ночи…

И те что давно похоронены были — те глубоко лежали под землей — и до них едва доходил жар шум треск огня и они лишь еще глубже ушли под землю…

Теперь никогда не узнать их имена… да…

А те что уснули упокоились под Чинарой недавно — те предки мои в истлелых занданийских гробных мусульманских саванах были ближе к огню пожирающему и вышли на землю не стерпев жара огненного и бежали от горящей своей хранительницы Чинары и метались в огне и не знали куда идти им, потому что от долгого сна во тьме земли глаза их отвыкли от белого света и они были незрячие как совы во дне иль летучие мыши…

И многие из них сослепу истаяли остались в огне, но многие избежали огня и потом тихо стучались в двери кибитки нашей и просились на ночлег и ночевали в кибитке моей а рано утром тихо совершив святой первый намаз-молитву ушли навсегда в поисках новых могил.

И больше я не видел их…

Таков исход предков наших во Дни пожаров и варваров…

…Сон что ли?

Но!..

Есть древнее азиатское поверье упованье!..

Воистину всякий убиенный усопший однажды тайно посещает свой дом!..

Да!.. да! да!.. да!..

И на то уповает душа живущего ближнего его!.. да?.. да?..

Господи! да!..

Матерь иль ты дождалась?

Вдова иль ты снова стала жена?..

…Сон что ли?..

Да зачем сон такой Господи?..

И средь разбуженных изгнанных из земли мертвецов в истлелых саванах входит в ночную нашу кибитку муж в бухарском чапане с широким вырезом на груди.

А грудь его веселая живая вся в волосах кудрявых.

И он улыбается и садится на курпачи в углу кибитки нашей и улыбается.

И у него борода молодая седая снежная вся. Свежая борода недавняя.

И он улыбается и он живой и только чапан его мается вздымается то на груди, то на спине, словно ходит там кто-то под халатом…

И он пытается проворными руками схватить тайное быстротечное дремучее существо это.

Да не удается ему…

Это у него под чапаном вьется ходит ищет вилюйский алчный хищный зверок Mustela zibelina соболь-одинец с черной дымчатой остью мочкой и голубым подшерстком.

Иногда соболь появляется в широком вырезе чапана на веселой кудрявой груди мужа-странника а потом исчезает под чапаном.

А муж улыбается и я чую его улыбку, хотя темно в кибитке, хотя ночь в кибитке, хотя ночь в моей кривой железной кровати дремной колодезной…

…Сон что ли?.. Ой ли?..

Матерь матерь, сон что ли?..

Да что-то маюсь я маюсь…

Но весело мне глядеть на улыбчивого мужа и вьющегося соболя его…

Может, это бродячий дервиш исфаринский масхарабоз-скоморох забрел в нашу кибитку?

Теперь они редки, теперь их переловили перетравили как собак бродячих печальных, да всех в Сибирь сослали да там на снегах чужих адовых они отгуляли отпировали отсмеялись отликовали заиндевели азияты азияты азияты смирились закупались залились захлебнулись захлестнулись в вилюйских в енисейских прорубях заклятых…

Ай алмазные амударьинские туранские фазаны и павлины в зоопарках!

И всяк воровато ваше сокровенное осиянное божье перо обрывает…

А муж с соболем мне улыбается…

И тут дощатая слабая утлая дверца нашей кибитки отворяется и входит Генералиссимус Ночи в необъятной волосяной вороньей овечьей бурке с мохнатым козьим руном — на этой бурке отец его Абалла-Амирхан-Хазнидон тайно уловил его мать Кеко-Кетэвану в самшитовой роще ужей и гадюк… да!..

И сразу душно тесно становится от бурки в кибитке ночной нашей…