Морин Джонсон - Имя Звезды

• Название: Имя Звезды
• Автор: Морин Джонсон
• Издательство: Азбука, Азбука-Аттикус
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-389-03532-4

Жизнь может измениться в один миг.

Например, когда из маленького американского городка ты уезжаешь в многомиллионный Лондон.

Или когда узнаешь, что на лондонских улицах вновь орудует Джек Потрошитель.

Или когда начинаешь видеть людей, которых больше не видит никто.

Аврора Дево, обычная американская школьница, носящая имя утренней звезды, не знала, что отъезд в Англию — это еще не перемены.

Это лишь призрак перемен. А настоящие призраки ждут впереди…

---

Внезапно вновь вспыхнул свет. Зрачки мои судорожно сократились, на миг я ослепла. Я стояла у стены рядом с двумя арками. Каллум распластался у противоположной стены, где раньше была платформа. Мы уставились друг на друга.

— Стивен! — заорал Каллум.

— Я здесь, — негромко откликнулся Стивен.

Голос его раздавался из кассы, у меня за спиной. Именно поэтому он не звучал особенно гулко. И по его ровному звучанию мне стало ясно, что произошло нечто страшное. Каллум бросился ко мне, а я медленно отлепилась от стены и заглянула в арку.

Стивен стоял на нижней ступеньке — он только что включил резервное освещение. Правой рукой он держал левую пониже плеча. Ньюмен стоял в метре от него, привалившись к кассе.

— Стивен? — спросил Каллум.

— Я знал, что кто-то пойдет к выключателю, — сказал Ньюмен.

— Кончай с ним, — проговорил Стивен негромко. — Кончай — и все.

— Что за хрень тут творится? — вопросил Каллум.

— Позвольте объяснить, что здесь происходит, — сказал Ньюмен. — Я только что ввел вашему приятелю огромную дозу инсулина. Через несколько минут он начнет потеть и трястись от озноба. Потом дезориентация. Слабость. Потом нарушение дыхания — тело выйдет из строя. Если ничего не делать, доза эта смертельна, но еще одним уколом все можно повернуть вспять. У меня при себе имеется готовый шприц. Я готов обменять его на три терминуса. Давайте их сюда — и он останется жив. В противном случае мы будем стоять здесь и смотреть, как он умирает. Это недолго продлится. Вы не успеете сбегать наверх и позвать на помощь. Все три, сюда.

— Каллум, кончай с ним, — повторил Стивен. Он успел побледнеть и цеплялся за перила, чтобы не упасть.

— Придурок, — сказал Каллум. Голос его дрожал.

— Настоящий Джек Потрошитель был безумцем, — ответил Ньюмен. — В этом нет никаких сомнений. Я же действую логично. Терминус — это единственная вещь на земле, которая может нанести мне вред. Если они будут в моих руках, я буду неуязвим. Мне нечего будет бояться. Мы все хотим жить без страха. Положите их на пол и подтолкните в мою сторону. Оба. И кто там еще есть — тоже.

— А в задницу меня не хочешь поцеловать? — огрызнулся Каллум. — Есть такое вот предложеньице.

— А про своего друга подумать не хочешь?

Каллум чуть передвинул пальцы на приборе.

— Мы пришли сюда, чтобы покончить с ним, — сказал Стивен. — Давай, Каллум.

— Убьешь меня — убьешь и его, — сказал Ньюмен. — Выбирай.

Каллум посмотрел на меня.

— Не сдаешься? — вежливо поинтересовался Ньюмен. — Может, ты просто хочешь стать главным? Поэтому и ждешь, пока он умрет?

— Каллум! — сказал Стивен. — Рори! Чего вы ждете? Давайте!

— Нет, — сказал Ньюмен, указывая на Каллума. — Вот он… его я полностью понимаю. Он не отдаст свой терминус, даже ради тебя. Ни за что не отдаст. Я это понимаю. Ведь с терминусом в руке ты ничего не боишься, да? Ты чувствуешь себя нормальным человеком. Ты чувствуешь, что все в твоих руках. Этот ваш дар — проклятие, а терминус — единственное спасение от него. Я тебе очень сочувствую. Правда. Именно поэтому я здесь. Мне просто нужен этот прибор.

Это было сказано без сарказма, без тени улыбки. Думаю, он говорил искренне, верил в каждое слово.

— Все это, — продолжал Ньюмен, — Потрошитель, эта станция… все это были лишь способы заманить сюда сотрудников нашего отряда. Я разработал четкий план, и он привел вас в место, которое я прекрасно знаю. Я заранее знал, что у вас будет численное преимущество, что со всеми мне не справиться. Поэтому я разработал план, согласно которому я получу то, что мне нужно, а вы уйдете живыми. У него мало времени, Каллум.

Ньюмен прислонился к кассе и смотрел на нас обоих. Я сообразила, что по-прежнему сжимаю свой терминус, что пальцы так и лежат на кнопках один и девять. Я это делала бессознательно. Мы с Каллумом попали в западню, мы не могли сделать ни шагу.

— Я прекрасно тебя вижу, — сказал Ньюмен, обращаясь к Каллуму. — Вижу, как ты вцепился в свой терминус. На тебя тоже кто-то напал, да? После этого ты и стал видеть? Со многими из нас произошло нечто подобное. Все мы были не такими, как другие, пристальнее вглядывались в вещи. Со мной это случилось в восемнадцать лет. Я поступил в Оксфорд, и за это мне подарили старенький мотоцикл. Шел тысяча девятьсот семьдесят восьмой год. Было это дома, в Нью-Форесте. Вокруг куча проселочных дорог, на которых никого не встретишь, кроме пони. Лучшее лето моей жизни. Экзамены позади, впереди светлое будущее. Был очень ясный вечер, к девяти солнце еще не село, середина июня — я ехал домой от своей девушки, по дороге, которую прекрасно знал. И вдруг я ощутил толчок, который выбросил меня из седла. Я полетел назад, мотоцикл врезался в дерево. А когда я поднял глаза, надо мной стоял мальчишка. Он смеялся. Мимо как раз шли друзья отца — направлялись в паб, — они и нашли меня и разбитый мотоцикл. Я рассказал им про мальчишку. Указал на него. Он продолжал хохотать. Они его не видели, и меня забрали в больницу. Врачи пришли к неизбежному выводу, что я врезался на мотоцикле в дерево и получил травму головы.

После этого я начал видеть людей — людей, которых больше никто не видел. Меня принудительно поместили в психиатрическую клинику и месяц за мной наблюдали. Я уверен, вы все знаете, каково это. Сам ты прекрасно понимаешь, что в своем уме, но при этом факты неоспоримо свидетельствуют об обратном.

Я видел, что Каллум слушает очень внимательно, время от времени переводя взгляд с Ньюмена на Стивена.

— Лето шло к концу, я понимал, что должен принять решение. Либо я застряну в этой клинике, либо буду жить дальше. Я решил, что лучший выход — солгать, сказать врачам, что больше я ничего не вижу и не слышу. Они пришли к выводу, что я поправился, и выпустили меня. После этой истории я решил стать психиатром. В Оксфорде я изучал медицину, а потом пошел работать в больницу Святого Варфоломея. Она находится в районе, где когда-то обитали похитители трупов. С нашим даром лучше не жить в таком районе, потому что он просто кишит призраками, причем не слишком приятными. Но я закончил ординатуру, сдал экзамены, стал психиатром. Первым местом работы стала детская колония. Мне это как раз подходило — я общался с людьми молодыми, отверженными, озлобленными. Хорошее место для постижения сути зла. Сути страха. Того, что происходит с людьми, которых в юные годы изолируют от общества и сажают за решетку. Вас, наверное, не удивит, что у четверых из моих подопечных оказался наш дар.

Стивен держался из последних сил, но тут ему пришлось сесть на ступеньку. Каллум отчаянно боролся с собой, но то, что говорил Ньюмен… я понимала, это находит отклик в его душе.

— А потом, в один прекрасный день, ко мне подошел на улице какой-то человек и спросил, не хочу ли я воспользоваться своими способностями в благородных целях. Я так и не выяснил, кто это был, какая-нибудь шишка из лондонской полиции или из МИ-5. Выяснилось, что они начали шерстить архивы психиатрических клиник в поисках людей, у которых наблюдались галлюцинации особого сорта — которые едва избежали смерти и потом утверждали, что видят призраков. Блистательный способ набрать новые кадры.

Меня отвезли на Уайтхолл, в маленький кабинет, и рассказали про работу «духов». Они знали, кто я такой. То, что я работал в тюремной системе, говорило в мою пользу. Им все во мне понравилось. Мне выдали то, о чем я после того случая мечтал сильнее всего: оружие. Защиту от видимых только мне сущностей. Я снова стал хозяином своей жизни. День, когда я сделался «духом», оказался первым счастливым днем моей жизни после семнадцатилетия. Полагаю, и с вами было так же.

Я знал, что мы, по сути, работаем мусорщиками: очищаем платформы метрополитена и старые здания от призраков, но меня это не тревожило. Впервые за всю свою жизнь я был счастлив. Однако внутренне перемениться я не мог. Другие изначально были обычными полицейскими. Я был ученым. Врачом. Исследователем.

В те времена существовал способ лечения шизофрении, который назывался инсулиновой шокотерапией. На протяжении нескольких недель пациента регулярно привозили в клинику и вводили в инсулиновую кому, каждый раз все глубже и глубже. В конце концов повторяли это каждый день, кома длилась примерно по часу. Не слишком полезное лечение, да и результаты были сомнительными. Но я воспользовался этим в своих целях. Я разработал серию опытов, позволяющих протестировать различные участки мозга, я хотел выяснить, с каким из них связано возникновение нашего дара. Но для этого нужно было воспроизводить условия, в которых впервые проявляется дар. А именно, нужно было привести пациента в состояние, пограничное со смертью. Именно это и происходит при инсулиновой шокотерапии. Это называется паранормальной нейропсихиатрией, я один во всем мире владел этими навыками.