Владимир Полушин - Николай Гумилев: жизнь расстрелянного поэта

• Название: Николай Гумилев: жизнь расстрелянного поэта
• Автор: Владимир Полушин
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2006
• ISBN: 5-235-02707-8

Жизнь поэта Николая Гумилёва могла бы стать блестящим сюжетом для авантюрного романа, если бы не закончилась так по-русски трагично — от пули врага. Юношеские попытки самоубийства, воспитание в себе «конквистадора в панцире железном», драматичная любовь к знаменитой поэтессе, чреда донжуанских побед, дуэль, дерзкие путешествия на самый экзотичный континент, соперничество с гениальным поэтом, восхождение на вершину мастерства, создание собственной поэтической школы, война, двумя Георгиями «тронувшая грудь», нескрываемый монархизм при большевизме… Всё это давало право писать: «Как сладко жить, как сладко побеждать / Моря и девушек, врагов и слово». Интерес к расстрелянному и относительно недавно легализованному в отечественной литературе поэту растет как у читателей, так и у исследователей его жизни и творчества. Владимир Полушин, поэт, лауреат Всероссийской Пушкинской премии «Капитанская дочка», кандидат филологических наук, автор многих работ о Николае Гумилёве и главной из них — Энциклопедии Гумилёва, сделал, пожалуй, первую попытку собрать все имеющиеся на сегодня сведения в целостное жизнеописание поэта, приближенное к хронике. Как любая первая масштабная работа, — книга полемична и вместе с тем содержит богатый материал для любознательных читателей и будущих исследователей.

---

Гумилёв: Я этого не говорил. Всякая власть от Бога, и не мне, поэту, разбираться в политической структуре власти.

Якобсон: Ну уж, Николай Степанович, запамятовали этого Шведова, а Герман? Германа помните? Вы же ему говорили еще в минувшем году, что с вами связана группа интеллигентов, готовых в случае выступления выйти на улицу. Вы же человек честный, верно? Конквистадор, поэт, укротитель африканских львов на это не способен!

Гумилёв: Я привык всегда говорить все, как было на самом деле, а не выдумывать и домысливать. Действительно, месяца три тому назад ко мне утром пришел молодой человек высокого роста и бритый, сообщив, что привез мне поклон из Москвы.

Якобсон: Нет, я не ошибся в поэте Гумилёве. Это историческая личность! А такие люди всегда говорят правду и одну только правду!..

Примерно так мог идти диалог, выстраиваемый Якобсоном, чтобы вынудить поэта дать нужные ему показания (сегодня они находятся в деле Н. С. Гумилёва на 85-м листе): «Месяца три тому назад ко мне утром пришел молодой человек высокого роста и бритый, сообщивший, что привез мне поклон из Москвы. Я пригласил его войти, и мы беседовали минут двадцать на городские темы. В конце беседы он обещал мне показать имеющиеся в его распоряжении русские заграничные издания. Через несколько дней он действительно принес мне несколько номеров каких-то газет. И оставил у меня, несмотря на мое заявление, что я в них не нуждаюсь. Прочтя эти номера и не найдя в них ничего для меня интересного, я их сжег. Приблизительно через неделю он пришел опять и стал спрашивать меня, не знаю ли я кого-нибудь, желающего работать для контрреволюции. Я объяснил, что никого такого не знаю, тогда он указал на незначительность работы: добывание разных сведений и настроений, раздачу листовок и сообщал, что эта работа может оплачиваться. Тогда я отказался продолжать разговор с ним на эту тему, и он ушел. Фамилию свою он назвал мне, представляясь. Я ее забыл, но она была не Герман и не Шведов. Н. Гумилёв 9 августа 1921».

Домой, в Дом литераторов Николай Степанович отправляет краткую записку: «Я арестован и нахожусь на Шпалерной. Прошу Вас послать мне следующее: 1. Постельное и носильное белье, 2. Миску, кружку и ложку, 3. Папирос и спичек, чаю, 4. Мыло, зубную щетку и порошок, 5. Еду. Я здоров. Прошу сообщить об этом жене».

В. И. Лурье вспоминала: «Помню, что пакеты в тюрьму Гумилёву носили три женщины: жена Аня Энгельгардт, Нина Берберова и Ида Наппельбаум…»

Смерть Блока на некоторое время отвлекла внимание литературной общественности от участи Гумилёва. 10 августа в Петрограде при большом стечении народа прошли похороны Александра Александровича на Смоленском кладбище. Гроб с его телом несли на руках с Офицерской улицы до Смоленского кладбища Андрей Белый, Владимир Гиппиус и другие литераторы[90].

Николай Оцуп вспоминал, что прямо после похорон Блока они решили идти хлопотать об освобождении Гумилёва: «Тут же на кладбище С. Ф. Ольденбург, ныне покойный А. Л. Волынский, Н. М. Волковысский и я сговариваемся идти в чека с просьбой выпустить Гумилёва на поруки Академии Наук, Всемирной литературы и еще ряда других не очень благонадежных организаций. К этим учреждениям догадались в последнюю минуту прибавить вполне благонадежный пролеткульт и еще три учреждения, в которых Гумилёв читал лекции… Говорить об этом тяжело. Нам ответили, что Гумилёв арестован за должностное преступление. Один из нас ответил, что Гумилёв ни на какой должности не состоял. Председатель петербургской чека был явно недоволен, что с ним спорят…»

Вскоре появилось письмо деятелей культуры в защиту поэта: «В Президиум Петроградской губернской Чрезвычайной комиссии. Председатель Петроградского отделения Всероссийского союза поэтов, член редакционной коллегии государственного издательства „Всемирная литература“, член Высшего совета Дома искусств, член комитета Дома литераторов, преподаватель Пролеткульта, профессор Российского института истории искусств Николай Степанович Гумилёв арестован по ордеру Губ. Ч. К. в начале текущего месяца. Ввиду деятельного участия Н. С. Гумилёва во всех указанных учреждениях и высокого его значения для русской литературы нижепоименованные учреждения ходатайствуют об освобождении Н. С. Гумилёва под их поручительство.

Председатель Петроградского отдела Всероссийского Союза писателей A. Л. Волынский

Товарищ председателя Петроградского Отделения Всероссийского Союза поэтов М. Лозинский

Председатель коллегии по управлению Домом литераторов Б. Харитон

Председатель пролеткульта А. Маширов

Председатель Высшего совета Дома искусств М. Горький

Член издательской коллегии „Всемирной литературы“ Ив. М».

Позже, когда станет ясно, что дело было «сфабриковано топорно», чекисты подкинут в Центральный Государственный архив литературы и искусства фальшивку, якобы написанную М. Горьким 5 августа 1921 года: «Августа 5-го дня 1921 г. В ЧРЕЗВЫЧАЙНУЮ КОМИССИЮ ПО БОРЬБЕ С КОНТРРЕВОЛЮЦИЕЙ И СПЕКУЛЯЦИЕЙ Гороховая, 2. По дошедшим до издательства „Всемирная литература“ сведениям, сотрудник его, Николай Степанович Гумилёв, в ночь на 4 августа 1921 года был арестован. Принимая во внимание, что означенный Гумилёв является ответственным работником в издательстве „Всемирная литература“ и имеет на руках неоконченные заказы, редакционная коллегия просит о скорейшем расследовании дела и при отсутствии инкриминируемых данных освобождения Н. С. Гумилёва от ареста. Председатель редакционной коллегии. Секретарь». Увы, и ее сделали топорно. На этом послании не смогли даже поставить подпись председателя, то есть Горького. Сомнительно, чтобы Горький, которого уговаривали поставить подпись под коллективным письмом, сам написал прошение. В 1928 году он в письме к Ромену Роллану резко отозвался о Гумилёве: «Я не знаю, кто такой Пашуканис и за что он расстрелян. Гумилёва расстреляли как участника политического заговора, организованного неким Таганцевым…»

Вот так — ни много ни мало. Горький, по одной из версий, сам отравленный впоследствии большевиками, верил в «заговор».

Правда, попытку спасти Гумилёва предприняла Мария Федоровна Андреева. Секретарь Луначарского А. Э. Колбановский писал об этом: «Около 4 часов ночи раздался звонок. Я пошел открывать дверь и услышал женский голос, просивший срочно впустить к Луначарскому. Это оказалась известная всем член партии большевиков, бывшая до революции женой Горького, бывшая актриса МХАТа Мария Федоровна Андреева. Она просила срочно разбудить Анатолия Васильевича… Когда Луначарский проснулся и, конечно, сразу ее узнал, она попросила немедленно позвонить Ленину. „Медлить нельзя. Надо спасать Гумилёва. Это большой и талантливый поэт. Дзержинский подписал приказ о расстреле целой группы, в которую входил и Гумилёв. Только Ленин может отменить его расстрел“. Андреева была так взволнована и так настаивала, что Луначарский наконец согласился позвонить Ленину, даже в такой час. Когда Ленин взял трубку, Луначарский рассказал ему все, что только что узнал от Андреевой. Ленин некоторое время молчал, потом произнес: „Мы не можем целовать руку, поднятую против нас“, — и положил трубку. Луначарский передал ответ Ленина Андреевой в моем присутствии. Таким образом, Ленин дал согласие на расстрел Гумилёва».

Так что все сказки, усиленно распространявшиеся в 80-х годах прошлого века о том, что председатель Совета народных комиссаров Ульянов-Ленин пытался приостановить «дело» и проявил человечность, не имели под собой никакой почвы. Мог ли человек, разрушивший русское государство с тысячелетней славой, озаботиться судьбой великого русского поэта?!

Интересно, что именно в это время «колдовское» чутье бывшей жены поэта подсказало ей строки провидческого стихотворения. 16 августа Анна Ахматова по дороге из Царского Села в Петербург в вагоне третьего класса написала:

Не бывать тебе в живых,
Со снегу не встать.
Двадцать восемь штыковых,
Огнестрельных пять.
Горькую обновушку
Другу шила я,
Любит, любит кровушку
Русская земля.

Что писал Гумилёв в камере № 7 ДПЗ на Шпалерной, к сожалению, неизвестно. Однако именно в это время (до 16 августа) вышла из печати последняя прижизненная книга поэта «Огненный столп». Книга посвящена Анне Николаевне Гумилёвой (Энгельгардт).

Стихи последнего сборника Николая Степановича как нельзя лучше отвечали поэтической формуле С. Т. Кольриджа: «Лучшие слова — в лучшем порядке», которую 35-летний поэт считал для себя главной заповедью. В книге тема колдовства и волшебства обрела завершенность. Гумилёв замкнул цикл жизненных исканий, идя от обратного: «Волшебная скрипка», «Гондла», «Гафиз» («Дитя Аллаха») и, наконец, ключ к ним в стихотворении «Память», где «колдовской ребенок, словом останавливавший дождь», объясняет многие тайны творчества. Память поколений, живущая в поэте, будоражит кровь и раскрывает неведомое.