Эльза Вернер - Гонцы весны

• Название: Гонцы весны
• Автор: Эльза Вернер
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-7707-7755-9

В произведениях, вошедших в это издание, писательница с любовью и теплотой раскрывает глубину возвышенных человеческих чувств своих героев, рисует непростые их характеры и взаимоотношения.

В ответ на чувства всегда сильных, волевых, честных, достойных и, конечно же, красивых внешне и душой мужчин, нежные, хрупкие и ранимые прекрасные женщины на пути к своему счастью нередко проявляют огромную силу воли, которая, казалось бы, им совсем не свойственна, и достигают цели.

---

С последними словами он обнял графа и попытался заглянуть ему в глаза, но тот вырвался из его объятий.

— Да не мучь же меня все время подобными подозрениями! — пылко воскликнул он. — Неужели я должен отдавать тебе отчет в каждом слове, в каждом взгляде?

Освальд отступил на шаг и скорее изумленно, чем оскорбленно посмотрел на него. Эта вспышка, для которой не было никакого повода, была ему совершенно непонятна.

В это время снизу донеслись шум подъехавших экипажей и громкий лай собак. Эдмунд глубоко вздохнул, словно избавившись от нестерпимой муки.

— А, наши гости! Прости, Освальд, что я оставляю тебя. Я поджидал несколько человек на охоту, которая состоится завтра. Ты, конечно, также примешь в ней участие?

— Нет, — холодно ответил Освальд. — Я приехал не для удовольствия и завтра же должен уехать.

— Так скоро? Это очень неприятно для меня, но тебе лучше знать как располагать своим временем. Я прикажу приготовить тебе комнату. — Эдмунд был уже на пороге, но обернулся еще раз. — Да, еще одно, Освальд! Объяснись, пожалуйста, с управляющим! У меня нет ни умения, ни терпения. Что бы ты ни сделал, я на все заранее согласен. До свиданья!

В последних словах снова слышалась торопливость, стремительно сменившая прежнюю безучастность. Затем граф исчез так быстро, словно у него земля горела под ногами.

Оставшись один, Освальд не знал, сердиться ли ему на такой прием или беспокоиться. Что произошло? Освальд мог только одним объяснить странное поведение двоюродного брата — Эдмунд вошел в салон почти сразу после того, как оттуда вышла Гедвига. Может быть, он пришел раньше и слышал из соседней комнаты их краткий, но такой многозначительный разговор. Хотя при этом и не было произнесено ни одного слова, указывавшего на признание, все же этого было достаточно, чтобы открыть глаза Эдмунду, показать, что было между Освальдом и невестой молодого графа, достаточно, чтобы зажечь в нем пламя ревности. Этим объяснилось и то, что он отшатнулся, когда Освальд протянул ему руку, а также его равнодушие к грозившим ему убыткам, его взволнованность и расстройство.

— Так вот что это! — вполголоса проговорил Освальд. — Вероятно, он что-то слышал. Ну, в таком случае он должен был слышать, насколько неожиданной для нас была эта встреча, и если мне придется говорить с ним, я все ему объясню.

Глава 13

Погода для предстоящей охоты оказалась благоприятнее, чем можно было ожидать; метель прекратилась, а также исчез густой туман, и наступившее утро обещало хотя и хмурый, но прекрасный день для охоты.

Было еще очень рано, когда Освальд покинул свою комнату и направился в помещение, занимаемое Эдмундом. Из гостей еще никого не было видно, но прислуга во дворе уже готовила все необходимое к отъезду, намеченному сразу после завтрака.

К своему удивлению Освальд нашел комнату брата запертой, хотя обычно у него никогда не было этой привычки. Лишь на повторный стук Эдмунд открыл дверь.

— Ах, Освальд! Что так рано?

В его голосе звучало неприятное удивление. Тем не менее Освальд вошел к нему и произнес:

— Ты уже одет, как я вижу, значит, я не помешаю тебе своим ранним визитом?

Граф на самом деле уже переодевался в охотничий костюм; он был чрезвычайно бледен, и его глаза лихорадочно блестели.

Его лицо носило отпечаток бессонной ночи. Видно было, что со вчерашнего вечера он не имел ни сна, ни покоя.

— Очевидно, ты передумал и пришел мне сказать, что примешь участие в охоте? — спросил Эдмунд, избегая, однако, пытливого взгляда Освальда и делая вид, что ищет что-то на письменном столе.

— Нет, — ответил Освальд, — ты ведь знаешь, что после обеда я уеду. Может быть, ты к тому времени еще не вернешься, поэтому я сейчас хотел проститься с тобой.

— Разве это необходимо сделать с глазу на глаз?

— Несомненно, потому что я должен переговорить с тобой кое о чем важном. Раньше, Эдмунд, ты никогда не избегал меня так как теперь. Вчера я тщетно старался хоть минуту побыть с тобой. Ты был так занят гостями и вообще так возбужден, что я отказался от намерения поговорить с тобой о делах.

— О делах? Ах да, ты имеешь в виду этот случай с управляющим. Ну, ты поговорил с ним как я тебя просил?

— Я был вынужден сделать это, так как, несмотря на мои неоднократные предостережения, ты ничего не предпринял. Дело обстояло именно так, как я и думал, а так как управляющий увидел, что я очень хорошо осведомлен обо всем, то перестал отнекиваться. Я предоставил ему выбор: или отвечать за все перед судом, или сегодня же покинуть Эттерсберг. Он, конечно, предпочел второе. Вот все доверенности, которые он передал мне, но ты хорошо сделал бы, если бы официально объявил об их уничтожении. На всякий случай я записал адрес покупателя и по телеграфу сообщил ему, что сделка не может быть заключена, так как доверенность, выданная управляющему твоим опекуном, уничтожена и переговоры велись без твоего согласия.

Освальд рассказывал все это спокойно и деловито, не подчеркивая, что все сделано именно благодаря его энергичному вмешательству. Однако Эдмунду нетрудно было почувствовать, как многим он был обязан вмешательству своего двоюродного брата, хотя это, казалось, даже удручало его.

— Я очень благодарен тебе, — кратко сказал он. — Я ведь знал, что в таких делах ты способен действовать энергичнее, чем я.

— В данном случае действовать следовало бы тебе, — с упреком заметил Освальд.

— Я ведь уже говорил тебе вчера: я был не в настроении.

— Я видел это и понял твое настроение, потому что знаю его причину.

Эдмунд вздрогнул и быстро обернулся к нему.

— Ты знаешь? Что это значит? Что ты знаешь?

— Причину твоего странного приема, твоего почти враждебного отношения ко мне, и именно поэтому я и пришел сюда. Между нами должно быть все ясно, Эдмунд. К чему это умалчивание, скрытность? При тех отношениях, какие связывают нас с тобой, откровенность лучше всего.

Молодой граф ухватился за стол, чтобы не упасть. Он ничего не ответил, а только побледнел как смерть и неподвижно уставился на говорившего.

Между тем Освальд спокойно продолжал:

— Тебе не стоит держать в себе объяснения, я смело их выслушаю. Я люблю Гедвигу и не боюсь признаться тебе в этом; я честно боролся с этой страстью и уехал, поняв, что не справлюсь с ней. Мы никогда не сказали друг другу о наших чувствах ни единого слова, и если я увлекся вчера до намека, так это было в первый и последний раз. Неожиданное свидание помутило мой рассудок, но лишь на миг, и я сразу же поборол себя. Если ты сочтешь это виной, я думаю, что могу взять на себя ответственность за нее.

Смелое, открытое признание оказало совершенно неожиданное действие. Полное ужаса изумление, охватившее Эдмунда раньше, постепенно исчезало, но граф, по-видимому, не мог еще понять двоюродного брата.

— Ты любишь Гедвигу? — воскликнул он. — Ты? Это невозможно!

— Разве для тебя это еще тайна? — спросил озадаченный Освальд. — Что же, если не ревность, встало между нами с самой первой минуты после моего приезда.

Эдмунд не обратил внимания на этот вопрос; его горящие глаза были устремлены на лицо Освальда.

— А Гедвига? — через силу спросил он. — Она отвечает на твое чувство? Она любит тебя?

— Я уже сказал тебе, что мы не объяснялись.

— Зачем объясняться? Ты знаешь, ты должен знать, любим ли ты. Это чувствуется в каждом взгляде, в каждом движении. Я же чувствовал, что между нами не было настоящей любви; нашим чувствам мешало нечто постороннее. Был ли ты этим «нечто»? Говори! Во что бы то ни стало я хочу знать правду!

Освальд опустил глаза и тихо ответил:

— Гедвига, как и я, будет свято чтить данное слово.

Этот ответ был достаточно красноречив. Несколько минут царило тягостное молчание; слышалось только короткое, прерывистое дыхание молодого графа.

— Значит, и это также! — промолвил он наконец.

Освальд озабоченно взглянул на него. Он приготовился к бурной сцене, к горьким упрекам, и его крайне удивило это покорное спокойствие, вовсе не соответствовавшее характеру Эдмунда.

— Мы переживем это, — снова заговорил Освальд. — Мы никогда не думали о возможности брака между нами; если бы даже Гедвига была свободна, я не должен был бы питать никакой надежды. Я всегда презирал тех ловкачей, которые всем обязаны богатству своих жен, между тем как сами ничего не могут им дать. Меня такие отношения страшно удручали бы, и я не мог бы их вынести. А моя карьера еще только должна начаться. Долгие годы мне придется трудиться, чтобы заработать/ только на свою жизнь, в то время как ты уже сейчас можешь полностью обеспечить Гедвигу.

Эти слова вырвались у Освальда безо всякого намека. Они должны были только успокоить Эдмунда, но произвели совершенно обратное действие. Намек на богатство вывел Эдмунда из себя; он вздрогнул, его голос изменился, и невыразимая горечь, страшная боль слышались в его словах, с которыми он обратился к Освальду: