Александр Керенский - Потерянная Россия

• Название: Потерянная Россия
• Автор: Александр Керенский
• Издательство: Вагриус
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-9697-0368-1

Современному читателю впервые представлены воспоминания и политический дневник Александра Федоровича Керенского (1881–1970), публиковавшиеся с 1920–х годов в русской периодике Парижа, Берлина, Праги, Нью- Йорка. Свидетельства одного из главных участников Февральской революции 1917 года до сих пор остаются в числе самых достоверных источников по истории России.

---

В том же номере «Социалистического вестника» Р. А. Абрамович пишет, что русские социалисты поставлены «перед необходимостью сделать выбор между сталинским тоталитаризмом, сохраняющим “социалистическую экономику”, и более свободным политическим режимом, с некоторыми возможностями для самодеятельности рабочего класса, но с уступками капитализму». Такой выбор должны сейчас сделать не только российские социалисты. Этот выбор должны сделать все и везде, выбор между тоталитарным (рабским) режимом и свободным общежитием. Его уже сделали или делают все западные рабочие и западные… капиталисты.

*

В этом отношении поразительна судьба (и на нее особо должны обратить внимание наши российские демократические и либерально — консервативные поклонники «национальных достижений» Сталина) Фрица Тиссена, знаменитейшего германского реакционера, миллиардера и политического крестного отца Гитлера. Его письмо к Гитлеру от 28 декабря 1939 года (опубликовано в «Пари — Суар», 30 марта) — документ исключительного психологического значения.

Дабы вернуть Германию к ее историческим традициям, уничтожить ненавистную веймарскую демократию и обуздать распущенный пролетариат, Ф. Тиссен, вместе с фон Папеном и Гутенбергом, привел Гитлера к власти. Гитлер дал Германии небывалое, почти невыносимое военное могущество. Фюрер распространил вокруг себя тоталитарное пространство в таком размахе, о каком Сталину, плетущемуся в обозе его славы, и не мечтать. Формальный, я бы сказал, мертвый имперский патриотизм Тиссена мог бы насытиться в полной мере. Но Тиссен оказался не мертвецом. Почти в самом начале смертоносного марша Гитлера какое‑то глубокое подлинное патриотическое чувство проснулось в душе стального магната.

В длинном письме, объясняющем его разрыв с Гитлером, Тиссен пишет: «Ваша новая политика, господин Гитлер, влечет Германию в пропасть; она — гибель германского народа. Сделайте крутой поворот, пока это еще возможно. Ваша политика, если она все осуществит, будет концом Германии (finis Germaniae). Вспомните вашу клятву в Потсдаме. Дайте рейху свободный парламент, верните немецкому народу свободу слова и совести, создайте и гарантируйте условия, при которых закон и право снова обрели бы смысл; при которых можно было бы снова заключать соглашения и договоры на основе доверия. Только тогда, если можно еще избежать новых бедствий и напрасных кровопролитий, Германии, может быть, удастся получить почетный мир, сохраняющий ее единство».

Знаменательный и для многих из нас поучительный документ. Тиссен — консервативный монархист и сверхкапиталист — почувствовал, что тоталитарное государство, лишенное свободного народного представительства, обречено на слом; что государственная власть, террором превращающая народ в бессловесное стадо, не государственная власть и не сила, творящая величие и мощь страны, а ее беспощадный, смертельный и самый страшный враг. Конечно, Тиссен и немецкие социал — демократы — два полюса германского политического мира — знают до конца, что их страна ведет смертельную борьбу. Они «не хотели давать оружие в руки врагов Германии», но безумие Гитлера не дает им выбора. Во имя Германии они идут «в стан врага», идут против того, кто под оглушительные вопли о «могуществе нового рейха», о «величии вечной Германии» подготовляет ее великое падение.

Почему они так себя ведут? Разве военные несомненные успехи Гитлера для них не соблазнительны? Разве не лучше отстоять рейх, его место под солнцем, вместе с Гитлером претерпев фюрера во имя любви к Отечеству? Разве Германия не вечна, а Гитлер не преходящ? Нет, этого сделать нельзя. Ибо, несмотря на все военные победы, несмотря на все новое расширение жизненного пространства, — Трехий рейх Гитлера обречен.

Именно потому обречен, что, еще раз повторяю, нынешняя война не только обычная война государств, но и гражданская война двух непримиримых построений всей человеческой жизни — Свободы и Рабства. «В этой борьбе, — как пишет Г. П. Федотов (в только что вышедшей книжке «Современных записок»), — по существу не может быть нейтральных…. По существу же не может быть и половинчатого исхода. Слишком велико противостояние духовных миров, которые стоят за линиями фронта…. Миллионы человеческих воль вступили в борьбу — не друг с другом, а против враждебного образа мира. В такой войне, при всем значении техники и числа, лишь духовно сильнейшему принадлежит победа».

*

В этой борьбе, всеевропейской гражданской войне, где лишь духовно сильнейшему будет принадлежать победа, не может быть нейтральных.

Где же в этой борьбе наше место? Где место русских и российских людей, кровью с Россией связанных, но от нее оторванных, к воссоединению с нею стремящихся? Мы не «граждане мира» с неограниченным выбором путей, мы российские граждане, и пути наши очень ограниченны. Мы не можем выбирать путей вне России. А там, как и во всей Европе, — или, правильнее сказать, теперь во всей Европе, как в России, — идет гражданская война. Там, как нигде, «мы» и «они», народ и власть, разделены непереходимой пропастью. Там — еще решительнее, чем в Германии, — в своем патриотическом чувстве никак нельзя воедино связать интересы власти тоталитарного рабства и интересы страны, из концлагеря этого рабства рвущейся на свободу.

Надо сделать выбор. И, сделавши выбор, нужно идти до конца.

Какой же здесь выбор? — возразят мне. В политической эмиграции, в особенности демократической, выбор давно сделан: никогда со Сталиным, всегда с народом.

Да, это верно, но иногда сила иллюзий так сильна, что людй собственные мечтания принимают за намерения Кремля и тем создают благоприятное для него, помимо своей воли, общественное мнение.

Например, среди социалистов есть такие утописты, которые до сих пор еще верят в «социалистический строй», царящий якобы в России, и думают, что всякая перемена во внутреннем строе России будет обязательно какой‑то «реакцией». Отсюда вытекают неизбежные последствия. Пропаганда таких социалистов, справедливо пишет «Социалистический вестник», «направлена на то, чтобы вызвать самое острое недоверие к тем, которые придут на смену Сталина; чтобы заранее опорочить и объявить контрреволюционными все те неизбежные социальные экономические уступки, которые придется сделать после крушения нынешнего советского строя; вся эта пропаганда объективно направлена на то, чтобы отбить у масс охоту свергать Сталина, чтобы ослабить напор против него, другими словами, чтобы укрепить его положение».

Но ведь другие круги, пекущиеся паче всего не о сохранении «социальных завоеваний Октября», а об охранении имперских границ Российского государства, объективно так же укрепляют положение Сталина пропагандой, построенной на бессмысленном мечтании о национальных задачах политики Сталина, об его неопатриотизме имперской России, об его тайной вражде к гитлеризму и т. д.

Вот с этими иллюзиями прежде всего нужно покончить! Утопистов среди социалистов почти уже не осталось, зато пышным цветом распускается миф о Сталине — собирателе земли русской, о Сталине — продолжателе дела Петрова. Какое кощунство! Разве можно ставить знак равенства между строителем и разрушителем империи? В этом, только в этом, весь спор между неонационалистами сталинского стиля и патриотами стиля имперского.

Недавно в «Последних новостях» была, как раз вовремя, приведена выдержка из вольтеровского описания Полтавского боя. «Что всего важнее в этой битве — это то, что из всех битв, когда- либо обагривших землю кровью, она была единственной, которая вместо того, чтобы произвести только разрушения, послужила к счастью человечества, так как дала царю возможность свободно просвещать столь большую часть света».

Ну а кто же из современных Вольтеров, даже продажных, осмелится написать про сражение на Карельском перешейке что‑либо подобное? Ведь можно написать только одно: эта битва дала Сталину свободу коммунистически просвещать мгновенно опустевшие финские города и деревни, так как при одной угрозе появления современного «просветителя» все население поголовно ушло.

Страшный для будущей России и небывалый никогда еще в истории факт.

*

Недавно в «Последних новостях» П. Н. Милюков, полемизируя с мненйями, высказываемыми в «Новой России», написал очень интересный фельетон. Я не буду полемизировать. Скажу по существу: П. Н. Милюков, несомненный и горячий русский патриот, ошибается глубоко, когда зачисляет всех не приемлющих его оценки государственной деятельности Сталина в «пораженцы» и в разряд «граждан вселенной», т. е. в разряд людей, которые вовсе равнодушны к вопросам о наследии русской истории, о российских границах, о выходах в Финский и прочие заливы и моря и т. д.