Александр Керенский - Потерянная Россия

• Название: Потерянная Россия
• Автор: Александр Керенский
• Издательство: Вагриус
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-9697-0368-1

Современному читателю впервые представлены воспоминания и политический дневник Александра Федоровича Керенского (1881–1970), публиковавшиеся с 1920–х годов в русской периодике Парижа, Берлина, Праги, Нью- Йорка. Свидетельства одного из главных участников Февральской революции 1917 года до сих пор остаются в числе самых достоверных источников по истории России.

---

Как раз в дни, когда вспыхнуло в Петербурге большевистское восстание (3–5 июля), через Финляндию должен был проехать в Петербург главный германо — большевистский агент в Стокгольме Ганецкий. На русско — шведской границе с уличающими Ленина документами на себе — это было точно нам известно — Ганецкий должен был быть арестован русскими властями.

Почему этого не случилось и почему вся исключительной важности двухмесячная работа Временного правительства (главным образом Терещенко) по разоблачению большевистского предательства пошла прахом — будет сказано дальше. Сейчас же я могу только с полной ответственностью перед историей повторить слова из опубликованного сейчас же после июльского большевистского восстания и проредактированного лично мной объявления прокурора С. — Петербургской судебной палаты.

«Каковы бы ни были мотивы деятельности Ленина и его ближайших сотрудников, они образовали весной 1917 года внутри большевистской партии организацию, которая, в целях способствования находящимся в войне с Россией государствам во враждебных против нее действиях, вошла с агентами названных государств в соглашение содействовать дезорганизации русской армии и тыла, для чего на полученные от этих государств денежные средства организовала пропаганду среди населения и войск». А затем «в тех же целях, в период времени 3–5 июля, организовала в Петербурге вооруженное восстание против существующей в государстве верховной власти».

Из этого уже видно, что борьба с большевиками была для Временного правительства только продолжением военной борьбы с Германией. И не будь за спиной у Ленина всей материальной и технической мощи германского аппарата пропаганды и разведки, ему никогда, конечно, не удалось бы взорвать Россию.

Говоря это, я вовсе не хочу возложить ответственность за развал России на Германию. Последняя европейская война ввела в практику всех воюющих государств не только ядовитые газы для физического отравления неприятеля; нет, в эту войну в неслыханном раньше размере пользовались ядовитыми газами пропаганды и подкупа как средством вооруженной борьбы для духовного разложения неприятельских тылов. Некоторые уже появившиеся материалы об организации этой службы в Англии и Германии показывают, во — первых, что везде одинаково все моральные законы человеческого общежития были отменены при фабрикации духовной отравы и разложения в неприятельских странах, а во — вторых, что в способах своей работы германская служба пропаганды ничем не отличалась от таковой же службы союзников. И не вина, конечно, германского народа, если только в одной России нашлись политические деятели с большими именами и с огромным прошлым, вступившие на путь, на который идет далеко не всякий даже обычный неродяй.

Особая же трудность работы по разоблачению предательства большевистской головки заключалась в том, что культурная, политическая Россия, вообще мало искушенная в «практической политике», тогда в первые месяцы освобождения была сверху донизу так особенно чисто и идеалистически настроена, что просто не могла воспринять, понять, представить себе, как нечто, хотя бы отдаленным образом правдоподобное, ужас происходящего за закрытыми наглухо дверями Центрального комитета большевистской партии.

Сейчас и в России, и за границей Временному правительству ставят особенно в вину то, что оно пропустило в Россию ехавшего через Германию Ленина, не арестовало его на границе. Прежде всего, соглашение Ленина с Людендорфом не зависело от маршрута первого из Швейцарии в Россию. Ленин сначала и добивался, через Временное правительство, от союзников пути на Францию и Англию, чтобы объехать Германию. Денежную же помощь из Германии Ленин получал во время войны, до русской революции. В этих условиях проезд изменников через Германию был скорее для России первым предостережением и действительно он многих насторожил сразу.

А затем, как бы могли арестовать Ленина на границе, когда в то время, 2–3 апреля 1917 года, таможенная и охранная служба на русско — шведской границе не была еще после революционного взрыва восстановлена?! В заседании Временного правительства, где обсуждался вопрос об отношении к эмигрантам, возвращавшимся через Германию, министр внутренних дел князь Львов и военный министр А. И. Гучков[16] категорически заявили, что у них нет технических средств воспрепятствовать их проезду в Россию.

Но если бы даже эти технические средства были в распоряжении Временного правительства, оно не могло бы, вероятно, применить их на деле. Ведь право возврата на родину всех политических эмигрантов, без различия их политических убеждений, являлось тогда властным желанием всей страны.

Теперь, через десять лет, трудно даже поверить, что главный орган конституционно — демократической партии петербургская газета «Речь» приветствовала, несмотря на проезд через Германию, появление Ленина в Петербурге. По мнению либерально‑демократической газеты — «такой общепризнанный глава социалистической партии (т. е. Ленин) должен быть на арене борьбы, и его прибытие в Россию, какого бы мнения ни держаться об его взглядах, можно приветствовать».

Что же удивительного после этого, если более левые социалистические органы печати и вожди левой демократии весьма долго еще не могли относиться к Ленину так, как подобало относиться к злейшему врагу русского освобождения, и пытались остановить разрушительную работу его партии в порядке соглашений, а иногда и уступок?!

Что же касается самих большевиков, то, если даже родной воздух России и пробудил в Ленине, Зиновьеве[17] и прочих некоторое чувство чести и совести, они остановиться на путях разрушения уже не могли. Каждый их шаг контролировался представителями Людендорфа, и неограниченные материальные возможности пропаганды «социальной революции» иссякли бы при первом уклонении большевистского Цека от пораженческой программы. Таким образом, примирение, какое‑либо соглашение между большевиками и силами русской демократии было объективно невозможно. Физическая борьба между ними была неизбежна, как неизбежна была борьба России с Германией на фронте.

И действительно, с началом перехода русских войск в наступление — против Германии — наступление в тылах русской армии против революционной России начал большевистский штаб.

Я уже писал о том, как в последние дни перед наступлением во время съезда Советов большевики, через головы руководителей большинства Советов, пытались устроить в Петербурге вооруженную демонстрацию. 10 июня эта демонстрация была сорвана. В первый день наступления, 18 июня, в Петербурге беспорядки снова разгорелись; причем с помощью явившихся из Кронштадта матросов большевистские банды ворвались в тюрьму и насильственно освободили одного из самых злостных пораженческих пропагандистов на Северном фронте. Не отрицаю, что переход русских войск в наступление вызвал крайнее раздражение в некоторой части пролетариата, и в особенности в тыловых, развращенных долгими месяцами полной праздности войсковых частях, чем и воспользовались большевики.

На фронте многих пребывавших несколько месяцев в окопах, привыкших к мирному житию солдат даже один вид раненого приводил в совершенную ярость против правительства, «купленного английскими капиталистами».

Естественно, что и большевистская печать в России, и специально предназначенные для наших окопов русские издания германского штаба безмерно преувеличивали количество понесенных нами во время наступательных операций потерь. Отныне я получил новый титул в ленинских изданиях — «Александр IV Кровавый». Так, вокруг большевиков и в тылу и на фронте стягивались все самые темные, самые черные, разрушительные, антигосударственные силы.

Когда 2 июля я заехал по срочным делам с фронта в Петербург, здесь уже чувствовалось, что назревают какие‑то весьма серьезные и решительные события.

За время моих двухмесячных, почти непрерывных скитаний по фронту политическая обстановка Петербурга совершенно переменилась. Само правительство первой коалиции к концу второго месяца существования переживало внутренний кризис.

Три министра из партии конституционных демократов — министр финансов Шингарев[18], министр социального призрения князь Д. Шаховской[19], министр народного просвещения профессор Мануйлов[20] — вышли в отставку. Поводом послужили якобы чрезмерные уступки большинства Временного правительства требованиям украинцев. Действительной же причиной ухода было обвинение Временного правительства в том, что оно находилось в чрезмерной зависимости от воли Советов. Таким образом, рассуждал Центральный комитет конституционно — демократической партии, основной принцип коалиции, равноправия «буржуазных» и социалистических его элементов, нарушен и полнота власти Временного правительства тем умалена.