Алексей Сидоров - У истоков культуры святости

• Название: У истоков культуры святости
• Автор: Алексей Сидоров
• Издательство: Паломникъ
• Жанр: Религия
• Год: 2002
• ISBN: ISBN 5–87468–160–4

Новая книга профессора Московской Духовной Академии А. И. Сидорова является продолжением его предшествующих работ: «Творения аввы Евагрйя», «Творения древних отцов–подвижников», «Древнехристианский аскетизм и зарождение монашества» и др. В обширной вступительной статье прослеживаются основные этапы развития древнего иночества и рассматривается процесс становления монашеской письменности, а также ее характерные черты и своеобразное место в обширной сокровищнице святоотеческой литературы. Далее следует перевод четырех творений: «О девстве или о подвижничестве», «Послание епископа Аммона об образе жития и отчасти о жизни Пахомия и Феодора», «Жизнь и деяния святой и блаженной учительницы нашей Синклитикии» и сочинения аввы Евагрйя «О помыслах», каждое из которых являет собой как бы кристаллизацию отдельных частей неисчерпаемого духовного опыта и обильной духовной мудрости древних подвижников. Все переводы снабжены подробными комментариями, позволяющими читателям лучше понять глубину этого оцыта и этой мудрости.

---

Когда все мы, присутствующие, услышали это и пали ниц лицом пред Богом, то плакали так, что после окончания молитвы бывшего здес!>же пресвитера, Феодор сказал: «Поверьте моим словам: всякая разумная тварь на небе возрадовалась о вашем плаче. Ибо Бог, приняв ваше моление, отпустил грехи некоторых из монахов, присутствующих здесь, которые только что так горько рыдали. Заранее ведая о них, Он изрек об этом так, как сказал я и как написал Антоний».

Все мы преисполнились великой радостью, а Феодор сказал мне: «Аммон, сказанное здесь между своими[538], а также все другое, что ты видел и что услышал от нас, ты расскажешь открыто и всенародно».

30. Когда я пробыл три года в монастыре, друг моего отца [случайно] увидел меня у ворот обители [стоящим] вместе с рабом Божиим–Виссарионом, бывшим в то время монастырским привратником[539]. Он окликнул меня и рассказал, что с того дня, как я оставил родных, мать моя пребывает в [великой] скорби, а отец, обойдя все монастыри в Египте и в Августамнике[540] и нигде не найдя меня, оплакивает меня как мертвого.

Услышав об этом, я стал просить человека Божия Феодора отпустить со мною двух монахов, чтобы мне посетить мать мою и, утешив ее, вернуться назад с этими же монахами[541]. Он же сказал мне: «Мать твоя стала христианкой и ты можешь поселиться в тех краях. Поэтому я советую тебе поселиться на Нитрийской горе, ибо в том месте особенно много святых мужей, благоугождающих Богу». Феодор назвал Феодора, бывшего со святым Аму–ном (который тогда еще обитал в теле), Елуриона и Аммония, которые вскоре скончались, святого Пам–во и раба Божиего Пиора, получивших от Господа дары исцелений, а также [других] святых мужей, имена которых я обойду молчанием, чтобы не сделать слишком многословным [это] послание[542].

И провожаемый им, я облобызал его, обливаясь слезами и прося молиться обо мне. Я ушел [из обители], чтобы повидать родителей моих, а после свидания с ними поселился на Нитрийской горе.

31. Спустя шесть месяцев после того, как блаженный папа Афанасий в царствование Констанция подвергся гонениям со стороны ариан[543], святые монахи, [подвизавшиеся] тогда в Египте и Александрии, а также приснодевы и ревностные миряне претерпели много несчастий и были забиваемы насмерть[544], египетские епископы изгнаны дуком Египта Севастианом, преемником Сириана[545], который умертвил стрелами многих приснодев в храме святого епископа Феоны[546], и [дуком] Артемием, ставшим наследником Севас–тиана; после того также, как были изгнаны святые епископы Запада[547] и [православные] претерпели много неслыханных злодеяний от ариан (ибо во главе их стоял жесточайший Георгий)[548], — тогда я. сообщил Пиору, Памво и прочим пресвитерам Нитрийской горы, что человек Божий Феодор предсказывал об этом гонении, а именно: что оно будет суровым, однако прекратится в определенное время.

32. В то время как ариане преуспевали в своих злодеяниях, на Нитрийскую гору прибыло четверо монашествующих, посланных Феодором с письмом к населяющим эту гору монахам. [Эти посланцы], выполняя поручение Феодора, стали искать меня и, найдя, вручили мне послание поздним вечером в субботу. На следующий день, в воскресенье, я прочитал его отдельно только пресвитерам, а затем, с их позволения, всему множеству монашествующих. Содержание его было таково: «Возлюбленным братиям, [подвизающимся] на Нитрийской горе, пресвитерам, диаконам и монахам, Феодор желает здравия в Господе. Хочу уведомить вас, что гордыня ариан вознеслась на Бога (Пс. 73, 23). И Бог, призрев на народ Свой и видя скорби, которые он терпит, смилостивился над ним. Он обещал сжалиться над Церковью и освободить ее от этих скорбей. Ведь об арианах Бог изрек: «Пошлю кары на Вавилон и исторгну из уст его проглоченное им» (Иер. 51, 44)[549]. А о Церкви Он сказал: «Кто от вас, иже виде дом сей в славе его прежней? Зане велия будет слава дома сего, последняя паче первый» (Агг. 2, 4, 9)[550]. Поэтому, братия, имея такие обещания, утешайте тех, которые угнетаются ариа–нами в ваших областях, чтобы никто не уклонился от [правой] веры. Ибо грехи ариан еще не достигли полноты своей. Братия, которые со мной приветствуют вас. Да сохранит вас, возлюбленные братия, Господь в крепости вашей».

Когда я прочитал это, то вся братия прославила Бога. А один из пресвитеров, муж по имени Агиос, сказал мне, улыбаясь: «Теперь мы говорим тебе: «Уже не по твоим речам веруем» (Ин. 4, 42)».

Затем, по повелению пресвитера Гераклида, это послание взял у меня Исаак, по прозвищу «Хрисо–гон» (он был тогда [простым] монахом, позднее же его рукоположил в диакона святейший Исидор — епископ Малого Гермополя), чтобы переслать его святейшему епископу Драконтию, находящемуся в то время в ссылке[551]. Я думаю, что боголюбезнейший брат наш и сослужитель Диоскор, преемник святого Исидора, может найти данное послание, если будет искать его[552].

33. В девятый месяц шестого года после того, как папа Афанасий был изгнан [со своей кафедры], воцарился идолопоклонник Юлиан, [в очередной раз] сославший папу Афанасия в Фиваиду[553]. Угрожая многими [бедствиями] христианам, он обрел преждевременную кончину в Персии, не сумев привести в исполнение своих угроз христианам. Поэтому все мы, слышавшие Феодора, прославили Бога, видя, что, до прошествии многих лет, осуществилось предреченное им; не было у нас никаких сомнений и в том, что прекратится и безумие ариан, [восстающих] против нас, — это произошло уже сейчас, спустя еще множество лет.

34. Осмелившись описать [все] это по повелению твоего преподобия, я опустил многое другое, что видел, будучи вместе с Феодором, — этого не мог бы вынести слух многих [людей]. Я опасался, что письмо мое может попасть в руки слабых [духом] и еще младенчествующих во Христе[554];

Когда блаженный папа Афанасий вернулся [из ссылки], то, в присутствии меня, ничтожнейшего, и других клириков Александрийской церкви, он сказал несколько слов в великой церкви[555] о Феодоре блаженной памяти Аммонию, епископу Елеархии, и Гермону, епископу Вувастийскому[556]. Я думаю, что твое святейшество тогда присутствовало и слышало эти слова, но, тем не менее, считаю необходимым записать их на память твоему благочестию. Упомянутые епископы удивлялись блаженному Антонию (ибо Аммоний часто встречался с ним)[557], на что папа Афанасий сказал им:

«Видел я в те времена великих людей Божиих; Феодора Освященного,"стоящего во главе тавеннисий–ских иноков, и одного монаха, [подвизающегося] в окрестностях Антинои, по имени аппа Паммон, который недавно почил [в Бозе][558]. Когда я был изгнан Юлианом и ожидал, что буду убит (об этом известили меня искренние друзья мои)[559], то оба этих мужа в один день пришли ко мне в Антиною. Решив скрыться у Феодора, я вступил на его судно, закрытое со всех сторон. Anna Паммон сопровождал нас. И когда ветер стал неблагоприятным, я почувствовал тревогу в сердце и начал молиться. Монашествующие, бывшие с Феодором, сошли [на берег] и стали тащить судно [веревкой].

Аппе Паммону, утешающему меня, пребывающего в тревоге, я сказал: «Поверь mohivt словам: никогда во время мира сердце мое не было так уверенным, как во времена гонений[560]. Ибо я уверен, что даже если я погибну, страдая за Христа и укрепляемый Его милостью, то обрету у Него еще большую милость». Когда я говорил это, то Феодор, глядя на авву Паммона, улыбался, а авва Паммон был почти готов рассмеяться. Тогда я сказал: «Почему вы смеетесь над моими словами?[561] Или вы презираете мое малодушие?»[562]

И Феодор обратился к авве Паммону со следующими словами: «Скажи ему, почему мы улыбались». Авва Паммон же отвечал ему: «Ты должен сказать». Тогда Феодор изрек: «В сей час Юлиан убит в Персии[563]. О нем Бог предсказал: «Презорливый и обидливый муж и величавый ничесоже скончает» (Abb. 2, 5). На смену ему придет царь–христианин: [царствование его] будет блестящим, но кратковременным[564]. Поэтому тебе не следует, изнуряя себя, уходить в Фиваиду, но ты должен скрытно оказаться при [императорском] дворе; и когда ты встретишь царя на пути, то будешь радушно принят им и возвращен к [своей] церкви[565]. А вскоре после этого царь будет радушно встречен Богом [на небесах]».

Так это и произошло. Поэтому я верую, что особенно между монашествующими скрывается множество богоугодных [мужей]. Они остаются неизвестны [людям] — такие, как блаженный Амун и святой Феодор, [подвизающиеся] на горе Нитрийской, а также раб Божий, счастливый старостью Памво»[566].

35. В то время, как епископ Аммоний удивлялся блаженному Пиору, Елуриону, Аммонию, Иси–дору — пресвитеру отшельников[567] и святому Мака–рию[568], которых твоя святость видела на Нитрийской горе, [Афанасий] спрашивал меня о святых подвижниках в Скиту: о Паисии и братьях его — Павле и Псоие, об Исайе, Писире, Исааке и Павле, а также о том, видел ли я Феодора Фиваидского[569]. Когда я сказал, что прожил с Феодором три года, он повелел мне рассказать все, что я видел за это время. Когда же я изложил ему кое–что из того, что написано выше (ибо я сократил свое повествование для его святейшества), папа, удивившись, изрек: «Я верю, что все обстояло именно так, поскольку хорошо знаю этого мужа».