Виктор Балашов - Живи, ирбис!

• Название: Живи, ирбис!
• Автор: Виктор Балашов
• Издательство: Куйбышевское книжное издательство
• Жанр: Природа и животные
• Год: 1971

Книга содержит 13 рассказов о животных:

Живи, ирбис! Повесть о рыжих непоседах, Волчица, Шустрик и Пестрик, Зорик, Таежное знакомство, Колюч-Иголкин, Потомок великанов, Примерный папаша, Среди хищных, Приключения Рукавичкина, История одной жизни, Бабай.

---

И кузнечик принялся с хрустом дробить челюстями какую-то сочную травинку.

— Беда с этими обжорами! — пожаловалась Поденка Ящерице, которая поглядывала на нее из-под куста. — Все бы им только есть. Ведь вы же вот музыку пришли слушать, не правда ли?

— Музыка музыкой, а тебе лучше бы все-таки улететь отсюда, — посоветовала Ящерица, облизнувшись черным язычком.

— Это почему же?

— А потому что ты сама чересчур съедобная.

— И вы могли бы меня съесть? — ужаснулась Поденка.

— Даже очень свободно, — призналась Ящерица.

— Ну, это уж слишком! — возмутилась Поденка.

Чтобы успокоиться, она долго порхала над лугом, любуясь стайками разноцветных бабочек. Кого тут только не было! Голубянки с небесно голубыми крылышками, красные Червонцы, Перламутровки, отливающие всеми цветами радуги, степенные Махаоны!

— Посмотрите! Вы только посмотрите, какое великолепное зрелище! — взывала Поденка к Божьей Коровке. — Уж вы-то, наверно, никого не едите — такая маленькая и изящная.

— А вот и ошибаетесь! Пусть маленькая, а все же настоящая хищница! — похвасталась Божья Коровка. — Я зелеными тлями питаюсь. На редкость сочное и вкусное блюдо! Вот разыщу их, приглашу тебя попробовать.

Божья Коровка взбиралась вверх по стеблю конского щавеля, и блик солнца катился по ее круглой лакированной спинке.

— Но вы ж сама совсем беззащитная! — удивилась Поденка. — Вами кто угодно может позавтракать.

— Не так уж много охотников! — заверила Божья Коровка. — Я такая противная на вкус — раз попробуешь, в другой не захочешь. Кроме того, я умею мертвой притворяться. Смотри вот!

Божья Коровка упала на землю, поджала лапки и целую минуту пролежала на спинке совершенно неподвижно.

— Тоже мне — артистка! — насмешливо уставился на нее зеленый Клоп, который только что наслаждался соком спелой земляники. — Я лично обхожусь без притворства. Едва почую опасность, так начинаю пахнуть — никто близко не решится подойти.

— Нашел, чем хвастать, вонючка! — заворчал пробегавший мимо франтоватый Жук-Бомбардир в синем мундирчике с оранжевой отделкой. — Я считаю, если защищаться от врагов, то уж чтобы с пальбой и дымом! Стрелять надо учиться. Держись там крепче за свою земляничку!

Жук-Бомбардир задрал кверху брюшко и с треском выстрелил струйкой едкой жидкости, которая тотчас превратилась в облачко и медленно поплыла по ветру. Ну, прямо как облако порохового дыма.

Невзрачный, с крыльями цвета жухлой листвы Бражник тоже не удержался от похвальбы.

— А мне ни стрелять, ни пахнуть не надо. От меня и так все шарахаются. Гляньте-ка!

Бражник вскинул верхние крылышки, и на Поденку грозно уста вились большущие черные глаза. Не сразу догадаешься, что глаза эти — просто яркие пятна на нижних крыльях бабочки Бражника глазчатого.

Испуганная Поденка невольно отпрянула в воздух и… чуть было не попала на обед острокрылому Стрижу. Она стала метаться, вилять и кружиться в воздухе столь проворно и ловко, что Стрижу вскоре надоело гоняться за ней, и он улетел искать более легкую добычу. Значит, природа позаботилась и о Поденке: не легко поймать такого воздушного акробата.

Солнце между тем подбиралось уже к середине неба, а от горизонта тянулись вослед ему многоярусные лиловые башни облаков. Самая высокая из них догнала солнце, и оно, стрельнув лучами в бойницы облачной башни, угасло. Тучи над озером отяжелели, хмурая синева копилась под ними на земле. И напрасно мельтешились в темном небе белокрылые чайки, напрасно выкрикивали на лету жалобные заклинания — разогнать крыльями тучи им так и не удалось.

Все неузнаваемо преображалось с каждой минутой, и Поденке стало обидно за Жука-Навозника, который не увидит в своем подземелье грядущего представления.

— Выкапывайся живей наружу! — закричала она, подлетая к тому месту, где зарылся со своим шариком Жук. — Сейчас здесь начнется что-то ужасно интересное и важное.

— Самое интересное и важное уже началось, — глухо прожужжал Жук из-под земли.

— Что же именно?

— А то, что я ем! — последовал горделивый ответ.

Впрочем, Поденке было уже не до Жука. По иссиня-черной туче стеганула ветвистая молния, и вся земля задрожала от оглушающего громового рыка.

— Страшно-то как! — пролепетала Поденка, прячась под широким щитом лопуха.

— Ничего страшного! — невозмутимо отозвалась Улитка, которую поначалу трудно было заметить в зеленом сумраке. — Обыкновенная гроза. После нее сырости больше, зелень сочнее. Хорошо!

И неторопливая Улитка опять принялась соскабливать жестким, как скребок, языком мясистую сердцевину лопуха.

Через минуту все пространство от неба до земли пронизали искристые стрелы дождя. По лопуху дробно забарабанили капли. Все спешили укрыться от грозы, только Лягушки в озере восторженно и громко приветствовали теплый летний ливень.

А потом снова выглянуло солнце, и расцвела над озером широкая дуга-радуга. И вновь все ожило: заулыбались посвежевшие цветы, бережно храня в пазушках листьев прозрачные капли, повылезали из укрытий и заспешили по своим делам жучки и паучки.

И наша Поденка еще долго-долго порхала над лугом и озером, заводила новые знакомства и не переставала удивляться открытиям, которые ждали ее повсюду. До вечера она успела повстречать другую Поденку и отложить у воды яички, чтобы не иссяк древний род Поденок.

Видела она, как уходило на покой солнце, даря земле на прощанье роскошную — в полнеба — зарю. Видела, как, сжимаясь, прячутся в воду лилии, как рождаются в небе первые звезды, и открывают глаза белые ночные цветы.

Усталая, с потрепанными крылышками Поденка засыпала под песню ночного соловья и думала о том, что прожила она очень долгую и замечательно интересную жизнь. Во всяком случае, она ничуть не завидовала Жуку-Навознику, который в этот прохладный ночной час завершал в подземелье свой непомерно затянувшийся завтрак.

БАБАЙ

Когда над диваном включают синюю лампочку, вместе с ее безжизненным светом в комнату вползает страшная сказка. Расступаются стены, тает во мгле потолок, и ожившая пальма начинает чуть-чуть шевелить черными рассеченными листьями.

Ничего удивительного: лампочка волшебная. Своим таинственным светом она может даже изгонять прыщики с маминого лица.

Но сегодня мама не лежит под лампочкой. У папы, на беду, оказалось два билета, и родители ушли в театр. А посидеть с Димушком упросили бабушку, благо живет она неподалеку — на соседней улице.

Теперь малышу забот на целый вечер — следить, чтобы сонуля-бабушка не уснула первой. Такое уже случалось… Вот и сейчас что-то уж больно подозрительно поникла старушка на своем стуле. Голова ее толчками спадает все ниже на грудь, глаза утонули в чернильной тени, и не поймешь — смотрят они или уже закрылись.

Димушку становится жутко в синем одиночестве.

— Бабушка! — испуганно звенит в тишине. Старушка вздрагивает.

— Ну, что еще?

Если сейчас не удастся затеять дипломатичный разговор, Димушка могут изобличить в трусости, а он же как-никак мужчина.

— Бабушка, ты… ты когда-нибудь летала в космос?

— Довольно болтать! Спать давно пора! Закрой глаза и спи. Какой еще космос?

Димушок обиженно вздыхает.

— Космос — это высоко-превысоко… Где звезды, — с достоинством поясняет он, глядя в потолок.

— Эвон где! И чего бы я туда полетела? Чай не рехнулась еще, — ворчит бабушка. — А ты спи, пострел. Глянь-ка, времюшка-то сколько!

— Сколько? — с надеждой подхватывает мальчишка.

Ах, если б бабушка снова включила люстру! Все страхи сняло бы как рукой. Однако старушка не спешит подыматься. Чтобы взглянуть на часы поверх очков, она изгибает шею, как бодливая коза, щурится, мигает дряблыми веками. Но где уж разглядеть в синем мраке маленький будильник, что невидимкой тикает на комоде!

Ворча и покряхтывая, бабушка бредет к выключателю и при свете люстры, который кажется сейчас празднично ярким, долго соображает что-то вслух, водя пальцем по стеклу будильника.

— Девять часов, вот сколько, — подытоживает она наконец свои вычисления.

— И нет, и нет! И вовсе не девять! — торжествует Димушок, которому с кроватки хорошо видны часы. — Когда девять, маленькая стрелка спать ложится, а большая совсем прямо стоит, маленькую караулит. Мне папа рассказывал.

— «Папа, папа»! Все-то он знает, твой папа! Нешто стрелки спать ложатся? Морочит всем голову твой папа.

Вслед за щелчком выключателя комната снова проваливается в синюю мглу. В покоях Кащея Бессмертного и Бабы-Яги не иначе такой же зловещий свет… Какое опять жуткое лицо стало у бабушки — она будто умылась чернилами. Димушок ревностно следит за ней через прутья кроватки… Ох, снова вроде у старой тяжелеет голова, и дыхание какое-то странное, с хрипотцой… Ну, конечно, спит.