Мони Нильсон-Брэнстрем - Цацики идет в школу

• Название: Цацики идет в школу
• Автор: Мони Нильсон-Брэнстрем
• Жанр: Детская проза
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-902326-80-9

Увлекательная и поучительная история про мальчика Цацики, который пошел в школу, где встретил и первого друга, и первую любовь, и первого врага. Приключения в школе получают неожиданное продолжение у Цацики дома, ведь у него самая невероятная в мире мама, которая умеет ходить на руках, шевеля при этом пальцами ног, и может ворваться в кабинет директора школы, если ее очень разозлить.

Это детская и в то же время недетская книга о сочувствии, терпимости и взрослении детей и их родителей.

---

Мортен презрительно усмехнулся.

— А я бы поболтала с тобой, если ты не против.

— Против! — грубо оборвал ее Мортен.

— Тогда подеремся, — предложила Мамаша. — Я слышала, ты это любишь. Цацики, подержи мою куртку.

— Вот чокнутая, — пробормотал Мортен.

— Давай-давай. Не пожалеешь! — встав в стойку, Мамаша кружила вокруг него, как заправский боксер. Словно примеряясь к противнику, она сделала несколько ударов по воздуху.

— Или же проси прощения у Вилле и Цацики и обещай, что никогда их не тронешь. И заруби себе на носу: никто не смеет обзывать моего сына «греческой мордой». Ну?

— Да иди ты к черту! — развязно ответил Мортен и снова повернулся к Мамаше спиной.

— Ну ладно.

Мортен так и не понял, что произошло. Он ведь не знал, что Йоран научил Мамашу нескольким приемам карате. Опомнился он уже лежа на земле, сверху восседала Мамаша.

— Ну, — сказала она, — что ты надумал?

Приятели Мортена больше не улыбались.

Они не могли поверить своим глазам.

— Ура! — закричала Мария Грюнваль. — Ура!

— Скажи, что ты вонючая крыса, — потребовала Мамаша и пощекотала Мортена волосами.

— Пусти! — взвыл Мортен.

— Скажи, что ты вонючая крыса, тогда отпущу, — ответила Мамаша.

Прозвенел звонок на урок, но публика не расходилась.

— Идите в школу! — крикнула детям Мамаша. — И ты тоже, Цацики. Нам с Мортеном надо поговорить.

— Пусти меня, — ныл Мортен. — Мне тоже надо идти!

— Не пущу! — сказала Мамаша. — Мы с тобой еще не все выяснили. Не волнуйся, я напишу объяснительную твоему учителю.

— Ну что? — спросил Цацики, вернувшись домой вечером.

— Ничего, мы обо всем с ним договорились, — ответила Мамаша. — Думаю, Мортен тебя больше не тронет.

Пустое место

Мамаша оказалась права — Мортен больше не трогал Цацики.

Не то что бы Мортен вдруг как-то подобрел. Такие, как он, не могут стать добрыми, думал Цацики. Налить воду в чужие сапоги или забросить на крышу шапку какого-нибудь первоклашки — для них так же естественно, как дышать. Но именно Цацики, Пера Хаммара и Вилле Мортен больше не донимал. Они словно перестали для него существовать. Вилле и Пера Хаммара это очень даже устраивало. Но Цацики не знал, нравится ему это или нет. Он вдруг почувствовал себя полным ничтожеством. Пустым местом.

Зато он точно знал, что ему не нравится. С того самого дня, когда Мамаша уложила Мортена на обе лопатки, Мортен повадился ходить к ним в гости.

Мортен с Мамашей вдруг стали лучшими друзьями. Мортен брал у Мамаши уроки игры на гитаре и без конца названивал ей по телефону. Но при этом никогда не здоровался с Цацики. Обычно, когда он приходил, Цацики был на продленке, но сегодня Цацики заболел и остался дома.

Цацики решил, что на этот раз Мортен не отвертится и поздоровается с ним. Пусть знает, что Цацики не пустое место. И когда Мортен позвонил в дверь, Цацики сам вышел открыть.

— Привет, — сказал Цацики.

Не глядя на него, Мортен прошел в прихожую.

— Привет, — повторил Цацики, уже погромче.

Мортен разулся. Он словно не видел Цацики, хотя тот стоял рядом и мило улыбался.

— Привет!!! — крикнул Цацики и вплотную подошел к Мортену. Мортен же отвернулся от него, чтобы повесить на вешалку свою куртку.

— Я здесь! Э-эй! — кричал Цацики и прыгал на месте, размахивая руками, как безумный.

Мортен проскользнул мимо, зашел к Мамаше и закрыл за собой дверь.

Это было ужасно. Как будто Цацики не существовало. Словно он стал невидимкой. А вдруг и вправду от простуды можно стать невидимым?

Цацики осторожно подошел к зеркалу в передней. Он не осмеливался заглянуть в него. Вдруг он увидит не свое отражение, а лишь блестящую поверхность зеркала?

Цацики медленно открыл глаза и облегченно вздохнул. Слава богу, он существует! Вот он стоит, живей живого и таращится сам на себя, на свой сопливый нос, на полосатую пижаму.

Потом он подумал, что быть невидимым, как привидение, не так уж и плохо. Он мог бы, наконец, подсмотреть, чем занимаются Мамаша и Мортен.

Дело в том, что Мамаша не разрешала заходить к ней в комнату во время визитов Мортена. Цацики считал, что это наглость. Сидя на полу под дверью и пытаясь подслушать их разговор, он чувствовал себя забытым и никому не нужным.

— Почему он приходит так часто? — недовольно спросил Цацики, когда Мортен наконец ушел.

— Не говори глупости, — ответила Мамаша. — Неужели раз в неделю — это часто?

— Да, часто, — упрямился Цацики. — К тому же, если ты думаешь, что от твоих уроков он стал добрее, то ты ошибаешься. Его все равно постоянно вызывают на совет по борьбе с моббипгом.

— А ты не ябедничай, — сказала Мамаша.

— Я не ябедничаю, — ответил Цацики. — Я просто считаю, что он должен быть со своей мамой. Иногда мне кажется, что ты любишь его больше, чем меня.

— Не глупи, — сказала Мамаша. — К Мортену ревновать не надо.

И все же Цацики ревновал.

Пьяная лавочка

Цацики-Цацики Юхансон стал вдруг совсем взрослым. Он научился определять время по часам и знал, что такое минуты, секунды и часы, кроме того, теперь он мог сам возвращаться с продленки. Мамаша выдала ему отдельный ключ, который он прицеплял к карману брюк. С ключом он чувствовал себя очень важной персоной. Еще бы, Цацики единственный среди «следопытов» ходил домой сам. Правда, улицу он переходил только одну, да и ту совсем узенькую.

Первые десять раз Мамаша тайно сопровождала его. Это было очень круто. Цацики воображал себя секретным агентом. Как-то раз он спрятался в кустах. Правда, эта выдумка Мамаше не понравилась: она как безумная носилась по парку, решив, что его съел крокодил. Но вскоре, убедившись, что он ходит по нужной стороне улицы, вдоль парка, и по пять раз смотрит по сторонам, прежде чем перейти через дорогу, хотя движение там одностороннее, Мамаша сочла, что Цацики готов.

— И чтобы нигде не задерживался, — говорила она и засекала время. Выходя с продленки, Цацики звонил домой. Дорога до дома занимала ровно три минуты и тридцать семь секунд. В случае, если он задержится больше, чем на четыре с половиной минуты, Мамаша обещала звонить в полицию.

— Нельзя говорить с незнакомыми людьми, нельзя садиться в чужую машину, нельзя…

Цацики понимал, что она боится маньяков-убийц. О них писали в газетах, но Цацики сомневался, что они водятся на Кунгсхольмене. А если и водятся, то он легко их узнает. Они, без сомнения, все очень страшные, в черной маске, с выпученными глазами и слюнявым ртом. Нет, маньяки — это ерунда. Чего Цацики по-па-стоящему боялся, так это «пьяной лавочки».

«Пьяная лавочка» была обычной скамейкой в парке Крунуберг. Рядом с ней располагался вонючий уличный писсуар. На лавке сидели местные пьяницы, курили и выпивали. Иногда кто-то из них заходил в сортир, и тогда в отверстие между землей и дверцей можно было увидеть его ноги. Однажды туда зашла женщина, и Цацики с Пером Хаммаром видели ее голый зад. Пер Хаммар чуть не лопнул со смеху, но пьяные прогнали их. Видно, им самим хотелось посмотреть. В отместку Пер Хаммар и Цацики закидали их каштанами.

Взрослые ни капельки не боялись этих пьянчужек. Воспитатели с продленки часто останавливались поболтать с ними, а Мамаша их даже жалела. Но Цацики считал, что лучше бы это жалостное зрелище разворачивалось не на его пути домой, а где-нибудь подальше. Улле рассказывал, что эти пьяницы не раз нападали на детей. Они запирали их в сортире, резали ножами и писали им на раны. Детей этих никто не видел, потому что все они уже очень давно лежат в больнице.

Мамаша говорила, что все это неправда, только легче от этого не становилось. Особенно неприятно было теперь, когда дни стали короче, а ветер срывал с высоких каштанов листья. Поэтому Цацики как можно быстрее старался миновать это зловещее место.

Он мчался со всех ног от самой детской площадки. Когда он пробегал мимо пьяниц, его сердце бешено колотилось — Цацики боялся, что они начнут бросать в него бычки и банки из-под пива или схватят и до смерти накачают спиртным и наркотиками.

Лишь когда сортир остался позади, он остановился перевести дух.

— Эй, парень, что, опять горит? — захохотали пьяницы.

— Да, представьте себе! — Цацики обернулся, позабыв о своем страхе. — Да, горит, — повторил он, — горит во всем теле.

— Да ладно! Неужели горит? — гоготали выпивохи.

— Да, — ответил Цацики. — А с вами такого не случается?

— Только от денатурата, — сказал один из них и заржал над своей шуткой так, что закашлялся.

Это было отвратительно. Цацики попятился.

— А что такое денатурат? — спросил он.

— Есть такая дрянь, — ответил один из мужиков. — Берегись спиртного, пацан. Уж поверь мне на слово.