Степан Неустроев - Путь к рейхстагу

• Название: Путь к рейхстагу
• Автор: Степан Неустроев
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Пули щелкали по щитку пулемета. Мне стало страшно. Чем больше боялся я, тем больше стрелял, а чем больше стрелял, тем больше падало немцев перед моим пулеметом. Наконец фашисты залегли.

Вскоре на наши позиции пошли немецкие танки, они вели огонь из орудий и пулеметов. Уткнувшись головой в землю, я лежал за пулеметом, огня не вел. Вдруг по правой ноге, выше колена, почувствовал удар, как будто кто-то ударил палкой. Я даже оглянулся, но, кроме дымов разрывов, ничего не увидел. Почувствовал только, что по ноге в сапог потекло что-то теплое. Ранен. Пошевелил ногой и от резкой боли застонал. Заболело все: руки, ноги, спина, голова. Перед глазами пошли серые круги. Какое-то время я ничего не видел.

Командир полка майор Чемоданов ввел в бой второй эшелон, я получил моральное право выйти из боя. За мой пулемет лег санинструктор Герасимов. Я с трудом отполз к обрыву реки Ловать.

По полю, через которое мы утром наступали, к опушке леса шли фашистские танки. Мне ничего не оставалось, как спуститься по обрыву к реке и по берегу идти в тыл.

Местами вода подходила под самый обрыв. Я по воде, отталкивая льдины, волоча перебитую ногу, двигался вперед. Сейчас, через сорок лет, пишу эти строки и с трудом верю себе, что можно было пережить такое. Я падал. Поднимался. И снова шел. Справа от себя, наверху, на поле, слышал гул моторов, пушечные выстрелы, лязг гусениц и скрежет железа.

Позже, уже в госпитале, я узнал - то наши знаменитые танки Т-34 перешли в атаку. Произошло танковое сражение. Немцы не выдержали, стали отступать.

А тогда я шел и временами мне казалось, что силы мои иссякли и больше уже не сделаю ни шагу, упаду в воду и погибну.

К вечеру метрах в ста от себя, на кромке обрыва, увидел блиндаж, около него были люди. Напрягаю последние силы, не иду, а уже ползу, карабкаюсь обмороженными пальцами, пытаюсь выбраться по откосу наверх, но снова сползаю вниз. Вижу, ко мне бежит человек в белом маскировочном халате. Всматриваюсь. Это оказалась санитарка - девушка восемнадцати-девятнадцати лет. Я ей обязан жизнью. Жаль, что не спросил ее фамилии, не знаю даже имени. Это была труженица войны.

В госпитале, в городе Вышний Волочек, мне стало известно, что Рамушевский перешеек ликвидирован. Демянский котел с 16-й немецкой армией перестал существовать.

Вместе с этой приятной вестью я узнал и другую, печальную, - моему школьному другу, заместителю по строевой части старшему лейтенанту Саше Пономареву, ампутировали руку. Командиру батальона капитану Николаю Васильевичу Шипулину оторвало обе ноги. Командир полка майор Чемоданов убит. Из моей роты в строю осталось пять человек.

* * *

Вышний Волочек до 1944 года был прифронтовым городом. Во время зимнего наступления 1943 года немцы подвергли его частым бомбежкам. Нас, раненых, из госпиталя выводили в укрытия. Бомбили фашисты, как правило, ночью. Среди ночи дежурный врач поднимал по тревоге:

- Ходячие в укрытие, для лежачих подать носилки!

Тем, кто мог ходить, было легче: они быстро одевались и спускались в укрытия. Нам же, пока подадут носилки и санитары донесут до места, приходилось испытывать много мучений. Где-то неподалеку рвутся бомбы, прожекторные лучи вкривь и вкось перечеркивают небо, дрожат стены госпиталя, звенит стекло выбитых взрывной волной окон. А ты лежишь беспомощный на койке и ждешь своей очереди...

Один раз меня несли два пожилых санитара и на лестнице второго этажа перевернули носилки. Упал лицом вниз. Кто-то в темноте наступил на раненую ногу. Но по сравнению с тем, что испытывали люди на фронте, все это были мелочи.

В конце апреля в госпиталь пришел капитан. Он сказал, что является начальником отдела кадров фронтовых курсов офицерского состава. Тут же стал выяснять, кто из выздоравливающих командиров рот желает поступить на трехмесячные курсы командиров стрелковых батальонов.

Я дал согласие. Проучился, однако, недолго - недели две. Подъем, физзарядка, занятия по уставам и наставлениям. Все как в мирное время, и это мне не понравилось. Люди воюют, отдают в боях свои жизни, а я учусь. И еще чему бы доброму, а то уставам, и без того мне известным. Так рассуждал я по своей молодости в то время.

Написал рапорт об отчислении на имя начальника курсов - полковника, который до войны был военным комендантом большого города. Сильно опасался, что мне откажут. О полковнике говорили как о строгом, даже суровом офицере, да еще и со своеобразными причудами. Рассказывали о таком случае. Дочь полковника в звании сержанта служила в штабе курсов и однажды минут на пять опоздала на работу. Ее вызвал начальник курсов и потребовал объяснить опоздание. Дочь ответила примерно так: "После нашего с тобой, папочка, завтрака я убирала посуду". Полковник встал из-за стола, подошел к дочери и забасил (бас у него был отменный): "Товарищ сержант, я вам не палочка, а начальник фронтовых курсов, изволь не забываться! За опоздание на работу и за "папочку" - десять суток ареста!"

После подачи рапорта у меня отпало всякое желание учиться. А тут еще среди слушателей пошел разговор, что с Северо-Западного фронта снимают много войск и отправляют на юг. Упоминали нашу 166-ю стрелковую дивизию. Юг был мечтой офицерского состава, всем хотелось попасть туда. И не потому, что там было тепло. Дело в другом. Ведь только что закончилась историческая Сталинградская битва, наши войска наступали на всем южном направлении и имели успех. А здесь курсы, да еще Северо-Западного фронта.

С тревогой ждал я вызова к полковнику. Но, к моему удивлению, все оказалось намного проще: дневальный по курсам, тоже слушатель, как и я, сказал:

- Неустроев, из штаба передали, чтобы ты немедленно шел в отдел кадров за получением направления в часть. Да не забудь захватить свой вещевой мешок.

В направлении было указано, что я обязан явиться в 166-ю стрелковую дивизию. Был рад: снова еду в свою дивизию, в которой провоевал полтора года.

Вскоре прибыл на место. Исходил почти весь Рамушевский район, но своей дивизии там не нашел. Наводил справки: одни говорили, что, возможно, ее перебросили на другой участок фронта, другие утверждали, что дивизия выведена с переднего края. А куда? Толком никто объяснить не мог.

После недельных поисков решил снова ехать в отдел кадров Северо-Западного фронта. По дороге приходили неутешительные мысли: "Учебу бросил, свою дивизию не нашел и мотаюсь, как бездомный".

В отделе кадров фронта мне сказали, что 166-ю дивизию искать не нужно, ее на Северо-Западном фронте уже нет. Меня направили в 151-ю отдельную стрелковую бригаду, которой командовал полковник Яковлев. Бригада стояла в обороне под Старой Руссой, штаб был в селе Взвады на берегу озера Ильмень.

Полковник Яковлев назначил меня командиром первой стрелковой роты в батальоне майора Пинчука.

Первая стрелковая

Штаб батальона размещался в селе Отвидно. Этот населенный пункт значился только на карте. На месте, где когда-то было село, стояли одни печные трубы. Комбат майор Пинчук ввел меня в обстановку. Он сообщил, что рота, которой мне предстоит командовать, стоит в трех километрах и, как только стемнеет, я поплыву туда на лодке, днем добраться невозможно. Местность затоплена водой, и пространство между первой ротой и штабом батальона противником простреливается.

- До вечера еще далеко. Пока отдохните, - сказал он в заключение.

В тылах батальона я разыскал кухню. У котла стоял длинный и тощий солдат. Я сначала подумал: рабочий по кухне, но оказалось, что это и был повар. Я улыбнулся. Повар - и такой тощий! Мы разговорились. Ему было под сорок. До войны Илья Яковлевич Съянов работал в Заозерии Кустанайской области главным бухгалтером совхоза.

Он был общительным, и с ним было приятно разговаривать. Не знал я тогда, что судьба накрепко свяжет нас и нам придется пройти с ним вместе немалый путь.

- Товарищ старший лейтенант, обед готов. Откушайте: суп мясной с клецками, - предложил Съянов.

Откровенно сказать, обед мне не понравился. Я был голоден, но ел мало. В котелке был не суп, а какая-то клейкая мутная масса...

Съянов посмотрел на меня в упор.

- Не нравится?

- Нет, - ответил я по-честному. И тогда он объяснил мне:

- Поваром я стал после ранения, в госпитале лежал четыре месяца, от меня остались кожа да кости. В батальоне и решили: "Какой из него стрелок! Пусть побудет поваром. Глядишь, поправится. А может, из-него и повар получится. Пожилой, с житейским опытом. Подумаешь, кашу варить! Всякий справится". Да, как видно, повар из меня не выйдет... Не дождусь, когда отправят в роту.

- Отправят, не торопись, на передовую обязательно попадешь, - заверил я.

Вечером отплыл к новому месту службы в село Бабки, где стояла моя рота. Тулебельский залив озера Ильмень разлился на десятки километров, все вокруг затопило. В пути связной рассказывал:

- Бабки стоят на болоте. А перед ними, наверху, село. Там немцы.

Наступил вечер. Было тихо. Лодка шла быстро. Вдали в небе часто вспыхивали ракеты, освещая спокойную гладь воды, которая казалась то оранжевой, то светлой, то черной. Потом донеслась захлебывающаяся очередь. Заговорили пулеметы. Они строчили, как швейные машинки. Небо прочертили трассирующие пули.