Лора Томпсон - Агата Кристи. Английская тайна

• Название: Агата Кристи. Английская тайна
• Автор: Лора Томпсон
• Издательство: АСТ, Астрель, Полиграфиздат
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-17-064397-4, 978-5-271-28709-1, 978-5-4215-0964-6

Агата Кристи. Королева детектива. Любимая писательница миллионов. Женщина, чья жизнь была окутана не меньшей тайной, чем сюжеты ее захватывающих романов.

В своей увлекательной книге Лора Томпсон рассказывает об эдвардианской Англии, в которой выросла Агата Кристи, о ее друзьях, близких, мужьях и дочери, но прежде всего отвечает на многие вопросы, которые по сей день мучают биографов и поклонников писательницы.

---

Его истошный лай слышен на пленке, где записана беседа Агаты с лордом Сноудоном, который в 1974 году проводил в Уинтербруке фотосессию. Речь Агаты на записи вежливая, дружелюбная, но совершенно отстраненная. Сноудону приходилось вытягивать из нее ответы; это слегка напоминало то, как Пуаро, прилагая неимоверные усилия, беседует с княгиней Драгомирофф в «Убийстве в Восточном экспрессе». Слышен там и голос Макса, время от времени вставляющего какое-нибудь замечание. В какой-то момент интервьюер задает Агате вопрос об экранизации ее книг, на него она отвечает особенно неохотно. Ей чрезвычайно не понравился фильм по «Ночной тьме»,[537] и она горячо протестовала против полупорнографической сцены насилия: «Там была очень неприятная сцена, приписанная в конце и совершенно ненужная. Я имею в виду эпизод, в котором душат другую женщину. Показано ужасно натуралистично. Это мне, конечно, не понравилось». При этом Макс замечает, что с операторской точки зрения фильм сделан хорошо. «Да? — говорит Агата. — Мне так не кажется».

Сноудон также спрашивает о предстоящих съемках «Убийства в Восточном экспрессе»: не беспокоит ли ее предполагаемое обилие звезд среди исполнителей — Альберт Финни, Джон Гилгуд, Лорен Баколл… «Да, если это так, думаю, будет раздражать». На самом деле, посмотрев фильм, она не высказала к нему претензий. Приобретя стойкую идиосинкразию к кинематографу после опыта сотрудничества с Эм-джи-эм — она, например, неоднократно отклоняла поступавшие от Голливуда просьбы разрешить экранизацию «Пассажира из Франкфурта», — Агата согласилась на съемки «Восточного экспресса» отчасти потому, что с такой просьбой к ней напрямую обратился лорд Маунтбаттен, с которым она в 1969 году переписывалась относительно «Убийства Роджера Экройда» и чей зять лорд Брабурн хотел снимать фильм. «Как Вы знаете, — писал ей лорд Маунтбаттен в конце 1972 года, — вся моя семья — поклонники Агаты Кристи… И все мы считаем, что ни один из фильмов, сделанных до сих пор, не отдает должного духу Агаты Кристи».

«Должна откровенно признаться, что в отношении фильмов по моим книгам я нахожусь в сложном положении, — отвечала ему Агата. — Мне больно смотреть их — такие ужасные сценарии, такой плохой подбор актеров… Твердо отказывать в разрешении всем, кто делает кино, и строго придерживаться этой позиции гораздо легче, но, несмотря на все это, я с удовольствием познакомлюсь с Вашим зятем». В 1974 году фильм вышел и произвел фурор; у критиков он тоже в целом имел успех, хотя Дороти Оулдинг он не понравился («но я чувствовала, что мне следует помалкивать»), а журнал «Тайм» выступил с едкой рецензией, в которой содержался следующий язвительный, хотя и не совсем несправедливый пассаж: «Похоже, все было бы куда интереснее, если бы Шона Коннери или Ингрид Бергман, а не исполняемых ими персонажей, подозревали в совершении бесчестного поступка». Но фильм положил начало новой манере экранизации ее книг: «Смерть на Ниле» и «Зло под солнцем» стали замечательными блокбастерами, обладавшими высочайшими доступными экранизации достоинствами.

Агата полностью оправилась после перенесенной в 1971 году операции, связанной с переломом бедра, и к концу года снова могла ходить. Она посетила Музей мадам Тюссо, где с нее сняли мерки для изготовления восковой фигуры, и даже, медленно передвигаясь, походила по магазинам, покупая рождественские подарки. «В былые годы мне это почти всегда доставляло удовольствие, — писала она Эдмунду Корку, — но на этот раз я утомилась и хотела поскорее вернуться домой». Это было новое ощущение. «Я так устала, — признается она своей гринвейской домоправительнице, — а они ждут каждого нового слова, которое я напишу». Тем не менее слова продолжали литься. В 1972 году она написала роман «Слоны умеют помнить» и переделала «Пятерку Фиддлера», которая стала теперь называться «Тройкой Фиддлера». Пьеса все равно не нашла дороги на лондонские подмостки, хотя Агата ездила смотреть ее в Гилдфорд.

К 1973 году она глубже, чем прежде, ушла в личный, потаенный, воображаемый мир. Свои мысли она записывала на клочках бумаги.

«Мне восемьдесят три. Хочу ли я в этом возрасте чувствовать себя шестилетней, десятилетней, двадцатипятилетней? Нет. Не хочу. Это означало бы расстаться с душевным покоем, уравновешенностью, с интересными воспоминаниями и снова вернуться к активной деятельности или, если говорить во множественном числе, — к делам, что за неимением необходимых механизмов было бы хуже…

Я не хочу — такая, как есть — возвращаться туда… У меня теперь другие радости и удовольствия — образца 1973 года: наслаждение музыкой, огромная радость, которую я получаю, инсценируя свои книги, красно-золотая краса осенней листвы, удовольствие, которое испытываю, погружаясь в сон, когда он одолевает меня по мере того, как темнота поглощает свет…

Волнение утра, когда оно наступает, — еще один день! Что-то он принесет? И принесет ли что-нибудь? Или ничего? Кто знает? Но этот день — мой, он приходит ко мне, я жива, я здесь, в ожидании…

Это так же ощутимо и истинно, как Прошлое. Прошлое со мной, все — оно проплывает мимо, всегда оставаясь рядом… Мне стоит лишь открыть потайной ящичек, который каждый из нас носит с собой. Моя канарейка в клетке возле детской кроватки… Мой йоркширский терьер…»

Эта близость прошлого постепенно ощущается все сильнее, заполняя ее душу, словно тихая вода. В своей последней книге «Врата судьбы» она переселяет Томми и Таппенс Бересфорд в новый дом и наполняет его своими старыми вещами. Единственное, что во «Вратах судьбы» принадлежит году 1973-му, это манчестерский терьер Ганнибал, который неотступно следует за Таппенс, как маленькая неистовая тень.

«В пять лет я умела читать», — говорит Таппенс в начале книги, стоя посреди своей новой библиотеки, где царит уютный беспорядок.

«— Когда я была маленькой, все дети в этом возрасте умели. Я не знала ни одного сверстника, которого надо было бы учить читать по буквам… Вот если бы кто-нибудь взял на себя труд научить меня правильно писать, когда мне было года четыре, это было бы очень хорошо. Папа учил меня сложению, вычитанию и умножению, разумеется…

— Каким умным человеком он, наверное, был! — сказал Томми.

— Не думаю, что он был особо умен, но он просто был очень, очень хорошим».

В библиотеке стоят книги детства Агаты: миссис Моулсворт[538] — «Часы с кукушкой», «Ферма Четырех ветров». «Ферму Четырех ветров» она помнила не так хорошо, как «Часы с кукушкой» и «Комнату с гобеленами». Таппенс просматривает их с восхищением: «О, вот „Амулет“, а вот „Самаяд“… „Пленник замка Зенда“. Первое знакомство с романтической литературой…» Наконец она усаживается в кресло, сворачивается калачиком, как маленькая девочка, и погружается в «Черную стрелу» Стивенсона.

Сад вокруг дома Томми и Таппенс — это эшфилдский сад. Оранжерея, а в ней — лошадка-качалка Матильда, Трулав со своей расписной тележкой. Араукария. Таппенс везет Трулава по саду и вспоминает игру с обручем в «речных коней». «Ее обруч был конями. Белыми конями с гривами и развевающимися хвостами…»

«Это ужасно, Вы не находите? — писала Дороти Оулдинг Эдмунду Корку. — Гораздо хуже двух предыдущих. Я бы не стала искать публикатора в периодике, даже если бы располагала временем, разве что кто-нибудь сам выразил бы горячее желание. Бедняжка, если бы нашелся кто-нибудь, кто мог бы ей сказать, что это не следует печатать — ради нее самой».[539]

Книги, написанные после 1960-х, нуждались в некоторой редактуре, отчасти из-за того, что надиктовывание текста делало Агату более многословной, но никакая редактура не могла сделать из «Врат судьбы» плотное произведение детективного жанра. Макс пытался помочь; Розалинда вообще не хотела, чтобы книга была опубликована. Кое-где, правда, встречаются странные, неожиданные проблески — как, например, в описании «удивительного трюка, который умел проделывать Ганнибал, по собственному желанию меняя свои габариты; вместо широкоплечего, может быть, чуть толстоватого пса он был способен превратиться в тонкую черную ниточку». Но сюжет едва угадывается, если вообще существует, и речь Агаты, записанная на диктофон, становится порой бессвязной, перескакивает с предмета на предмет — как случается со старыми-старыми женщинами, когда они бродят по тропинкам своей минувшей жизни. «В нынешние времена четырех-, пяти- или шестилетние дети, похоже, не умеют читать, пока им не исполнится десять-одиннадцать. Не знаю, почему для нас все было так просто. Мы все умели читать: и я, и Мартин, живший в соседнем доме, и Дженнифер, жившая дальше по улице, и Сирил, и Уинифред. Все…»

Водной из своих тетрадок она записала: «Октябрь 1973. Возможности и Замыслы. Кулинарная история. О меренгах?». «О доме идет слава, будто в нем живут привидения. Привидение — собака? Кошка? И то и другое…»