Лора Томпсон - Агата Кристи. Английская тайна

• Название: Агата Кристи. Английская тайна
• Автор: Лора Томпсон
• Издательство: АСТ, Астрель, Полиграфиздат
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-17-064397-4, 978-5-271-28709-1, 978-5-4215-0964-6

Агата Кристи. Королева детектива. Любимая писательница миллионов. Женщина, чья жизнь была окутана не меньшей тайной, чем сюжеты ее захватывающих романов.

В своей увлекательной книге Лора Томпсон рассказывает об эдвардианской Англии, в которой выросла Агата Кристи, о ее друзьях, близких, мужьях и дочери, но прежде всего отвечает на многие вопросы, которые по сей день мучают биографов и поклонников писательницы.

---

«Чувства не живут долго, — говорит Хью, — но на краткий миг я познал мир, которому принадлежу».

АНГЛИЙСКОЕ УБИЙСТВО

Существовало лишь одно занятие, казавшееся Пуаро более завораживающим, чем изучение человеческих существ, и это был поиск правды.

А. Кристи. Лощина

Все, что я могу сказать, дорогой Фрэнсис Уиндэм, это то, что, если я умру и вознесусь на небо или в какое-нибудь другое место и если случится так, что в то же время там окажется общественный обвинитель, я буду умолять его открыть мне секрет.

Из письма А. Кристи редактору журнала «Санди таймс» по поводу дела о кройдонских убийцах (1968)

Феноменом под названием «Агата Кристи» Агата стала где-то в середине двадцатого века. В 1945 году она была успешной писательницей, чьи книги — только изданные в Соединенном Королевстве и только в твердой обложке — разошлись тиражом около 25 тысяч экземпляров каждая. К 1950-му по всему миру было продано предположительно 50 миллионов экземпляров ее книг, и впоследствии продажи постоянно только увеличивались.

Парадоксально, хотя, может, не так уж и удивительно, что популярность Агаты росла по мере того, как убывали ее силы. После 1950 года она написала несколько блестящих и необычных книг: «Место назначения неизвестно», «Горе невинным», «Вилла „Белый конь“», «Ночная тьма» и «Пассажир из Франкфурта», но лучшие свои произведения она создала в предыдущее двадцатилетие, особенно в период напряженной, непрерывной творческой активности в предвоенные, военные и послевоенные годы, который стал вершиной ее карьеры. В 1950-м она опубликовала роман «Объявлено убийство», который задал стандарт многому из того, что за ним последовало, роман, идеально завершенный, исключительно увлекательный, однако являющийся скорее продуктом феномена «Агата Кристи», нежели Агаты-писательницы.

Другой парадокс состоит в том, что своим вознесением на вершину славы она обязана, в сущности, не книгам. Фокус был в переложениях, особенно в сценической и экранной версиях романа «И никого не стало». Концептуальная смелость этой книги была известна читателям еще с 1939 года, но огромную новую аудиторию привлекли сценическая версия военного времени и экранизация, осуществленная режиссером Рене Клером на студии «Двадцатый век Фокс» в 1945 году. Это была первая большая кинопремьера Агаты, нечто уровнем гораздо выше, чем, например, выпуск в 1937 году британского фильма «Любовь незнакомца». Впоследствии Агата называла его «плохим» — хотя он оказался куда лучше двух следующих, снятых по этой книге,[387] и имел большой кассовый успех. Пьеса по этой книге также шла на Бродвее, где привлекла внимание театрального импресарио Ли Шуберта, заинтересовавшегося инсценировкой двух романов — «По направлению к нулю» и «Лощина». Впоследствии Шуберт оказался настоящим кошмаром (он чудовищно тянул с постановкой «Лощины», по никого другого к роману не подпускал, и только с его смертью в 1953 году права на постановку вернулись к Агате), но дело было не в этом, а в том, что Агата переходила теперь в совершенно другой мир — мир успеха, где все написанное писателем имеет цену и предоставляет широкие возможности. Эркюль Пуаро стал «гвоздем» на американском радио (хотя Агата с презрением относилась к этим еженедельным передачам и отклоняла бесконечные предложения, поступавшие с телевидения, в том числе и от бывшего Пуаро, Фрэнсиса Салливана, который проявлял чрезвычайную настойчивость). Пьеса «Невидимый горизонт», преодолев начальный период трудностей, обрела огромную популярность и тоже двинулась на Бродвей; в 1949 году в Лондоне состоялась премьера инсценировки «Убийства в доме викария», за ней, в 1951-м, последовала «Лощина», которая, по словам Эдмунда Корка, «едва не взорвала театр „Форчун“».

Так оно и шло. Золотая вершина была достигнута, когда рассказ «Свидетель обвинения», вначале названный «Руки предателя» и опубликованный в 1925 году, был инсценирован для уэст-эндского театра. Будучи в Ираке в начале 1953 года, Агата написала для пьесы новое окончание, которое, она не сомневалась, должно было иметь сенсационный успех. У Корка, напротив, этот дополнительный сюжетный поворот вызывал сомнения, но Агата оказалась права. Поставленный Питером Сондерсом — архитектором театральной карьеры Агаты, — который за год до того с минимальной помпой выпустил «Мышеловку», «Свидетель» имел оглушительный успех. «Такого успеха мы не знавали много лет, — писал Корк в декабре Харолду Оуберу. — Премьера состоялась в худшее время года в худшем театре Уэст-Энда [„Друри-Лейн“], но зал был забит». В начале 1954-го Агата устроила прием в «Савое» в ознаменование успеха пьесы: среди гостей был Кэмпбелл Кристи, ее бывший деверь, теперь сам известный уэст-эндский драматург, писавший в соавторстве с женой Дороти.[388]

На Бродвее «Свидетель» произвел такой же фурор и получил премию Гильдии нью-йоркских театральных критиков как лучшая иностранная пьеса. «Мы получаем много заявок на экранизацию пьесы», — писал Оубер. После подробных и зачастую мучительных переговоров — «лучшее, чего удалось добиться кровью, потом и слезами», как писал Оуберу Корк, — права были проданы за баснословную тогда сумму 116 тысяч фунтов, которая была передана Розалинде по дарственной и не подлежала обложению налогом.[389] Фильм снимал Билли Уайлдер,[390] в главных ролях выступали Чарлз Лоутон, Тайрон Пауэр и Марлен Дитрих. Стильный, саркастический и увлекательный на всем своем протяжении, этот фильм был единственной экранизацией ее произведения, которая Агате нравилась. Он тоже имел бешеный успех.

Здесь, однако, таился еще один парадокс: чем большим был успех Агаты, тем катастрофичнее становилось ее финансовое положение. В 1948 году она написала Эдмунду Корку: «Мне предстоит гордиться собой и потерпеть сокрушительное банкротство!!!» Если в письме это и было шуткой, то в действительности дела обстояли именно так. Как такое могло случиться? Теперь появилась вероятность того, что налоговые органы США вернут Агате часть денег, которые находились под арестом с 1941 года, но как только они дошли бы до нее, то оказались бы полностью съедены британскими налогами; американские деньги и были ей нужны как раз для того, чтобы заплатить грабительский налог на свои британские доходы. «С британскими налоговыми органами становится трудно иметь дело, и остается очень мало надежды на то, что миссис Мэллоуэн удастся избежать банкротства, — писал Корк Харолду Оуберу в сентябре 1948 года. — Обывателю кажется почти неправдоподобным, что она должна платить налог на доход, который причитается ей за границей и который не может быть ей переведен».

Безумная борьба за то, чтобы избежать банкротства, тянулась еще долгие годы; логика британских властей состояла в том, что они предпочли бы подорвать этику трудолюбия Агаты или вынудить ее искать убежище от налогов, нежели найти для нее разумную форму налогообложения. В марте 1949-го Агата писала Корку из Багдада: «В любом случае — какого черта! Вот что я думаю сейчас о подоходном налоге». Позднее ей пришлось смирить себя под напором обстоятельств, но в то время она еще хорохорилась (вероятно, не верила, что это может быть правдой). Корк посылал ей неиссякающий поток чеков за продажу прав на публикации в периодике, на инсценировки и так далее, и в порыве великолепного демонстративного неповиновения она вела себя так, словно над ней не нависала зловещая тень налогового сборщика, продолжая жить на широкую ногу и называя это своей «былой плутократией». Она больше не думала о продаже Гринвея — хотя из соображений снижения налогов он был превращен в «хозяйство для выращивания овощей», — равно как и Уинтербрука, и дома на Крессуэлл-плейс; более того, приобрела еще и новую квартиру в Челси, на Суон-Корт,[391] отделку которой характеризовала как «живопись, с которой можно жить». Она любила свои дома, свои сады, она любила путешествовать, хорошо поесть, любила купания, избранную компанию, она обожала свободу, простор, обожала проявлять необыкновенную щедрость и по-прежнему охотно ублажала себя этими удовольствиями. Все это пышным цветом цвело вокруг работы, которая составляла стержень ее жизни.

Теперь она писала меньше, чем прежде, и это наводило панику на Корка, поскольку он относил это на счет ее нежелания трудиться, чтобы обогащать всяких Стаффорд-Крипсов:[392] «Мы на самом деле очень обеспокоены тем, что вся эта шумиха вокруг налоговой политики оказывает плохое воздействие на миссис Мэллоуэн», — писал он одному из ее бухгалтеров, Норманну Диксону, в 1948 году. В агентстве Корка, «Хью Мэсси», привыкли полагаться на «до настоящего времени нашу самую высокооплачиваемую клиентку» и ее чудесную способность создавать непревзойденные рукописи, но в течение 1948 года она не написала ничего. По окончании войны у нее был прилив творческой активности, что-то вроде второго дыхания, в результате чего появились три из ее лучших книг: «Роза и тис», «Берег удачи» и «Кривой домишко». Затем последовало молчание, словно ее заколдовали. Следующей полномасштабной книгой стал роман «Объявлено убийство», написанный в начале 1949-го, и это было уже нечто совсем другое. Затем появились такие книги, как «Миссис Макгинти с жизнью рассталась», «Игра зеркал», «День поминовения» и «Карман, полный ржи» (все, разумеется, высокопрофессиональные — так сказать, Агата Кристи на автопилоте), и началась бурная театральная активность, в которой самым заметным явлением стала радиопьеса «Три слепых мышонка», написанная в ознаменование восьмидесятилетия королевы Марии в 1947 году и под названием «Мышеловка»[393] поставленная в 1952 году на сцене театра «Амбассадор».