Георгий Михайлов - Нравственный образ истории

• Название: Нравственный образ истории
• Автор: Георгий Михайлов
• Издательство: Издательский Дом «Русская Симфония»
• Жанр: Религиоведение
• Год: 2006
• ISBN: 5-91041-027-X

Это второе, дополненное, издание известной исторической трилогии Георгия Михайлова о славе и падении тысячелетних империй, Рима первого (древнего) и второго (Византии), в пору зарождения и становления Великой Российской Державы, менуемой Третьим Римом.

Образ будущей Руси является в начале книги из глубин «доисторических». Затем, на фоне нравственных закатов Запада, восходит «Русская Заря», занимается день Православного Царства, над которым пробегают злые тучи татарского ига, многочисленных войн, Московской смуты с её самозванцами. Но, в итоге, благочестием, молитвами святых и силой духа праведного воинства Святая Русь одолевает всех своих врагов.

Исторический материал, используемый автором, легко усваивается благодаря увлекательной форме повествования.

Книга адресована широкому читательскому кругу.

---

Иоанн VIII не воевал с Мурадом, султан не нападал на него из жалости. Упадок Царьграда был вопиющим: окрестности казались пустыней, под стенами паслись жалкие стада. За 10 лет до заката Византии в столице не насчитывалось и 100 тысяч населения. Оборонять город могли не более 5000 воинов. Судьба «империи» зависела от настроения султана.

Мурад не стремился к разорению греков. Он умел миловать побеждённых и хранил верность заключённым договорам. И кто знает, если бы византийский двор отрёкся от унии, если бы господа архонты воззвали к Спасителю с покаянием и перестали уповать на помощь Запада, то, может быть, всё ещё изменилось. Во всяком случае, при Мураде греки жили независимо, и время для покаяния оставалось. Но этим временем не воспользовались ни царь, ни патриарх-униат.

Отпраздновав свадьбу сына Магомета, султан Мурад неожиданно умер в 1450 году. И умер далеко не старым. Магомет II (1451-1481 гг.), прозванный Фатихом (Завоевателем), не отличался нравом своего отца. Он был личностью с широкими взглядами, имел образование, знал языки, но вместе с тем, обладал редкой скрытностью, коварством и беспощадной волей. В случае воцарения любого из его братьев Магомету грозила верная смерть. Потому и сам он начал царствовать с убийства брата Ахмеда (восьмимесячного младенца). «Завоевание Константинополя, - пишет Ф.И.Успенский, - отвечавшее его [Магомета] честолюбию, было им решено до вступления на престол. Он понимал политическое и экономическое значение греческой столицы для державы османов». Православные греки понимали её духовную ценность. Униаты не понимали ничего.

В 1449 году скончался Св. Марк Эфесский. Через год из Царьграда в Рим бежал последний униатский патриарх Григорий Мамма. Последний император Константин XII правил без предстоятеля Церкви. Обстановка накалялась. Ревнители Православия держались в открытой оппозиции. Её возглавляли брат Св. Марка номофилакс Иоанн Евгеник и учёный богослов Георгий Схоларий (будущий патриарх), в монашестве принявший имя Геннадия. Из своей кельи Геннадий Схоларий руководил борьбою мирян против латинян и униатов.

Православных не устраивала позиция Константина, не желавшего «водворить порядок в Церкви». Папа Николай был раздражён бегством «своего» латинского патриарха. Он требовал возвращения Григория Маммы на кафедру и за это, как всегда, обещал царю военную помощь. Наконец, осенью 1452 года папа прислал кардинала Исидора (того, что бежал из Москвы) и с ним 200 воинов генуэзцев, два корабля из Генуи с семьюстами матросами, да два венецианских корабля. У Магомета же поблизости стояло стотысячное войско. Тем не менее, униаты ликовали.

Исидор, как и прежде, шедший напролом, отслужил обедню в Св. Софии при участии католиков и греков-униатов, велегласно помянул папу, затем - бежавшего экс-патриарха Григория и ждал реакции верующих. Ропот поднялся немедленно, и народ толпою устремился к келье Схолария, ожидая, что он скажет. Дверь кельи оказалась запертой, но на двери висела записка: «Несчастные ромеи! Что вы смутились и удалились от надежды на Бога? Зачем понадеялись на помощь франков и вместе со столицею, которой суждено погибнуть, утратили и веру вашу?.. С порабощением, которое сбудется над вами, утратили вы отеческое предание и исповедали нечестие. Увы, горе вам в день судный».

Записка подействовала. Толпа взвилась и рассыпалась по городу с криками: «Прочь от нас еретическое служение опресночников!» Правительство растерялось, и царь не решился поставить Исидора патриархом. Но когда волнение улеглось, Исидор всё равно остался при дворе. Не покорив Россию, этот церковный авантюрист вернулся в Царьград на погибель последнему императору. Со старшим братом Константина XII Исидор строил Флорентийскую западню; теперь он настраивал младшего идти вразрез с народом. А до падения византийской столицы оставались считанные месяцы.

Достойно удивления, что придворная партия (её называли «дурацким сборищем») ни с того ни с сего вдруг начала задирать турок. В ответ на безумные требования и угрозы ромеев Магомет II приказал войскам готовиться к осаде. Закрыв Босфор, турки отрезали подвоз хлеба к Константинополю. Греки заперли порт и городские ворота: война была объявлена.

Царский министр Лука Нотара, примыкавший к антилатинской партии, отпустил в те дни крылатую фразу: «Лучше бы знать, что в городе господствует турецкая чалма, нежели латинская шапка». Его мнение разделяли многие. К обороне города население относилось пассивно. Те пять тысяч защитников, что выстроились на стенах, на треть состояли из латинян. Для успешной обороны необходимо было, как минимум 50 000 храбрецов. Но их не нашлось. «Политика Палеологов и их предшественников, - говорит Ф.И.Успенский, - опиравшихся на латинских и турецких наёмников, принесла свои плоды: византийцы перестали быть воинами... В царском штабе главное место занимали латиняне, душою обороны был Джустиниани [вождь генуэзцев], постоянным спутником Константина - один испанец, Франциск Толедский. Горсть латинских наёмников и добровольцев, несколько тысяч кое-как вооружённой греческой милиции, отсутствие денег, артиллерии... недостаток хлеба, всё это делало оборону безнадёжной». А турок под стенами Царьграда скопилось 200 000.

По известию историка Дуки, Константин даже завязал переговоры с Магометом, предлагая ему дань, какую захочет. Но султан ответил: «Нельзя мне отступать от города. Или я его возьму, или он меня... Если хочешь, дам тебе Морею (Пелопоннес), а братьям твоим иные уделы, и будем жить в мире. Если же я войду в город с боем, то всех вельмож твоих с тобою вместе поражу мечём и весь народ отдам на разграбление, с меня же довольно пустого города...» Константин XII ответил: «Предать тебе город не во власти ни моей, ни чьей-либо из живущих в нём. Общим мнением все мы добровольно умрём и жизни нашей не пощадим».

«Общее мнение», о котором говорил император, было решением синклита, кардинала Исидора и Джустиниани. Однако в начале мая, в самый разгар штурма, Исидор с прочими стали советовать царю обратное. Церковные историки видят здесь связь с дошедшим до наших дней воспоминанием о страшном знамении над Софийским собором. Оно явилось 11 мая 1453 года. Боевых действий ночью не было, стояла предрассветная тишина. И вот, сообщает русская повесть о славной истории Царьграда, «вдруг весь град озарился величайшим светом... Греки... думали, что Агаряне [турки] отовсюду зажгли город. Почему, производя величайший крик и бегая взад и вперёд, созывали на помощь... смотрели с удивлением на исходящее из верхних окон храма Святой Софии пламя, которое, окружив церковную выю [подкупольный барабан], пребыло в одинаковом положении... долгое время. Потом, соединившись всё пламя воедино, через несколько минут переменилось в неизреченный свет, который поднявшись на высоту... достиг самых небес... оные приняли в себя свет, чем и окончилось знамение».

Видевшие истолковали сие однозначно: как благодать Пресвятого духа и Ангела-Хранителя Царьграда, покинувших византийскую столицу за беззакония и грех вероотступничества. Когда о знамении доложили императору, Константин XII был поражён, словно громом. Но Исидору и приближённым ответил, что царства своего не оставит.

«Когда, - говорил Константин, - угодно Богу наказать меня и вас, то каким образом мы возможем избегнуть Его гнева и где скроемся от Его мщения?.. я ли... последний [из царей] предам в руки врагов моих Отечество, или, учинясь подлым беглецом, обесславлю скипетр и корону мою; нет, друзья мои: лучше я, последовав знаменитым моим предшественникам, вместе с вами прекращу мою жизнь...»

Нам трудно судить, чего здесь больше: упрямства или величия, царского эгоизма или святого благородства? Но готовность жертвенно постоять до конца всегда украшает человека, и последний император Византии был к этому готов. Боевые друзья разделяли его героическое отчаяние. Исидор же умирать не собирался. Он, сколько мог, хлопотал о сдаче, а далее начал обдумывать план побега. Джустиниани, считавшийся душою обороны, поначалу отличался храбростью, но потом он вместе с Исидором советовал Константину сдать город. Когда же он получил ранение в бою, то покинул императора и бежал на остров Хиос, где вскоре умер от воспаления раны и позора.

Битва разгоралась. Несмотря на явное превосходство, турки несли огромные потери, а мужество защитников Царьграда творило чудеса. Приступ, начавшийся 18 апреля, длился до 29 мая. И всё же силы были слишком неравными. В ночь на 28 мая явилось ещё одно знамение. Константинополь покрылся густым туманом, из которого выпала кровавая роса. Это ужаснуло и греков и турок, но отступать было поздно. Султан двинул в бой последние резервы (1000 взводов отборных янычар) и приказал усилить артиллерийский обстрел. Стены были проломлены во многих местах. Император Константин XII бился у Романовых ворот, совершая чудеса храбрости вместе с доблестным Феофилом Палеологом, Иоанном Далматом, доном Франциском Таледским. «Между тем, - пишет Ф.И.Успенский, - калитка Керкопорта у Адрианопольских ворот осталась без охраны, и полсотни турок ворвались на террасу между двумя стенами. Они бежали к Романовым воротам, сбрасывая со стены немногочисленных и ослабевших защитников... раздались крики, что город взят; защитники прыгали со стен и, давя друг друга, завалили своими телами Адрианопольские ворота. Константин со своими соратниками погиб героем... Последний Палеолог не посрамил своих воинственных предков... по матери в его жилах текла сербская кровь».