Кейт Фернивалл - Жемчужина Санкт-Петербурга

• Название: Жемчужина Санкт-Петербурга
• Автор: Кейт Фернивалл
• Издательство: Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга»
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-9910-1939-2

Санкт-Петербург, начало ХХ века. Он — датский инженер, она — дочь министра. Совсем скоро над головами влюбленных будут свистеть пули большевиков, но их нежное чувство выстоит в огне взрывов. И когда Валентина увидит в условленном месте красный шарф, предупреждающий о начале восстания, она выберет свой путь: прочь из пылающей России ради спасения своей любви и малютки дочери, родившейся в это смутное время…

---

Валентина подошла к окну, отвела в сторону плотную занавеску и посмотрела в ночь. Сани и кареты мелькали огнями на улицах города, который славился тем, что никогда не спит, безумно прожитыми жизнями и еще более безумными смертями. СанктПетербург был городом крайностей. Все или ничего. Здесь заботились только об очередной выпивке, очередном кутеже, очередной безумной ставке на жизнь или на смерть. Валентина смотрела на все это, и ей вдруг отчаянно захотелось, чтобы в ее жизни было место чемуто большему.

— Нет, — чуть слышно произнесла она. — Не от Господа мне нужно прощение.

Она сильно потерла руки, но холод, который она в эту секунду почувствовала, шел не снаружи.

Было еще темно. Густая гнетущая темнота словно обволакивала мозг, мешая думать. Сверху послышались первые звуки пробуждающегося дома: слуги начали растапливать камин и натирать полы. Валентина сидела потурецки в изножье Катиной кровати, на коленях у нее было расстелено полотенце.

— Я слышала, папа купил новую машину, пока я была в институте, — сказала Валентина.

— Да. «Турикум». Швейцарский.

— Но это же наверняка ужасно дорого!

— Наверное… Но царь только что купил себе новый «ДелонеБельвиль», а ты же знаешь, как при дворе заведено: стоит государю чтото сделать, как все тут же бросаются повторять за ним.

— И кто его водит?

— Папа нанял водителя. Виктор Аркин его зовут.

— Какой он?

— Форма ему к лицу. Очень спокойный и, мне кажется, красивый. И еще он всегда серьезный.

— Тебе всегда нравились мужчины в форме.

Катя беззаботно рассмеялась, и у Валентины потеплело на душе. Когдато сестру было не так просто развеселить. Однако она заметила, что этим утром глаза у Кати не были ясными, как будто туман, расстелившийся над Невой, ночью прокрался в дом и проник под ее веки. Одна нога ее лежала на полотенце у Валентины на коленях, и руки старшей сестры массировали ее, разминали суставы, придавали подобие жизни парализованной конечности. Лавандовое масло смягчало повторяющиеся движения и наполняло воздух приятным ароматом, скрывая запах, который обычно стоит в комнате, где находится лежачий больной.

Катя поуютнее устроилась на подушке, волосы бледнозолотой волной окружили ее голову.

— Расскажи мне еще про царя, — сказала она, глядя на руки сестры. — Как он выглядел?

— Я ведь уже рассказывала. Красивый, обаятельный. И игру мою похвалил.

Катя прищурилась, точно силилась рассмотреть чтото очень маленькое.

— Только не думай, что я ничего не заметила. Что случилось вчера? Почему тебе так не понравился его императорское величество?

— Да будет тебе! Конечно, он мне понравился. Царь всем нравится.

— Я сейчас позову Соню, чтобы она выставила тебя отсюда, если ты не…

Валентина рассмеялась, ее руки перестали втирать масло в бледные пальцы на безжизненной, как у куклы, стопе, лежавшей у нее на ладони.

— Хорошо, хорошо. Признаю. Разве от тебя чтонибудь скроешь? Ты слишком хорошо меня знаешь. Ты права, Катя, не понравился мне вчера царь. Потому что он вошел в зал с таким надменным видом, будто весь мир лежит у его ног… А не та его половина, которая принадлежит Романовым. Напыщенный павлин. Маленький человечек, которому дана большая власть.

Катя хлопнула себя по лбу, делая вид, что ей пришла в голову какаято неожиданная догадка.

— Ну конечно же! Я вспомнила, он ведь говорил, что хочет, чтобы ты сыграла его жене и детям, когда слушал тебя в институте в прошлый раз, два года назад. Верно?

— Да. И я тогда, как дура, поверила ему. Боже, сколько я репетировала, дожидаясь, когда меня позовут! Меня так и не позвали. — Она осторожно переложила ногу Кати на постель. — На этот раз я была намного умнее. — Валентина улыбнулась. — Царю верить нельзя. С его августейшего языка ложь слетает слишком легко.

Катя широко раскрыла глаза.

— А он тоже там был?

— Кто?

— Я помню, ты рассказывала о мужчине, который был с царем, когда он прошлый раз тебя слушал.

— Ничего такого я не рассказывала.

— Нет, рассказывала.

Валентина подхватила вторую ногу сестры и положила ее на полотенце. Обмокнув пальцы в теплое масло, она начала массировать сухую кожу на ступне.

— О ком ты говоришь? — Девушка не отрывала взгляда от маленьких пальцев, разминая их по очереди.

— Мужчина. Который был с царем два года назад, когда он приходил в ваш институт… — теряя терпение, произнесла сестра. — Я помню, ты еще сказала, что он…

— Катя, хватит.

— Ты тогда сказала, что он похож на викинга.

— Что за глупости?!

— У него были огненнорыжие волосы и зеленые глаза.

— Что ты придумываешь?

— Нет, ты сама мне о нем рассказывала. Он стоял у двери, и ты сказала, что…

Валентина рассмеялась и потянула за один из пальцев.

— Когда мне было пятнадцать, я много чего болтала.

Но Катя продолжала сверлить ее взглядом.

— Ты тогда сказала, что влюбилась в него.

Пальцы Валентины впились в белую плоть за выступающей косточкой.

— Если я такое и сказала, это была обычная детская болтовня. Я с ним даже словом не обмолвилась. Я уж и не помню теперь, как он выглядел. — Она почувствовала, что начинает краснеть.

— Еще ты сказала тогда, — негромко прибавила Катя, — что решила выйти замуж за этого Викинга.

— Значит, я была дурой. Я вообще не собираюсь выходить замуж.

4

Катя говорила правду. Валентина попробовала обратить все в шутку, но ничего у нее не вышло, потому что она злилась. Он не вспомнил ее, это было очевидно, но дело было в другом. Действительно, почему она решила, что он должен до сих пор помнить какуюто пятнадцатилетнюю девочку, игру которой слышал два года назад?

Нет, не это не давало ей покоя. Дело было в том, как он вчера ушел. Едва она доиграла последнюю ноту, он попросту выбежал из зала, что было очень обидно. Перебросившись парой слов с царем, он так поспешил к двери, словно ему не терпелось сбежать из института как можно скорее. Неужели он был так разочарован, что не мог больше оставаться в зале? Но на этот раз она чувствовала, что действительно сыграла очень хорошо. Его безразличие к ее игре — вот что не давало ей покоя, как засевшее в коже пчелиное жало, вот что бередило ее душу.

Сев за рояль в музыкальной комнате родителей, Валентина, как обычно, погладила его полированную черную крышку. Это был прекрасный инструмент марки «Эрар», и она любила его. Валентина прикоснулась к клавишам, и в ту же секунду напряжение покинуло ее тело, как поезд, внезапно соскочивший с рельсов. Так всегда бывало. Ее пальцы погладили слоновую кость и принялись скользить то в одну сторону, то в другую, то вверх, то вниз, то быстро, то неторопливо, разминая мускулы, растягивая сухожилия. Богатый, насыщенный звук, который раздался из «Эрара», успокоил ее, снял возбуждение, ибо она действительно была возбуждена, но совсем по иной причине. Ей хотелось снова увидеть Викинга.

Катя была права.

Валентину ошеломило появление следом за царем этого высокого и стройного мужчины в сюртуке. Она не ожидала встретить его. Мало того, что ростом он заметно превосходил всех в зале, он к тому же еще был широк в плечах, подтянут и имел независимый, даже неприступный вид. Два года назад во время концерта в Екатерининском институте он вошел в зал вместе с придворными и сразу же приковал к себе внимание пятнадцатилетней Валентины своей энергией, своими огненнорыжими волосами. Живые зеленые глаза его обвели зал так удивленно, будто все происходившее казалось ему слишком нелепым, чтобы относиться к этому серьезно.

В тот раз Валентина наблюдала за ним все пение и все танцы, чтобы встретиться с ним взглядом, но она видела, что ему скучно и что он не сводит глаз с сидящей рядом с ним красивой женщины в изящном зеленом шелковом платье, с прекрасными изумрудными украшениями. Когда пришел ее черед, Валентина намеревалась заставить его позабыть о скуке, но так разволновалась изза той женщины, что сыграла весьма посредственно. Когда она закончила, он вежливо похлопал и многозначительно улыбнулся своей соседке, словно подразумевая какуюто шутку. Валентина тогда жутко рассердилась на себя. Впрочем, невозможно ведь любить того, с кем ты не только не разговаривал ни разу, но даже виделся только издалека, через большой зал.

Закончив разминать пальцы, она заиграла сонату домажор Моцарта, мелодию, которая всегда доставляла ей удовольствие, но потом резко оторвала руки от клавиш. Иногда во время репетиций случалось, что музыка захватывала ее с головой, словно уносила кудато, и в такие мгновения, которые казались ей странными и даже вызывали тревогу, она вот так резко прекращала играть. Валентина знала, что мать считала ее страстную увлеченность музыкой чрезмерной и потому не приличествующей молодой девушке. Знала и то, что мать не понимала, почему ей интереснее часами сидеть дома за роялем, чем ходить по магазинам, выбирая наряды, как и положено юным барышням. Хуже того, Валентина порой даже побаивалась, что мать, думая, будто она как девушка ведет себя неправильно, жалела, что не родила мальчика.