Игорь Сдвижков - Тайна гибели генерала Лизюкова

• Название: Тайна гибели генерала Лизюкова
• Автор: Игорь Сдвижков
• Жанр: История
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-9533-6018-0

В мае 2008 года в некоторых средствах массовой информации прошла сенсационная новость: спустя почти 65 лет после гибели генерала Лизюкова в Воронежской области найдены его останки! В судьбе прославленного генерала поставлена точка! Благодаря письму личного водителя «легендарного командарма» поисковики наконец-то обнаружили заветное захоронение, которое искали десятилетия!

Но так ли это? Соответствуют ли громкие заявления истине? Были ли останки генерала Лизюкова действительно найдены? На основании изучения и анализа документов и фактов автор книги показывает несостоятельность заявлений об обнаружении останков генерала Лизюкова, чья могила, увы, не найдена до сих пор.

О последней боевой операции, загадочной гибели и драматической посмертной судьбе командира 2-го танкового корпуса, Героя Советского Союза генерал-майора Лизюкова, и рассказывает эта книга.

---

Как и в первый день операции, вражеская авиация господствовала над полем боя, подвергая практически все части опергруппы ожесточённым бомбардировкам. И хотя они не были такими массированными, как в период боёв 5 ТА, когда в налётах нередко участвовало до 30–40 самолётов, длительное «воздействие» бомбардировщиков на наступающие войска неизбежно приводило к замедлению темпа наступления, сковывало танковые части и прижимало пехоту к земле. Удары фашистской авиации по районам переправ, где скапливалось большое количество войск, приводили к значительным потерям как в технике, так и в личном составе. При этом прикрытие частей опергруппы истребительной авиацией было совершенно недостаточным. Раз за разом вражеские пикировщики наносили бомбовые удары по скоплениям наших войск, не встречая сопротивления в воздухе, и только зенитные батареи пытались защитить свои части от бомбёжек.

Нельзя сказать, что наши самолёты не появлялась в районе боёв. В немецких документах отмечается высокая активность советской авиации в районе операции с «бомбометанием и обстрелом войск из бортового оружия»[121]. В документах советской 2 ВА упоминаются боевые вылеты на прикрытие войск и удары по противостоящему им противнику[122], но эпизодическое появление наших самолётов не могло существенно повлиять на ход боевых действий. Если же говорить о поддержке наступавших частей непосредственно на поле боя, где авиация могла бы «работать» по прямым заявкам танковых частей, подавлять вражескую ПТО и пробивать дорогу танкам, то есть тесно взаимодействовать с наземными войсками, способствуя их продвижению вперёд, то здесь положение было ещё хуже. Многочисленные упоминания в документах самых разных частей говорят о том, что действий нашей авиации на поле боя они зачастую совсем не наблюдали.

Например, командование 1 ТК писало о боевых действиях 22 июля: «Противник, оказывая упорное сопротивление, противодействуя ПТО и артсредствами с рубежа Хрущёво — Гремячье, северная опушка рощи южнее Лебяжье, отм. 188,5, проводил активное воздействие на наши боевые порядки с воздуха беспрерывными авианалётами по 20–30 самолётов. Противник бомбёжкой с воздуха расстраивал боевые порядки наступающих частей, задерживая продвижение вперёд. Наша истребительная авиация в воздухе над полем боя не появлялась, и более того, зафиксирован целый ряд случаев, когда наши штурмовики, появляясь в районе действия частей, бомбили их и из пушек и реактивных снарядов расстреливали свои же части, иногда в тылу до 80 километров от передовой линии»[123].

В документах 26 тбр отмечено: «За период с 21 июля доставка пищи для личного состава на передовые позиции затруднялась вследствие массового налёта авиации противника. Ввиду этого питание личного состава доставлялось на передовую лишь рано утром и поздно вечером. Имело место, когда 2-я стрелковая рота горячий завтрак не получила, был выдан сухой паёк»[124].

Комиссар 2 мсбр доносил 22 июля: «Наши позиции на протяжении дня противник подвергал интенсивному артминогню, а также бомбардировке с воздуха. […] На протяжении дня с 5 утра продолжались непрерывные атаки противника с воздуха. Наши самолёты появлялись 3 раза. […] Весь район Большой Верейки на протяжении дня находился под непрерывным воздействием вражеской авиации»[125].

Как и в недавней операции 5 ТА, вражеские бомбардировщики обрушивались на зенитные батареи частей с целью устранить всякое противодействие с земли. В 27 тбр в тот день прямым попаданием авиабомбы было разбито 2 зенитных пулемёта ДШК, сгорело 3 автомашины (из них один грузовик со всеми боеприпасами для зенитных пулемётов), погибло 33 и ранено 12 человек[126]. В 148 тбр в результате бомбардировки была выведена из строя 37-мм зенитная пушка, ранены три командира и несколько рядовых зенитчиков[127].

В отчёте 167 сд о проведённой операции было написано: «В 6 утра 22 июля над боевыми порядками частей появились истребительная и бомбардировочная авиация противника, сосредоточившая весь свой огонь по переднему краю, на переправы, танки и боевые порядки пехоты, находившиеся у переправ и наступавшие на юг от Малой Верейки»[128].

Командир батареи артполка 167 сд Епимахов Н. М. вспоминал:

«…Свое боевое крещение я получил в первом бою под Большой Верейкой. Был я тогда заместителем командира 5-й батареи 576 ап. Накануне боя мы сменили закрытую огневую позицию, на четыре километра приблизив орудия к передовой. Конные упряжки укрыли в овраге, поросшем густым кустарником. За ночь отрыли окопы для пушек, щели для личного состава и погребки для хранения снарядов. Ездовые оборудовали укрытия для лошадей. Связисты под началом лейтенанта Смирнова протянули на НП телефонную линию. Утром над передним краем нашей обороны появилась эскадрилья немецких самолетов. Построившись в круг, они начали пикировать, сбрасывать бомбы и обстреливать окопы из пулеметов. Был тяжело ранен ездовой Пономарев, который не спрыгнул в щель, а продолжал разгружать снаряды. На следующий день прицельному бомбометанию и пулеметному обстрелу подвергся овраг, где находились артиллерийские упряжки. Несколько коней было убито и ранено. Те животные, которые в испуге оторвались от привязи, с ржанием и храпом прибежали на огневую позицию, ища защиты у пушкарей. В этих боях мы понесли потери. Был тяжело ранен командир орудия Цибулько, смертельно ранен лейтенант Подхинейченко, тяжело ранен в голову командир батареи ст. лейтенант Андреев, командиру взвода управления лейтенанту Мейтусу осколком снаряда перебило кость правой руки…»[129].

Из-за обстрелов и бомбёжек ни 167 сд, ни 118 тбр, ни бригады 2-го ТК не смогли продвинуться вперёд. Пошла уже вторая половина дня, но они по-прежнему оставались на северных подступах к высоте 188,5.

Утро 22 июля генерал Лизюков провёл на КП 2 ТК в Крещенке. Он с нетерпением ожидал донесений от ушедших в ночной рейд бригад, но связь с ними никак не удавалось установить. В этих условиях ему оставалось только предполагать, как развивается бой, и гадать, на какие рубежи вышли танковые бригады его корпуса.

Затем ему стало известно, что 26 и 27 тбр вообще не смогли продвинуться! Из их донесений следовало, что они оторвались от 148 тбр и находятся севернее выс. 188,5! Это означало, что вместо удара единым кулаком в составе более чем 100 танков в рейд пошла одна только 148 тбр, то есть… одна треть от всех имевшихся в корпусе боевых машин! Дальнейшие уточнения штаба 148 тбр были ещё более неутешительными: оказалось, что и в этой бригаде отнюдь не все танки пошли в атаку!

Несомненно, что о короткой и странной радиограмме комиссара 148 тбр, полученной штабом бригады в 9:20 утра, тут же доложили и Лизюкову. Какие выводы мог он сделать из этого сообщения? Выходило, что помимо не вышедших в рейд машин в боях не участвует и еще какая-то часть танков 148 тбр, которые возвращаются обратно? Но с чем они возвращаются? С какими известиями? И где тогда остальные танки бригады? Ничего этого Лизюков не знал!

Не имея достоверной информации от ушедшей в ночь 148 тбр и получая из штабов других бригад весьма расплывчатые объяснения о причинах задержки, командир 2 ТК с возрастающим нетерпением подгонял оставшиеся бригады и требовал от них продвижения вперёд. Отсутствие всякой связи со 148 тбр угнетало его, он не находил себе места на оторванном от бригад КП. В этой связи стоит привести отрывок из воспоминаний бывшего начальника разведки 2 ТК Е. Ф. Ивановского, который, по его словам, был свидетелем этих всё более тревожных часов пребывания командира корпуса в Крещенке.

«На НП царила напряженная атмосфера. Все ждали решающего слова генерала А. И. Лизюкова, пристально вглядывавшегося в карту.

— Товарищ генерал, — доложил связист, — на проводе командующий.

Лизюков подошел к аппарату, взял трубку — все это неторопливо и спокойно.

Штабники, находившиеся здесь же, разом притихли, кое-кто даже дыхание затаил. Нам было известно, что фронтом с недавнего времени командует генерал-полковник К. К. Рокоссовский, в то время уже видный советский военачальник.

По всему тому, что говорил А. И. Лизюков, то с официальной четкостью, то с доверительной теплотой, можно было представить и содержание диалога и догадаться, что оба его участника — давние товарищи, возможно, близкие друзья.

— Докладываю о положении вырвавшихся вперед бригад, товарищ командующий… — говорил вначале Лизюков.

После нескольких вопросов и ответов уже так:

— Все от меня зависящее сделаю, Константин Константинович. Я же понимаю. Спасибо за совет.

А перед тем, как положить трубку, опять:

— Товарищ командующий фронтом, все будет выполнено!

(В своих мемуарах Рокоссовский вообще не упоминает о каком-либо разговоре с Лизюковым. Нет подтверждения этого разговора и в документах. — И. С.)