Юзеф Крашевский - Божий гнев

• Название: Божий гнев
• Автор: Юзеф Крашевский
• Издательство: ТЕРРА
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1997

Роман о событиях польской истории середины XVII века.

---

Король, сойдя с коня беседовал со своими спутниками у самых ворот, Радзеевского же подле него не было. Увидев подканцлершу, он не преминул подойти к карете и поздороваться.

— Вы, я вижу, не боитесь ни татар, которыми нас так стращают, ни дорожных неудобств, — сказал он, — остались нам верны. Но, — прибавил он шепотом, — как же относится к этому муж?

— Сам захотел, чтоб я сопровождала его до Сокаля и Крылова, — отвечала Радзеевская, — я осталась по его воле.

Она опустила глаза и прибавила очень тихо:

— Чем это кончится, право, не знаю.

— Хотя мне и приятно вас видеть, — сказал король, — но ради вашего покоя желал бы, чтоб вы вернулись в Варшаву.

Сказав это, он поклонился и отошел, а Радзеевская поехала дальше. Подканцлер, хотя и далеко стоял, но не спускал глаз с кареты жены, покраснел, увидев, что король подходит к ней, однако остался на месте.

Впрочем, он не преминул в тот же день сообщить королю, что видел, как тот разговаривал с его женой. Слова его были вежливы, но улыбка и выражение лица насмешливы и циничны. Ян Казимир холодно ответил, что он спросил подканцлершу, почему она сопровождала мужа, хотя ей следовало бы вернуться в Варшаву.

— Она сказала мне, что вы сами того пожелали, и это не удивляет.

Сказав это, король отвернулся и вступил в беседу с капелланом.

Радзеевский остался, потому что хотел еще кое-что прибавить, но пришлось уйти несолоно хлебавши. Он хотел выместить это на жене, но та не стала его слушать и заперлась в своей спальне.

А ведь это было только начало путешествия.

II

Король со своими семью тысячами продолжал путь к Сокалю, куда одновременно с ним должен был идти старый гетман Потоцкий с семью тысячами. Туда же должны были явиться другие полки панов сенаторов, пожертвованные ими королю. До сих пор все шло удовлетворительно. Король был в духе, почти не слезал с коня и беседовал с военными. С другими духовными и светскими лицами, сопровождавшими его, он тоже был приветлив и становился суровым, только когда дело шло о нарушении дисциплины в войске, за которой строго следил, приказывая доносить ему о малейших происшествиях каждого дня. Заметили также, что даже в минуты самого веселого и разговорчивого настроения он нахмуривался при виде приближающегося подканцлера, отворачивался, избегал его, а вынужденный его нахальством к разговору, старался отделаться от него как можно скорее.

Это до того бросалось в глаза, что не только другие, но и сам Радзеевский должен был сознаться, что король нерасположен к нему, хотя уверял, что не знает почему. За неимением другой жертвы он вымещал это на жене, повторяя в ее присутствии разные выдумки о короле и зная, что она будет защищать его, отчего между ними то и дело возникали ссоры. Всего чаще подканцлерша разгневанная и заплаканная уходила от мужа и замыкалась; но он преследовал ее и не давал ей покоя.

Кроме того, он ежедневно посылал вместе с королевской корреспонденцией письма в Варшаву, в них отзывался о короле так, чтобы настроить против него Марию Людвику.

В первом же письме он сообщал, будто всему лагерю известно замечание короля, который после разлучения в Красноставе публично заявил, что, наконец-то, он, слава Богу, отделался от жены и может вздохнуть свободно и т. д.

Кроме того, Радзеевский доносил, что все советы королевы были тотчас забыты и осмеяны, что Ян Казимир не щадил ее в своих разговорах, бранил ее за докучливые советы и охоту мешаться в дела, которых она не понимала.

Раз вступив на путь этих выдумок, подканцлер заходил все дальше и дальше, уверяя, что король в своем управлении войсками обнаруживает неспособность и незнание дела, возбуждает недовольство в рыцарстве, проявляет то чрезмерную строгость, то излишек снисходительности…

Заключением всех этих писем было лестное для королевы сожаление о том, что она уехала, а король, лишенный ее разумных советов, легко может поставить в самое опасное положение Речь Посполитую… Не было ни одного распоряжения короля, о котором бы Радзеевский не сообщал в своих донесениях в искаженном виде, начиная от повешения шпиона до установленных королем судов и водворения более строгой дисциплины в войске.

Письма эти подканцлер ежедневно отдавал в королевскую канцелярию для отправки в Варшаву вместе с остальной корреспонденцией, в том числе и письмами короля, который диктовал их каждый вечер, дополняя иногда собственноручными приписками.

Не имея никого для излияния своих жалоб, Радзеевский мучил ими жену, а остальное помещал в письма королеве.

В походе король с каждым днем все больше отворачивался и удалялся от него, так что отношения, и без того неприязненные, еще ухудшились.

Ян Казимир был так утомлен и раздражен назойливостью подканцлера, что в конце концов не хотел даже скрывать этого перед Двором, и его приближенные и служители видели, что всякий раз, как им удавалось не допустить к нему Радзеевского, король был им благодарен.

Торжественно и пышно состоялось под Сокалем соединение двух войск под начальством короля и седовласого гетмана Потоцкого.

Войско Потоцкого, заранее уведомленное о прибытии Яна Казимира, ожидало короля в строю, в праздничных одеждах, пышном вооружении, при звуках труб и литавр.

Королевские полки, во главе которых он ехал сам, в латах и шлеме, присланном папой, тоже шли парадным строем. Огромное пространство по берегу Буга заняли эти два отряда, зрелище которых радовало сердце.

Когда старый, изнуренный трудами и пленом гетман подъехал к королю, и тот со слезами приветствовал его, когда хоругви склонились перед королем, загремела музыка, а из тысяч грудей вырвались оглушительные крики; все были так возбуждены, что совсем забыли о неприятеле и грозящих опасностях.

Король, с радостным лицом, бок о бок с Потоцким, тотчас поехал осматривать хоругви, останавливаясь перед каждой, хваля, шутя, разговаривая с начальниками.

Целый день пошел на смотр, а затем на прием Потоцкого и совещание о военных делах. Никогда еще короля не видали таким оживленным и веселым.

Правда, что хотя соединившиеся силы были не особенно многочисленны, но они выдавались по вооружению, красоте, порядку, и состояли главным образом из старых, закаленных жолнеров, для которых война была хлебом насущным и любимым занятием.

Лагерь, в котором не было даже полных четырнадцати тысяч людей, на первый взгляд, казался гораздо более многолюдным, так как обозы вождей, товарищей[25], старшины занимали не меньше места, чем само войско.

Когда все это разместилось и устроилось на занятых местах, всюду, куда глаз хватало, видны были палатки, хоругви, бараки, возы и таборы. Остановились подле местечка, в котором королю отвели помещение в монастыре.

Подканцлер постарался поместиться с женой на небольшом расстоянии от него. Он также надеялся преподнести королю приятный подарок, на который рассчитывал — и поджидал своих рейтаров, имея в виду предложить их его королевскому величеству. Это обошлось ему не слишком дорого, так как цейхгауз Казановских содержал огромный запас оружия и всяких приборов.

С королем он был по-прежнему в холодных отношениях и крайне раздражен против него. Всего горше было Радзеевскому то, что он тщетно искал себе союзников и друзей. Дембицкого и других сеймиковых крикунов здесь не было, а паны сенаторы, видя, как избегает его король, также уклонялись от приятельских отношений. Подканцлеру оставалось только искать приятелей среди войсковых, которых он приглашал, кормил, поил и осторожно настраивал против короля.

Всего печальнее жилось подканцлерше, которая начинала жалеть, что позволила мужу увлечь ее в этот поход. По целым дням она была вынуждена сидеть в гостинице одна со своей охмистриной и прислугой или смотреть из окна на сновавших мимо солдат разного оружия и хоругвей.

Радзеевский редко приходил рано, и не обедал с женой. Гостей своих он принимал в лагере, и возвращался поздно ночью, когда жена уже спала. Лишь иногда он нарочно приходил пораньше вечером, чтобы подразнить подканцлершу, высмеивая короля и заставляя ее вступаться за него.

Всякий раз почти доходило до таких сцен, что бедной жертве оставалось только уходить в слезах и запираться. Не всегда, однако, победа доставалась ему так легко. Иногда Радзеевская отвечала ему так колко и ядовито, что он выходил из себя.

Жизнь была просто мученическая. Два-три дня они не видались вовсе, затем подканцлер являлся с высмеиванием короля и т. д.

Письма он посылал с каждым днем все более злобные, стараясь выставить короля совершенно не способным человеком и подорвать веру королевы в его привязанность. Результат был таков, что король вскоре почувствовал в письмах жены влияние чьих-то наговоров. Но дела было так много, что Яну Казимиру пришлось отложить объяснение.