Филипп Голиков - Красные орлы (Из дневников 1918–1920 г.г.)

• Название: Красные орлы (Из дневников 1918–1920 г.г.)
• Автор: Филипп Голиков
• Жанр: О войне
• Год: 1959

Книга составлена из записей дневников, сделанных автором в 1918–1920 гг. В походах и боях торопливо заносил он в тетрадь свои впечатления и мысли. Прошли десятилетия и товарищи посоветовали опубликовать этот старый дневник. В нем названы имена и показаны боевые дела многих советских борцов, ставших грудью за власть рабочих и крестьян.

---

Наши красноармейцы рвутся вперед. Последние победы разгорячили всех. Только и разговоров: «Отбить бы у беляков Нижний Тагил».

Но дальше наступать нам запретили: можем оторваться от соседних полков и попасть под удар.

29 октября. Кушва

О наших славных победах знают в Москве! Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет наградил наш полк почетным Красным Знаменем, а командование дало ему название — «Красные орлы».

Позавчера состоялось торжественное вручение Знамени. Те части полка, которые находятся на позициях, прислали в Кушву своих делегатов. Было много представителей от других полков дивизии. Из столицы прибыл уполномоченный ВЦИК, из Перми — командующий армией, член Реввоенсовета и политкомиссар армии.

Утром на станцию Гороблагодатская для встречи прибывших от полка был выслан почетный караул, в который вошла вся 1-я рота товарища Баженова.

В Кушве около памятника жертвам революции состоялся большой митинг. В момент вручения Знамени выглянуло солнце и сделалось особенно светло и радостно. Первый раз в жизни я услышал сразу три полковых оркестра. Всем торжеством руководил товарищ Акулов Ф. Е.

Прочитали постановление ВЦИК и приказ по 3-й армии.

Я так волновался, что ничего не запомнил из постановления, да и приказ перечитывал потом снова. В приказе перечислялись боевые заслуги полка «Красных орлов», говорилось, что полк своим примером восстановил надломленные моральные силы дивизии и доказал всем: молодая Красная Армия никогда не допустит победы врагов трудового народа.

Представитель ВЦИК вручил Знамя командиру 1-й бригады товарищу Акулову, а тот передал его командиру нашего полка товарищу Ослоповскому. С ответной речью от полка выступал наш военком товарищ Юдин.

Наступила незабываемая минута. Товарищ Ослоповский вызвал первого знаменщика нашего полка рабочего-добровольца Якова Овсянникова. За Овсянниковым шел я, за мной — Саша Мясников, алапаевский комсомолец.

Когда я узнал, что вместе с Овсянниковым и Сашей буду принимать Знамя, то от радости не находил себе места. Вот бы увидел отец!

Я решил, что раз нахожусь при Знамени, должен как можно лучше вооружиться. Прихватил ручные гранаты. Русскую «бутылку» заткнул за пояс, а английскую гранату «мильса» прицепил на ремень.

Воодушевление наше не знает границ. Мы готовы к новым боям во имя всемирной власти Советов.

8 ноября. Кушва

Ровно год назад была свергнута власть помещиков и капиталистов. Этот день — праздник всего трудового человечества.

6 ноября мы собрались в нетопленом клубе Кушвинского завода, чтобы отметить великую годовщину. Выступали товарищи из дивизии и из полка. Самую зажигательную речь произнес начальник политического отдела старый большевик Валентин Михайлович Мулин. Меня эта речь прямо-таки потрясла. Даже то, что говорилось уже товарищами, выступавшими раньше, Мулин как всегда сумел высказать по-своему, какими-то особыми задевающими каждого словами. В конце речи голос его вдруг зазвенел. Он стал на память читать Горького:

«— Что сделаю я для людей?! — сильнее грома крикнул Данко… Разорвал руками себе грудь и вырвал из нее свое сердце и высоко поднял его над головой. Оно пылало так ярко, как солнце, и ярче солнца, и весь лес замолчал, освещенный этим факелом великой любви к людям, а тьма разлетелась от света его и там, глубоко в лесу, дрожащая, пала в гнилой зев болота. Люди же, изумленные, стали, как камни. — Идем! — .крикнул Данко и бросился вперед на свое место, высоко держа горящее сердце и освещая им путь людям. Они бросились за ним, очарованные… Лес расступился перед ним, расступился и остался сзади, плотный и немой, а Данко и все те люди сразу окунулись в море солнечного света и чистого воздуха, промытого дождем. Гроза была — там, сзади них, над лесом, а тут сияло солнце, вздыхала степь, блестела трава в брильянтах дождя и золотом сверкала река…».

Когда Мулин кончил, никто не хлопал. Триста человек, сидящие в холодном зале, молчали потрясенные.

Некоторые и раньше читали «Старуху Изергиль», но большинство не знало этого знаменитого горьковского произведения. Однако до всех дошел смысл, который вложил товарищ Мулин в образ Данко: большевики — люди огненного сердца, ради счастья народа они готовы пожертвовать всем, готовы разорвать свою грудь и вынуть сердце, которое осветит беднякам путь к свободе.

Я раздобыл томик Горького. Вновь читаю и перечитываю «Старуху Изергиль». Хочу запомнить наизусть. Каждый раз, когда подхожу к словам: «Что я сделаю для людей?!» — слезы душат меня, строчки расплываются перед глазами.

Я немало пережил за последнее время. Видел, как гибнут в бою товарищи, сам бывал на шаг от смерти. Но никогда, ни разу не плакал. Никто не может сказать, что у меня «глаза на мокром месте». А читая про Данко, то и дело достаю платок. Данко выражает самое близкое моей душе, самое сокровенное в моих мыслях.

Рассказать об этом я никому не смог бы, не сумел, но в дневнике признаюсь: мечтаю хоть немного походить на него, отдать сердце людям труда. Хочу, чтобы слова про Данко стали моей клятвой на всю жизнь.

9 ноября. Кушва

Вчера не успел написать об остальных событиях праздничных дней. Наверстываю сегодня.

Рано утром 7 ноября вместе с комиссаром Юдиным и двумя товарищами из политотдела — Басаргиным и Мендельсоном я верхом поехал на позицию в Малую Лаю. За нами в розвальнях везли подарки для красноармейцев. Труженики Советской России, несмотря на нужду, помнили о своих защитниках и слали им к празднику гостинцы. В белом мешочке — пачка махорки, курительная бумага, коробок спичек, нитки, иголки, конверты и другие полезные вещи. Кроме того, письмецо с сердечным поздравлением.

Ехали долго. Лесная дорога оказалась длинной и трудной. Когда приблизились к деревне, попали под артиллерийский обстрел. Снаряды рвались прямо на дороге, но мы благополучно добрались до околицы. Здесь начинались проволочные заграждения и окопы нашего батальона. Нагрузившись подарками, отправились по ротам.

Гостинцы принесли большую радость красноармейцам.

— Передайте рабочему классу, что мы не подкачаем, — просили нас товарищи.

После того как подарки были розданы, часть бойцов собралась на митинг в избе посредине деревни. Изба большая, но когда в нее набилось человек пятьдесят да все сразу задымили махоркой из новых кисетов, теснота и духота стали невообразимыми.

Товарищ Юдин открыл митинг, поздравил всех с днем 7 ноября и разъяснил, почему празднуется этот день. Потом объявил:

— Слово для доклада о текущем моменте имеет красноармеец товарищ Голиков.

Я вышел вперед, снял шапку и начал свою речь. Когда заговорил, так волновался, что не слышал собственного голоса, не различал перед собой людей. Это первое мое выступление в Красной Армии. Да еще в такой день!

Говорил минут двадцать. Остановился на текущем моменте, на героических боях Красной Армии против белогвардейцев и мировой буржуазии, на революционной борьбе рабочего класса других стран, на задачах нашего полка «Красных орлов». Красноармейцы слушали внимательно, сочувствовали моим переживаниям. После речи стали задавать вопросы. Я отвечал, как умел. Завязался общий разговор. Потом я достал привезенные с собой газеты и листовки. На них набросились с жадностью, и в две минуты от большой пачки ничего не осталось.

Товарищ Юдин меня ободрил. Сказал, что получилось неплохо, что надо выступать почаще и не к чему так волноваться.

Во время митинга белые опять стали обстреливать деревню. Один снаряд попал в баню, неподалеку от нашей избы. Там отдыхало несколько красноармейцев. Убитых не было, но оказались раненые и контуженые.

14 ноября. Кушва

Вспомнил, что в Кушву переехала моя первая камышловская квартирная хозяйка Евгения Францевна Кузьмина-Караваева. Это она в 1911 году согласилась подготовить меня к вступительным экзаменам в гимназию и приняла за небольшую плату к себе на квартиру.

Мне захотелось повидаться и поговорить с ней. Я думал, Евгения Францевна обрадуется, когда увидит, что ее ученик стал красноармейцем. Но все получилось совсем не так. В первый момент мы не узнали друг друга. Евгения Францевна заметно растерялась при виде человека в военной форме, а я растерялся оттого, что она сильно смущена.

Успокоившись, повела меня к мужу — Владимиру Абрамовичу Кирхгоф. Это обрусевший немец. Служил почтовым чиновником в Камышлове и здесь, в Кушве, занимается тем же. Он почему-то сразу стал возмущаться:

— Смотри, каких они детей мобилизуют в свой армию.

Мне это не понравилось: «они»… «в свою армию»… Да и какой я ребенок? Я уже давно привык, что ко мне взрослые относятся, как к равному.

— Никто меня не мобилизовывал, — твердо сказал я. — По своей воле пошел.