Рут Рейчл - Чеснок и сапфиры

• Название: Чеснок и сапфиры
• Автор: Рут Рейчл
• Издательство: АСТ, АСТ Москва, ВКТ, Мидгард
• Жанр: Современная проза
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-17-051235-5, 978-5-9713-7734-4, 978-5-226-00338-7

Профессия ресторанного критика порой не слишком отличается от профессии актера, секретного агента или полицейского под прикрытием — и Рут, решившей написать сенсационное исследование о «кулинарных дворцах» Нью-Йорка, предстоит не раз в этом убедиться.

Сегодня она перевоплощается в богатую провинциалку, а завтра — в скромную учительницу. Послезавтра — в вульгарную старлетку, а потом — в хипповую художницу…

Которая из этих ролей поможет Рут получить первоклассное обслуживание в элитном ресторане?

Так начинаются увлекательные и невероятно смешные приключения Рут в «кулинарных джунглях»!

---

— Что он делает? — спросила подруга.

— Трет свежий васаби, — ответила я. — Мало в каких ресторанах есть свежий васаби. У него, по сравнению с обычным, порошкообразным, более тонкий и нежный вкус.

Мужчина натер корень и выложил зеленые пирамидки на каждую доску. Рядом с ними господин Уецу положил бледно-розовые квадратики торо.

Я сказала подруге, как смешивать васаби с соевым соусом и окунать в смесь кусочки рыбы. Она положила в рот ломтик тунца и изумленно взглянула на меня.

— Я даже представить не могла, что у рыбы может быть такой вкус, — сказала она. — Она такая мягкая и просто роскошная.

Не меньше ей понравился и отменный кремовый желтохвост. Господин Уецу положил нам на доски нарезанную камбалу. Мы окунали ломтики в соус понзу, с цитрусовым ароматом, и восхищались свежим легким вкусом рыбы.

— Испанская макрель, — объявил господин Уецу, поднимая серебристые по краям ломтики рыбы.

Официантка в тот же момент поднесла нам чашки с соусом, пахнувшим имбирем. Макрель была нежнейшая, во рту ощущение, как от взбитых сливок.

— Она буквально тает у меня на языке, — сказала подруга.

— Ну а теперь суши? — спросил господин Уецу.

— Да, — сказала моя подруга. — Да, да.

Видно было, что она «попала на крючок».

— По одному каждой? — спросил господин Уецу. — В Японии мы всегда предлагаем суши парами, но мне нравится подавать их по штучке, так у вас будет больше ощущений.

Его руки запорхали над рыбой в стеклянном шкафу. На стойке появились красный люциан, крупный моллюск и маленькие морские гребешки.

— Можно я буду есть руками? — шепотом спросила подруга.

— Да, — ответила я. — Только будь осторожна, обмакивай кусочки со стороны рыбы. Если окунешь со стороны риса, оскорбишь хозяев и испортишь вкус блюда.

За сырыми мелкими креветками, мягкими, как земляника, последовала маринованная молока сельди — она вздрагивала, лопаясь под нашими зубами. Подкопченный лосось блестел, словно коралл. Затем господин Уецу положил на лед морских ежей.

— Это напоминает яичницу-болтунью, — сказала подруга.

Она попробовала.

— Думаю, — сказала она, подыскивая нужные слова, — что это самая эротичная еда, которую я когда-либо пробовала. Давайте на этом и остановимся.

— Вы должны попробовать десерт — мороженое «зеленый чай» с соусом из красных бобов, — сказала позади нас официантка. — Господин Уецу готовит его сам. Он все делает сам.

Да, конечно, мы должны были это попробовать. Десерт, окрашенный в рождественские цвета, был почти несладким, но очень вкусным. Подруга посмотрела на него и сказала:

— Кто бы мог подумать, что мне понравится сырая рыба и пломбир с бобами?

А потом ее поразила ужасная мысль:

— Наверное, не всегда здесь все так хорошо? — спросила она с подозрением.

Я ответила, что у господина Уецу нет ничего напоказ, и его ресторан отличается обманчивой простотой. Но после того как вы поели в «Курумазуши», вряд ли пойдете есть обычную рыбу.

Мириам

Платье матери легло на плечи и обхватило бедра, словно было сшито на меня. Я разгладила голубой шелк юбки и взяла мамины жемчужные бусы. Щелкнула застежка, я ощутила, как начал согреваться жемчуг. Набросив накидку, уселась, позволив Денизе колдовать над образом, а сама поглядывала на Клаудию. Она сидела в кресле, наблюдая за процессом превращения.

— Вы нормально себя чувствуете? — спросила я, когда работа Денизы была почти завершена. — У вас такой вид, словно вы увидели привидение.

— Ты права, — Клаудия побледнела еще больше. — Я предполагала это, но не ожидала, что превращение будет таким разительным. С этим платьем и бусами…

Голос ее ослабел, и она беспомощным жестом указала на зеркало.

После маминой смерти я нашла его у нее в шкафу. Оно висело между платьями а ля Пуччи и жакетами из магазина распродаж «Леманн». Одежда источала запах духов «Джой». Платье отличалось замечательным покроем: прямая юбка, высокий ворот. Мама носила его много лет. Я раскладывала в стопки одежду со смелым рисунком и яркими красками, намереваясь отнести ее в магазин «Доброй воли».[23] Это платье я отложила в сторону вместе с жемчугом, принадлежавшим когда-то моей бабушке.

— Жемчуг любит, когда его носят, — говорила мама каждый раз, когда застегивала бусы на шее. — Надеюсь, ты не забудешь об этом, когда он станет твоим. Каждый раз, когда надеваешь бусы, жемчуг становится еще красивее.

Жемчуг тепло светился на голубом шелке платья, но матери такой наряд казался слишком спокойным, и потому она каждый раз наносила на веки ярко-зеленые тени и наклеивала поверх них крошечные серебряные звездочки.

— Вот так? — спросила Дениза, наклеив звезды на мои веки.

Она покрасила мои короткие ногти густым лиловым лаком, который предпочитала мать. Я надела на палец мамино кольцо с большим лунным камнем, и с этого момента и мои руки подключились к игре.

— Теперь посмотри, — скомандовала она и развернула меня лицом к зеркалу.

— О господи! — только и смогла я вымолвить.

Мы все замолчали, глядя на отражение.

Клаудия была права. Я никогда не замечала сходства, но, когда меня нарядили в материнскую одежду, спрятали волосы под серебристый парик и покрыли лицо морщинами, я превратилась в копию Мириам Брадно.

— Знаешь, — вымолвила под конец Клаудия, — когда ты сказала «господи», то произнесла это с кливлендским акцентом твоей матери. Даже голос стал таким, как у нее.

Молли была костюмом, надев который я почувствовала, что все мы, когда идем в ресторан, становимся до некоторой степени актерами. Каждый ресторан — театр, и самые лучшие заведения позволяют нам пускаться в фантазии и представлять себя богатыми и могущественными. Нам кажется, что мы окружены слугами, желающими нам счастья и предлагающими лучшую еду.

Но даже и скромные рестораны дают своим посетителям возможность стать кем-то другим, хотя бы на короткое время. Рестораны освобождают нас от скучной действительности, и в этом часть их очарования. Войдя в дверь, вы вступаете на нейтральную территорию, где на протяжении всей трапезы вольны быть тем, кем захотите.

В образе Молли, играющей на сцене ресторанного театра, я попросту поднялась на следующую логическую ступеньку. Слившись с образом собственной матери, совершила огромный прыжок. С чем бы сравнить свой поступок? Представьте, что вы так захвачены романом, который читаете, что испытываете не свои эмоции. Когда на моей голове появился седой парик, я превратилась в кого-то другого. Было не по себе.

Я совсем не похожа на свою мать. Да и никто на нее не похож. Она была властным человеком. Никакой робости. Прямолинейная, бесстрашная и бестактная, она всегда говорила то, что чувствовала, и делала все, что ей нравилось, не обращая внимания на последствия. Проведя ббльшую часть жизни в зависимости от матери, я поразилась, как легко встала на ее место.

Обнаружила, что это не страшно, а скорее весело. Казалось, что космос выдал мне разрешение отказаться от самой себя, действовать невзирая на обстоятельства, скандально себя вести. В конце концов, это не я совершала столь смелые поступки. Радостное сознание этого кружило голову.

— Что ты делаешь? — спросила Клаудия, когда я пошла к телефону.

Она все еще была бледна как мел и говорила быстро, словно удерживалась от обморока.

— Заказываю столик, — ответила я.

Моя мать не ходила, как все обычные люди. Она шла по миру, словно победоносная армия, готовая к новым завоеваниям. Я обнаружила, что и походка у меня изменилась. Когда мать набирала телефонный номер, она с силой нажимала на цифры, словно само давление могло ускорить подсоединение. И я проделывала это сейчас.

— Но это была всего лишь репетиция, — взмолилась Клаудия. — Сегодня мы никуда не идем.

— Конечно идем, — услышала я собственный голос. — Я одета и хочу выйти.

Свои слова я подкрепила твердым постукиванием ноги в пол.

— Прямо сейчас! Я всегда хотела пойти в «21», но Эрнст считал, что мы не можем себе это позволить. Я мечтала об этом долгие годы. Сегодня мы это и сделаем.

— Я не одета для «21», — пробормотала Клаудия.

Цвет ее лица по-прежнему напоминал о яичной скорлупе.

— Почему ты не возьмешь с собой Майкла?

— С удовольствием взяла бы, если бы он был здесь, — ответила я, — но его нет. Он в Арканзасе, работает над еще одной статьей о деле «Уайтуотер».

— Думаю, ты должна взять с собой другую подругу, которая с удовольствием с тобой отобедает, — предложила Клаудия.

— Она бы с радостью пошла, — сказала я, — но не хочу, чтобы, увидев меня, она принялась причитать. Я хочу сделать это немедленно. Мы пойдем в «21» и потратим там кучу денег. Возьмем коктейли. Закажем икру. Я уже сделала заказ. Надень пальто, дорогая, мы выходим.