Грегори Фьюнаро - Скульптор

• Название: Скульптор
• Автор: Грегори Фьюнаро
• Издательство: Эксмо; Домино
• Жанр: Триллер
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-699-54589-6

При жизни эти люди были весьма несовершенны, но после смерти их тела превратились в подлинные произведения искусства. Ведь гениальный серийный убийца, называющий себя Скульптором, сумел разглядеть их истинную красоту и явить ее потрясенным зрителям. Умертвив свою жертву, он превращает ее тело в копию одного из шедевров Микеланджело. Преступник тщеславен, он выставляет свои произведения напоказ, но он очень умен и не оставляет следов.

Вызов Скульптора принимают специальный агент ФБР Сэм Маркхэм и искусствовед Кэти Хильдебрант…

---

— Он применял не только их, — глухо промолвила Хильди.

— Извини, Кэти. Я все помню, но — и ты должна меня простить — думаю, что тут дело выходит за рамки занятия жертв, если хочешь, поднимается до концепции греха, сексуальной распущенности. Понимаешь, в глазах Скульптора все те люди, тела которых он использовал для своей «Пьеты», грешны в смысле секса. Это подводит нас к еще одной твоей фразе о влиянии «Пьеты» Микеланджело. В своей книге ты пишешь:

«Еще одним возможным объяснением того, почему Микеланджело изваял Деву Марию в образе молодой матери, может быть то обстоятельство, что на него оказала огромное воздействие „Божественная комедия“. Хорошо известно, что скульптор не просто восхищался творчеством Данте, но и внимательно его изучал, следовательно, должен был знать молитву святого Бернара из тридцать третьей песни „Рая“, которая начинается словами: „Мать-девственница, дочь своего Сына“. Здесь мы видим сопоставление взаимоотношений Богоматери и ее Сына с внутренним противоречием сути Святой Троицы, в которой Бог существует в трех ипостасях: Отца, Сына — воплощения в Иисусе Христе — и Святого Духа. Возникает бесспорно кровосмесительный контекст. Если Бог одновременно Отец и Сын, то Дева Мария — мать и дочь Христа, а также его супруга. Тогда можно предположить, что Микеланджело воплощает это параллельное триединство в одинаковом возрасте фигур. В этом противоречии отношения отца и дочери, матери и сына, мужа и жены искажаются, переходя в духовное измерение вне времени, тогда как физический возраст остается лишь относительной, земной характеристикой».

— Значит, ты полагаешь, что «Пьета», по мнению Скульптора, показывает какие-то извращенные, перевернутые с ног на голову отношения матери и сына?

— Не знаю, Кэти, — вздохнул Маркхэм. — Быть может, я просто слишком устал, наверное, чересчур глубоко копаю. Но если вспомнить, на какие труды пошел Скульптор, похищая «Пьету» Гамбарделли, то мы, видимо, ошибались относительно его отношения к своим жертвам. Не пойми меня превратно, Кэти, я по-прежнему считаю, что мрамор скульптуры был нужен убийце, чтобы связать свои жертвы с его творчеством. Первоначальный план мог измениться, в ходе работы над «Вакхом» перерасти во что-то другое. Теперь мы убедились в том, что были правы. Скульптор действительно экспериментировал перед тем, как перейти к целым мужским фигурам. Да, он решил использовать для своей Девы Марии мужское тело, чтобы получить нужные пропорции и положение грудей, а также воплотить точку зрения Микеланджело на женское тело в целом, но я просто не могу пройти мимо различий в структуре «Пьеты» и «Вакха». Надо учесть, что для создания Девы Марии Микеланджело-убийца использовал части тел трех разных людей. Ты сама в главе, посвященной «Пьете», обсуждаешь взаимоотношения Богоматери и Христа как противоречивое триединство, в чем-то родственное традиционной христианской Святой Троице. В общем, совпадение получается довольно странным, ты не находишь?

— Да, похоже на то.

— Добавим сюда все метафорические и моральные последствия, вытекающие из подобного прочтения этой параллельной, кровосмесительной, порочной троицы.

— Вот почему сегодня мы снова отправляемся к преподобному Бонетти?

— Да, — подтвердил Сэм Маркхэм. — Если честно, я сам о многом и понятия не имею, но мне кажется, что в краже «Пьеты» Гамбарделли есть нечто большее, чем мы увидели с первого взгляда.

Глава 40

Преподобный Роберт Бонетти следил за ними из окна своего кабинета. В телефонном разговоре он попросил их войти в церковь сзади, чтобы не смущать верующих, которые в течение всего дня будут приходить на исповедь. Когда старик священник увидел, как они выходят из джипа «шевроле», то не сразу узнал светловолосую женщину в темных очках, приехавшую с сотрудником ФБР по фамилии Маркхэм. Лишь когда гости проходили мимо окна, отец Бонетти понял, что привлекательная дама, профессор искусствоведения, наконец решила перестать прятаться.

Преподобный редко смотрел телевизор и почти никогда не сидел перед экраном компьютера, предпочитая книги и старые черно-белые фильмы, прокручиваемые на древнем видеомагнитофоне, но даже он знал, что произошло с бывшим мужем Кэтрин Хильдебрант, а также с ней самой. Бонетти было известно, что средства массовой информации утверждали, будто именно ее книга «Спящие в камне» вдохновила Микеланджело-убийцу на его гнусные преступления, поэтому после гибели мужа она скрылась с людских глаз, как предполагали журналисты, переселившись в охраняемый дом ФБР. Да, Бонетти читал газеты, не раз видел фотографию Хильдебрант в специальных репортажах Меган О'Нейл, выходивших на девятом канале. Теперь пошли слухи, что первая скульптура, с футболистом и мальчиком из Кранстона, тоже была посвящена ей.

Услышав, как захлопнулась входная дверь, отец Бонетти в очередной раз подумал о Кэтрин Хильдебрант, как это уже часто бывало в течение последних двух недель. Однако требовалось действовать быстро, и когда раздался стук в дверь кабинета, пожилой священник поспешно спрятал экземпляр «Спящих в камне», купленный на прошлой неделе, в ящик письменного стола.

— Войдите.

Кэти вошла первой, следом за ней Маркхэм.

— Здравствуйте, доктор Хильдебрант, — сказал преподобный Бонетти, протягивая руку. — Несмотря на обстоятельства, я действительно очень рад снова вас видеть. Не стану притворяться, будто мне неизвестно то, что произошло с вами за последние несколько недель. Но первым делом позвольте выразить свое сочувствие в связи с вашей утратой и, конечно, предложить свою поддержку в эту нелегкую пору. Если я могу чем-либо вам помочь, надеюсь, вы обратитесь ко мне?

— Благодарю вас, святой отец.

Последовал еще один цикл обмена любезностями, после чего все трое уселись вокруг письменного стола отца Бонетти.

— Итак, чем обязан вашему повторному визиту? — спросил священник.

— Святой отец, мне хотелось бы задать вам еще несколько вопросов относительно вашей «Пьеты» работы Гамбарделли, — заявил Маркхэм.

— Даже не знаю, что еще смогу сказать вам. Я видел фоторобот преступника, составленный полицией. Не знаю никого, кто подходил бы под это описание и уж тем более мог бы выложить двадцать пять тысяч долларов за скульптуру.

— Все это я понимаю, святой отец. Но я надеялся, что, быть может, вы нам кое-что расскажете про саму скульптуру. Вы сказали, что первоначально ее фотография была на интернет-страничке вашей церкви?

— Да. Это была фотография поминальной капеллы, которую я вам показывал, той самой, где в настоящее время стоит наша новая «Пьета».

— Не было ли на этой страничке каких-нибудь указаний, ссылок на то, что речь идет именно о «Пьете» работы Гамбарделли?

— Я ничего такого не помню.

— Теперь о самой фотографии. Статуя была снята крупным планом или издалека?

— Наверное, можно сказать, издалека. В церкви Святого Варфоломея уже много лет существует традиция после Дня благодарения перемещать пирамиду поминальных свечей в главный зал, чтобы разместить три скульптуры в человеческий рост, изображающие Рождество. Они стоят там в течение всех каникул. Кажется, именно в это время и была сделана фотография. Специальных яслей для установки этих статуй нет, поэтому работа Гамбарделли была видна у стены на заднем плане, а перед ней стояли фигуры Иисуса, Марии и Иосифа.

— Теперь семья, подарившая «Пьету», — продолжал Маркхэм. — Не назовете фамилию?

— Хоть убей, не помню, — сказал священник, откидываясь на спинку кожаного кресла. — Я уже говорил, что первая «Пьета» была подарена церкви за несколько лет до меня. На постаменте имелась табличка с памятной надписью, но, разумеется, она пропала вместе со скульптурой. Мне стыдно признаться, агент Маркхэм, но, несмотря на то, сколько времени я провожу в церкви, я не уверен, что вообще когда-либо знал фамилию. Странно, вы не находите? Как можно ежедневно проходить мимо чего-то и не видеть это?

— А табличка так и не была восстановлена?

— Нет. Семья, подарившая скульптуру, много лет назад переехала из наших мест. Если память мне не изменяет, их не было здесь лет за десять до моего появления. Они перебрались в более престижный район, а подарок «Пьеты» стал сентиментальным жестом со стороны главы семейства. Однако дьякон, служивший в церкви на момент кражи, взял на себя задачу разыскать эту семью. Он кого-то нашел, кажется, дочь, но та уже не хотела связываться ни с какой табличкой, поскольку семья больше не желала иметь никаких дел с нашей церковью.

Маркхэм и Кэти переглянулись.

— Вам известно, как дьякону удалось установить фамилию той семьи? В ваших архивах есть записи о подарках и пожертвованиях?

— Полагаю, именно там он все и нашел или же расспросил прихожан.