Туве Янссон - Честный обман

• Название: Честный обман
• Автор: Туве Янссон
• Издательство: Амфора
• Жанр: Современная проза
• Год: 2002
• ISBN: 5-94278-265-2

---

— Прозвище-то ласковое. В нем нет ничего дурного.

— Извините, я спешу, — сказала Анна. — Вам, может, непонятно, только именно сейчас мне ужасно некогда…

Ближе к берегу дорога превратилась в сплошной каток, трость скользила, и ковылять враскорячку, вывернув наружу мыски валенок, тоже толку мало, чувствуешь себя каким-то клоуном. Анна влезла в сугроб на обочине и перевела дух, потом двинулась дальше, ну вот, осталось немного, а беспокойство меж тем все растет, и ей просто необходимо как можно скорее очутиться на своей земле, под защитой елей, где чистый снег не тронут следами посторонних. У косогора стояли деревенские ребятишки, размеренно, на одной ноте выкрикивая одно-единственное слово, которое Анна никак не могла разобрать; все они глазели вверх, на ее дом.

— Тихо вы! — воскликнула Анна. — Я же здесь. Чего вам надо?

Дети умолкли и попятились.

— Не робейте, — сказала Анна. — Молодцы, что пришли… Но, видите ли, как раз сейчас у меня нет для вас времени, я очень-очень спешу…

Она поискала в сумке пакетик с конфетами. Дети, тотчас же перестав обращать на нее внимание, отвернулись к дому и снова занудили свое — вроде бы «ведьма, ведьма, ведьма»… Анна стала взбираться на косогор, пакет с карамельками лип к рукам, и, надорвав его, она высыпала конфеты в снег.

— Это вам! — крикнула она детям, погрозила тростью и продолжила единоборство со скользкой дорогой.

За домом, среди деревьев, чувствовался ровный ветер с материка. Сырой, свежевыпавший снег грузно падал с еловых лап, то здесь, то там, и мнилось, будто весь лес полон шагов и шепотов. На солнце вокруг стволов обнажились кольца земли, темные, влажные, в буроватом кружеве брусничника. Анна порой приостанавливалась, точно в ожидании, потом шла дальше.

— Нынешний год она рановато вышла, — сказал Лильеберг, глядя в свое окно. — Странички в календаре перепутала, не иначе. Да и на ногах стоит не так крепко, как бывало.

— Эка невидаль! В доме-то ведьма, — отозвался один из братьев. — Такое даром не проходит.

Эдвард Лильеберг отвернулся от окна и сказал:

— Придержи язык. Эта ведьма, которую ты этак бойко хаешь, в десять раз тебя умнее, а по доброте ты, между прочим, недалеко от нее ушел.

Анна шагала вдоль опушки, от дерева к дереву, тем самым путем, какой проделывала из года в год, в том самом напряженном ожидании, накопленном за долгую зиму. Она узнавала свою землю, но нынче, в этот суматошный день, черная земля ничего не сулила. Проталины, влажная почва — и только, в них не было предвестья, дарящего веру в близкое чудо.

Анна вернулась домой.

28

Мысленно Анна привыкла называть себя копировщицей земли, раз-другой она даже обмолвилась об этом в разговоре и, к своему удивлению, заметила, что слушатели восприняли ее слова как свидетельство скромности. А ведь все наоборот: в этом названии заключена была спокойная, твердая убежденность, что она, Анна Эмелин, строго говоря, единственная, кто вправду умеет изображать лесную землю единственно верно. И эта цветущая, вечно живая земля никогда ей не изменит. После первой прогулки по лесу Анну охватил невыразимый страх. И никто и ничто не могло ее успокоить, она чувствовала себя обкраденной и выбитой из колеи. День миновал, а страх в ней все нарастал. Анна толком не отдавала себе отчета, зачем достала письма, полученные отцом и матерью за долгую их жизнь, но это было каким-то образом связано с ее работой, с ее отношением к работе. Где-то в этих пухлых папках наверняка спрятано объяснение или хотя бы намек на то, когда и почему Анну-девочку либо Анну-девушку приворожила лесная земля и она целиком посвятила себя ей, одной-единственной, что никогда не изменяла, никогда — вплоть до сегодняшнего дня. Это очень важно. Кто-то наверняка пусть редко, но вспоминал же про нее. Писем было много, даже слишком много. Однако люди, которые писали Юлиусу и Элисе Эмелин, не говорили об их дочери ни слова. Анна продолжала читать, все быстрее, все поспешнее, «по диагонали», и обедать отказалась, а когда стемнело, зажгла лампу и опять читала, барахталась в разливе слов, известий, пояснений, в свое время столь много значивших для этих давно усопших людей, и с каждой открытой и отложенной в сторону папкой Анна становилась старше, но речи о ней там не было. Ну разве что писали «привет дочери» или «счастливого Рождества всем троим». А больше ни слова. Вот папина переписка с казначейством, его квитанции по членским взносам в различных обществах и клубах, вот мамины расходные книги, железнодорожные билеты, сохранившиеся после поездки за границу, открытки из южных краев, где человек нежданно-негаданно вспоминает тех, с кем никогда не видится, и: «Дорогая Элиса, поздравляю твою дочку с окончанием гимназии…» Затем соболезнования Элисе Эмелин — и все.

— Ну конечно, — сказала Анна. — Наверное, тогда я и начала копировать землю.

29

Наутро Анна осталась в постели.

— Ты иди, иди, — сказала она.

— Плохо себя чувствуешь? — спросила Катри.

— Да нет. Просто не хочется вставать.

Катри поставила чайный поднос на ночной столик.

— А книгу эту ты зря притащила, — заметила Анна, — я ее читала. Вдобавок она ужасно глупая, я даже до конца не дочитала, все они одинаковы, вечно одно и то же… — Ожидая возражений, она накрыла голову подушкой. Но Катри ушла. В передней она остановила Матса, который собрался куда-то идти, и сказала:

— Может, поговоришь с Анной? Не хочет вставать, хотя совершенно здорова, дуется только.

— Почему? — спросил Матс.

— Не знаю.

— А про что мне говорить?

— Про то самое. Ну о чем вы разговариваете вечерами?

— О книгах, — ответил Матс. — Правда, не так уж и много.

— Она не хочет читать.

— Знаю. Плохо дело.

— Что ж тут плохого?

Матс только молча посмотрел на сестру. На том они и расстались; Матс пошел к Анне и, не вдаваясь в подробности, сообщил, что, наверное, лодки скоро выйдут в море, ведь недалек тот день, когда лед вскроется.

— Слушай, Матс, — сказала Анна, — я понимаю, ты пришел меня утешать, а прислала тебя сюда Катри.

— Правильно.

— Но мне глубоко безразлично, когда лодки выйдут в море.

— Вы ошибаетесь, тетя. Не безразлично, — серьезно возразил Матс. — И если хотите знать, мы как раз замечательную лодку строим, глаз не оторвешь — до того красивая.

— Ну и стройте на здоровье.

— По моим чертежам… — Матс по-прежнему стоял у двери, ничего умного в голову больше не приходило, и в конце концов он спросил, нет ли у Анны каких поручений.

— Есть, — ответила Анна, — снеси-ка все это туда, на лед. Теснотища в доме — дышать нечем!

— А не жалко? Папки-то дорогие. Катри специально белые покупала, чтоб под цвет мебели.

— Забирай, — сказала Анна. — Снеси на лед, к той старой мебели, все будет в точности под цвет. И все разом уйдет под воду. Лед, говоришь, скоро вскроется? Хотела бы я посмотреть, как оно потонет.

К обеду Анна не вышла, но вечером, когда в доме стемнело, отправилась на кухню поискать в холодильнике чего-нибудь вкусненького. И только начала рыться в Катриных пластиковых мешочках, как за спиной послышалось: «Здравствуйте». На пороге стоял Матс.

— A-а, это опять ты, — сказала Анна. — Глянь, что твоя сестрица наделала! Нипочем не догадаешься, что там внутри, пока не снимешь эти дурацкие обертки… Ну как, отнес?

— Отнес. Но если вам охота еще что-нибудь туда переправить, надо бы поспешить. Лед вскроется не сегодня завтра.

— Я ищу сыр. Но с какой стати сыр нужно заворачивать в пластик? Ума не приложу. Думаешь, все сразу потонет?

— Почти все. Кое-что сперва немножко поплавает, а тогда уж пойдет ко дну.

— Знаешь, Матс, я иногда ужасно устаю, хотя вроде и не с чего… Ты, кажется, говорил про чертежи?

— Угу. По моим чертежам лодку строят.

— Мне хочется их увидеть.

— Самые лучшие в мастерской, здесь только первые варианты.

— Тащи сюда.

— Но они не очень хорошие, неряшливые.

— Матс, — повторила Анна, — неси их сюда. Вероятно, первый и последний раз в жизни ты имеешь возможность показать свои наброски человеку, который понимает самую их суть.

Анна долго сидела молча, разложив перед собою чертежи; она внимательно рассмотрела каждый и наконец сказала:

— Вот прекрасная линия.

— Это называется погибь, — объяснил Матс.

Анна кивнула.

— Хорошее слово. Ты не думал над тем, как часто рабочие термины бывают красивы по звучанию и метки по значению? Взять хотя бы наименования ремесел. Названия инструментов, красок.

Матс только улыбнулся в ответ. Листая чертежи, Анна видела, как эта линия наугад стремилась к завершенности в изгибе, от которого веяло сдержанной силой, упорным и терпеливым поиском, и тут она впервые заметила сугроб на веранде: тот же самый изгиб.